Миновав Снегири, Ефимов стал расспрашивать о районе, его промышленности, сельском хозяйстве, партийных и советских руководителях, о взаимоотношениях между военнослужащими и местным населением.

Смирнов подробно и обстоятельно рассказывал, называл предприятия, колхозы, цифры, фамилии. Рассказывал о недавно прошедшем областном партийном активе.

— Хорошо, — удовлетворенно заключил Павел Иванович. — Вроде недавно здесь, а во всем успел разобраться.

— К сожалению, не во всем, товарищ член Военного Совета, — вздохнул Смирнов.

— Я имею в виду, в жизни района и области, и в той мере, что тебе надо знать. У секретаря обкома давно был?

— Дней десять назад. Собирались секретари горкомов и райкомов партии. Нас тоже пригласили.

Он замолчал. Молчал и член Военного совета. Впереди между деревьями замелькали дома.

— Может, сразу в гостиницу? — предложил Михаил Иванович.

— В политотдел, а адъютант все устроит. — Ефимов кивнул молодому старшему лейтенанту, приехавшему с ним.

Гости прошли в кабинет начальника политотдела.

— Ну, рассказывай, товарищ Смирнов, что у тебя здесь стряслось с подразделением Герасимова, лейтенантом Федченко и вообще... Только не торопись. Мне надо услышать обо всем от начальника политотдела, а не из десятых уст.

Михаил Иванович хорошо знал члена Военного совета. Если он назвал кого-то «товарищем», значит, разговор предстоял серьезный. Михаил Иванович вынул из сейфа папку с документами. Он был спокоен. И это спокойствие приходило к нему всегда, когда он был прав, а главное — внутренне убежден в своей правоте. Сейчас ему, начальнику политотдела, предстояло доложить члену Военного совета Ракетных войск, что требования ЦК КПСС в части выполняются твердо. Речь идет не о нем, не о Смирнове, а о сотнях людей, работавших, не жалея сил и времени.

— Дело, которое нам поручено, новое. Люди пришли разные. Мы ни в чем не оправдываемся. Здесь вина всех нас, от командира до инженеров службы полковника Василевского. Внешняя сторона в подразделении Герасимова покорила всех: безукоризненная уставная служба, армейский порядок, дисциплина. Объявили подразделение отличным, маяком сделали, а на поверку оказалось оно самым слабым по специальной подготовке. Мы сами перехвалили — сами и сказали личному составу о промахе.

Смирнов положил перед членом Военного совета приказ по части. Тот вслух прочитал: «О грубом факте очковтирательства и обмана при подготовке подразделения к заступлению на боевое дежурство и наказании виновных...» Но здесь не одно подразделение Герасимова, — произнес он, заканчивая читать приказ. — Ладно. Хорошо. Михаил Иванович, вы садитесь, а я послушаю товарища Забегайлова.

Подполковник Забегайлов поднялся и, открыв блокнот, начал докладывать. Послушав немного. Павел Иванович жестом руки остановил его.

— Вы со многими людьми говорили, Константин Тимофеевич?

— А где люди? — вспыхнул инспектор. — Нет их ни в штабе, ни в политотделе. В подразделениях тоже никого не найти. Беда, прямо. Был я в танковых войсках, все находились на месте — или в штабе, или на танкодроме. А здесь ничего не могу понять.

— Где работники штаба и политотдела сейчас, товарищ Смирнов? — спросил генерал-полковник.

Михаил Иванович вынул свой блокнот, полистал:

— Группа в составе семнадцати человек — офицеры штаба, политотдела и инженерной службы — сейчас в третьем подразделении. Возглавляет группу подполковник Бодров — начальник штаба части. Весь личный состав занят: одни учатся, другие учат, третьи обеспечивают нормальную жизнь личного состава... А сколько времени отнимает строительство жилья, городков, спортивных комплексов, шефская помощь... Все это надо понять.

Член Военного совета пристально посмотрел на Смирнова.

— Разрешите продолжать? — спросил Забегайлов.

— Достаточно, Константин Тимофеевич. Нас с вами призывают все понять. Мы постараемся сделать это, побывав на местах.

Генерал-полковник посмотрел на часы:

— Пора обедать.

