— Шалва, где Осокин? — Машину резко тряхнуло, и шофер не ответил: очевидно, не расслышал вопроса. — Где же Осокин? Ты что, оглох, Шавлухашвили?!
— Вы послали его к Раздорской. У Ратникова Осокин, товарищ генерал.
— Запропастился, вятский джигит.
Шалва промолчал, только покачал головой и поцокал языком. Этим он одобрял настроение генерала. Если комдив называет своего адъютанта лейтенанта Осокина вятским джигитом, значит, стрелка барометра повернула на «ясно».
Сейчас Шалва хорошо понимал настроение генерала. Нашлась жена с внуком. Да и у переправы вроде меньше суматохи. Наверное, все-таки капитану Стечкусу удалось навести порядок… Машина резко затормозила — гнедой взмыленный жеребец едва не врезался в нее.
— Вот джигит, товарищ генерал! — обрадованно крикнул Шавлухашвили. Он не называл лейтенанта вятским джигитом, потому что не знал, что такое «вятский». А джигитом называл, несмотря на разницу в званиях, конечно под настроение генерала.
Лейтенант Осокин появился перед эмкой, словно вырос из-под земли. Он спрыгнул с коня и, держа левой рукой повод, приложил руку к виску. Осокин был без фуражки и, очевидно, забыл об этом. Шавлухашвили хмыкнул:
— К пустой голове руку зачем прикладываешь? — и цокнул языком, но тут же умолк, заметив в зеркальце озабоченное лицо генерала.
Видно, генерал понял, что неспроста его адъютант, обычно аккуратист и педант, вдруг нарушил форму одежды. Да и сам Шавлухашвили уже заметил разорванный рукав и темное кровавое пятно на гимнастерке Осокина.
— Что случилось? — выскакивая из машины и не дожидаясь доклада, спросил Севидов. — Что с Ратниковым?
— Майор Ратников ранен. Танки противника прорвались к Раздорской и захватили переправу.
— Он тяжело ранен?
— Да нет, ухо осколком порвало.
— Что с полком?
— Майор Ратников с остатками полка держит оборону у хутора Калинина.
— Та-ак, — внешне очень спокойно проговорил Севидов. Он мельком взглянул на часы, через открытую дверцу нагнулся в машину. — Даша… Послушай, Даша… Лейтенант Осокин доставит вас в Раздольную. Там встретимся. — Он поцеловал жену, потом потрепал по щеке Ванюшку: — Как думаешь, выдюжим, Иван? Выдюжим. Иваны все выдюжат. И вы, милая девушка, не беспокойтесь.
— Меня зовут Тоня.
— Не беспокойся, Тонечка, выдюжим… Шалва Платонович довезет вас как в царской карете. — И, выпрямившись, повернулся к адъютанту: — Вам все ясно?
— Так точно, товарищ генерал! — ответил лейтенант Осокин, хотя по глазам его было видно, что ему ясно не все. Генерал сам решил проехать на угрожающий участок обороны. Это ясно. Непонятно, почему один, без него, лейтенанта Осокина. Семью генерала в станицу Раздольную мог бы доставить и Шалва. Хотя вряд ли ефрейтору самому удастся пробиться в этой неразберихе.
Генерал Севидов легко вскочил в седло и, уже сидя на коне, наклонился к машине.
— Скоро встретимся. Держись, казачка! — Он хлопнул ладонью по крупу коня и услышал вдогонку голос жены:
— Все обойдется, Андрей!
…Дарья Михайловна так и не узнала, куда раньше ударили немецкие самолеты: то ли по переправе, то ли по тому хутору Калинина, куда ускакал к державшим оборону остаткам полка ее муж, генерал Севидов. И не узнала она, куда раньше прорвались немецкие танки: то ли к переправе, то ли к хутору Калинина…
2
Из журнала боевых действий группы армий «А»
«27 июля 1942 года.
Начальник оперативного отдела ставки немецко-фашистских войск генерал Хойзингер начальнику штаба группы армий «А» генералу Грейфенбергу:
«…из предмостного укрепления Ростов не нажимать слишком сильно на юг, чтобы не принудить противника к отступлению, прежде чем он будет окружен продвигающимся вперед левым флангом группы армий».
Там же:
«Намерение группы: как можно быстрее перейти в наступление, главным образом танковыми соединениями, при резком продвижении вперед левого фланга для удара на юг, впоследствии на юго-запад, с целью окружить и уничтожить противника, еще задерживающегося южнее Ростова».