В Ракетных войсках стратегического назначения знали Павла Ивановича Ефимова как скромного, простого и доступного человека, ни в чем не притязательного. В столовой военторга он с аппетитом съел борщ, баранину с картошкой. Чай был так себе, жиденький, но Ефимов похвалил:

— Очень сладкий чаек... А как с пищей духовной? Библиотеки, читальные залы, киноустановки в каждом ракетном подразделении?..

— Это далекая мечта, товарищ генерал-полковник, — ответил Смирнов.

— Почему мечта? Реальность, причем скорая. Ну ладно, об этом после поговорим... Спасибо за обед, выезжаем в ракетные батареи.

Подполковник Бондарев и капитан Думов встретили члена Военного совета у ворот технического городка.

— Пройдемте в штаб, — выслушав доклад Бондарева, сказал Ефимов, — на командный пункт и в учебные классы.

Он направился по асфальтовой дорожке, внимательно осматривая строившийся городок.

— Это что? — спросил Ефимов, показывая на кирпичное здание.

— Учебный центр, а там, за ним, здание культпросветцентра, а еще дальше — зимний спортивный зал. Полагаем, через год все построим.

— Товарищ Бондарев, а что это за культпросветцентр?

— Это центр, где будут клуб, лекционный зал, библиотека и чайная. Все вместе — культпросветцентр.

— Вот как!..

На командном пункте член Военного совета подошел к светящейся многими десятками разноцветных электрических лампочек аппаратуре и спросил:

— Долго работали над этой «машиной»?

— Месяцев пять... Основные узлы получили в морском порту. Кое-что достали у связистов. Скоро она будет готова и, как только встанем на боевое дежурство, немедленно войдет в действие как автоматизированная система контроля и управления.

Павел Иванович покрутил головой.

— Что ж, молодцы! Ученые, конечно, скоро дадут нам самые совершенные средства связи, управления и контроля за подготовкой ракеты к пуску. Но сейчас нет такой аппаратуры и мы обязаны сами думать.

Бондарев улыбнулся, похлопал по панели:

— Послужит немного, а придет время — сдадим в наш музей, свидетелем первых ракетных будней для тех, кто придет нам на смену.

Член Военного совета, простившись со всеми, вышел из помещения. Подавая руку Бондареву, сказал:

— Оставайтесь и продолжайте работать по плану. Мы поедем к Федченко.

Было около восемнадцати часов, когда они по хорошо наезженной лесной дороге подъехали к позиции, где находилась ракетная батарея Федченко. Навстречу прибывшим Ефимову, Смирнову и Забегайлову вышел, печатая шаг, высокий офицер, доложил:

— Товарищ генерал-полковник, личный состав первой ракетной батареи готовится к ночным комплексным занятиям! Командир батареи лейтенант-инженер Федченко. — Не опуская руки, он сделал шаг в сторону и застыл в ожидании.

— Здравствуйте, — подавая руку офицеру, сказал Павел Иванович. — Сейчас что у вас по плану?

— Один час — отдых, затем ужин и в двадцать ноль-ноль — начало занятий.

— Тогда мы побеседуем с людьми. Соберите личный состав.

Офицеры, сержанты и солдаты собрались в учебном классе. Все с большим интересом смотрели на генерал-полковника, многие из них впервые видели военачальника такого ранга. И где — в лесу, на позиции! Вот так запросто — сидит с солдатами боевой генерал, говорит с ними, улыбается... Видимо, вспомнил свою молодость, службу, такие же, как сейчас, беседы с солдатами на привалах и в промежутках между боями.

Уже поздно вечером, когда они возвращались из первой ракетной батареи, член Военного совета спросил у начальника политотдела:

— Часто бываешь в подразделениях?

— Да, товарищ генерал-полковник, стараюсь бывать чаще.

— А каково твое мнение о Низовцеве?

— Отец у него был партизаном. Погиб в брянских лесах. Отличный сержант, коммунист.

— Да, хороший солдат... А Федченко-то каков!

— Кстати, он и разработал новый временной график. Его сейчас всесторонне проверяют. Скоро будем проводить занятия с полной заправкой ракеты компонентами топлива.