В тот же день генерал Рудольф Конрад принял из первой танковой армии в свой корпус горнопехотную дивизию генерала Хофера. Наконец-то дивизия Хофера возвратилась в родной корпус! Сколько раз забирали ее у Конрада, бросали «на самые ответственные участки»! Как будто корпус Конрада действует не на самых ответственных участках. После взятия Ростова генералу Хоферу удалось образовать большой плацдарм южнее станицы Раздорской и плацдарм меньших размеров у Мелиховской. В ходе жестоких боев дивизия вышла к казачьей станице Спорной. Теперь перед горными стрелками генерала Хофера была поставлена задача форсировать реку Маныч, укрепиться на ее восточном берегу и перекрыть русским войскам пути отхода на юг.
Хофер по радио связался с командиром корпуса генералом Конрадом и запросил свежие данные авиаразведки района Маныча.
В ожидании данных авиаразведки Хофер собрал командиров, чтобы обсудить обстановку. Генерал Хофер не хотел рисковать. Он не мог доверять ни показаниям наземной разведки, ни ранее представленным картам района Маныча. По старым картам наиболее удобным местом для переправы оказалось место восточнее Спорной. Здесь генерал Хофер сосредоточил семьдесят девятый полк Альфреда Рейнхардта и танковый батальон Мюленкампа. Вскоре на широкой станичной улице приземлился самолет «физелер-шторх», и летчик передал генералу карту авиаразведки.
Свежие аэрофотоснимки разочаровали Хофера. Вместо моста через реку Маныч на них значилась длинная плотина, внизу от Маныча ответвлялось множество каналов, а вверху раскинулось крупное водохранилище. Оно находилось именно в том месте, где намечалась переправа подразделений полковника Рейнхардта.
— Приказ остается в силе, — хмуро сказал генерал, передавая карту Рейнхардту. — Переправляться будем на участке вашего полка. Детально ознакомьтесь с аэрофотоснимками местности по обе стороны канала и у водохранилища. Обратите внимание на пахотные борозды на местности. Необходимо найти твердую почву, которая позволит войскам в сомкнутом походном порядке подойти к Манычу.
Пока офицеры рассматривали аэрофотоснимки, генерал Хофер с видимым спокойствием сидел в сторонке на раскладном стуле и пил кофе, приготовленный заботливым обер-ефрейтором Мюллером. У бруствера с биноклем в руках стоял обер-лейтенант Клаус Берк, новый адъютант генерала. Тут же находился и офицер для поручений капитан Ганс Штауфендорф. Он наблюдал в стереотрубу и тихо переговаривался с Клаусом.
Генерала Хофера вызвал на связь командир корпуса.
— Когда будем переправляться на тот берег? — спросил Конрад. — Сведения авиаразведки получили?
Оттого что генерал Конрад перешел с ним на «вы», Хофер почувствовал нервозное нетерпение командира корпуса.
— Сведения подтверждают большую плотность русских в самом узком месте реки. На противоположном берегу, по показаниям наземной разведки, расположены войска генерала Севидова. Волею судьбы этот генерал мой постоянный противник. Я полагаю, он достаточно укрепился.
— Что вы намерены предпринять?
— Решил для форсирования Маныча выбрать участок вблизи плотины.
— Но там ширина реки достигает трех километров.
— Вот именно, господин генерал, — в тон ему официально ответил Хофер. — Надеюсь ввести Севидова в заблуждение. Здесь он меньше всего нас ждет.
— Идея заманчивая, — согласился Конрад. — Что ж, да поможет вам бог, Генрих.
Хофер нажал на рычаг телефонного аппарата и передал трубку Рейнхардту.
— Командуйте, полковник.
Клаус Берк искоса поглядывал на полковника Рейнхардта, который отсюда, с командно-наблюдательного пункта, отдавал по рации приказ передовому отряду выдвинуться к реке. Клаус только теперь заметил, что полковник пьян, и удивился, почему генерал Хофер не отстранил его от командования полком. Клаус немного знал Рейнхардта, прежде много слышал о привязанности тестя к полковнику. Это был храбрый и прямолинейный человек. Но теперь, когда от действий полка зависит успех дивизии, доверять командование подвыпившему полковнику весьма рискованно…
