Однажды в Хульване[17] я очутился. И тут у друзей я добру поучился: узнавал, что украшает и что порочит, что губит, что добрую славу пророчит. Вдруг Абу Зейда я встретил в Хульване — того, с кем знакомство свел в городе Сане[18]. И здесь добывал он себе хлеб насущный острым умом, ему присущим: он то возводил свой род к Сасанидам[19], то утверждал, что сродни Гассанидам[20], то выступал как нищий поэт, удивляя искусством мир, то смотрел гордецом, как величественный эмир. Пребывал Абу Зейд в положениях всевозможных, не раз побывал в обстоятельствах сложных. Он людей оплетал тонкою ложью — таков был закон его непреложный. Их души он потоками слов орошал, а потом плоды красноречия своего вкушал. Речами учтивыми Абу Зейд людей ублажал, их страсть к познанию утолял.
Посему все стремились его лицезреть, чтоб в доселе неведомое прозреть. И никто не пытался ему возражать: ведь мощный поток его слов не сдержать! Что хотел, Абу Зейд получал, ибо сладостно голос его звучал. Была его речь изящной, вкусной — и я влюбился в его искусство. Даром своим он меня покорил — я искренним чувством его отдарил.
Подружился я с ним — и ушли все тревоги,
Далеко пред собой стал я видеть дороги.
Встречи с ним, как с любимой, отныне я жажду,
Словно брата, с утра его жду на пороге.
Его речь — это дождь, утоляющий жажду,
Без него я страдаю, как нищий убогий.
Так в приятном общении дни летели, я много узнал за эти недели. Погасил он в душе моей сомнения, не возбуждая в ней самомнения. Но скоро нужда в сладкий кубок общенья струею влила колоквинт разлученья[21]: Абу Зейда подвергла она испытанью, лишив его разом всех средств пропитанья. Тогда, наточив решимости меч, он задумал свои неудачи пресечь — пуститься от моря в степные места: авось сума его там не будет пуста. Так взял Абу Зейд за узду коня — с собой он увез и частицу меня.
Кого я с тех пор на пути ни встречал,
Кого бы ни слушал — со всеми скучал:
Средь них не видал я подобных ему
По речи блистательной и по уму.
Проходит год, проходят два, а я не знаю, где логово льва. Я много ездил, потом возвратился в город родной, где на свет появился. И стал посещать я хранилище книг — убежище тех, кто к слову приник. Заходили туда мои соплеменники, и дальних дорог забредали пленники. Однажды пришел туда старец седой, с бородою густой, в ветхой одежде, с сумою пустой. Сказал он всем приветствия слово, в сторонку сел — и нет его словно. Но вдруг развязал он меха острословия — и полились из них слова и присловия, всех, кто сидел вокруг, изумляя и восхищение их вызывая.
Потом старик соседа спросил:
— В какую книгу ты взоры свой углубил?
— Это — диван[22] Абу Убады[23], — ответил ему сосед. — В нем высот совершенства достиг поэт.
— Какие же бейты[24] тебя восхитили?
— Вот они — строки, что сердце пленили:
Лепестки белых роз или влажно сверкающий град?
Нет! Улыбка ее: дивных перлов сияющий ряд!
Какое яркое сравнение! Слова, достойные восхищения!
Старик воскликнул:
— До предела поэзия оскудела! Ты ведь опухоль за жир принимаешь и холодные уголья раздуваешь. Вот я прочту стихи, и ты скажешь «Ах!», услышав в них все о красивых зубах.
И старик продекламировал:
Отдаю я всю жизнь за уста, что смеются пленительно,
И за белые зубы — сверкают они ослепительно!
Не равны им по блеску ни жемчуг морской удивительный,
Ни прозрачные градины — дар облаков изумительный!
Лепестки белых роз — благовоние их восхитительно…
Несравнимо оно с ароматом тех уст упоительных!
Стихами слушатели насладились, совершенству их подивились и попросили их повторить, чтоб наизусть затвердить. И стали спрашивать, кто сочинил стихотворение это — из старых он или из новых поэтов. Старик ответил:
— Истину недостойно скрывать, правду следует знать: ваш нынешний собеседник — этих строк сочинитель. Свидетелем мне Аллах, судеб людских вершитель.
Такое утверждение вызвало в людях сомнение. Все молчали, но старик угадал, что́ каждый из них в мыслях своих скрывал, тогда он молвил, слова осуждения опережая, предметом насмешек быть не желая:
— О знатоки поэтических фраз! Не всегда ошибку воспримешь на глаз. Меж тем подозрение есть прегрешение, основание должно быть у решения. Плавлением драгоценный металл проверяется, проверкой сомнение устраняется. Людям известно с давних пор, что испытанье приносит мужу либо почесть, либо позор. Если хотите — меня проверьте, глубину тайников души измерьте.
Тут один собеседник поспешил сказать:
— Я знаю бейт красоты несравненной и прелести необыкновенной. Усладу он сердцу дает и уму — сочини подобный ему!
Жемчуг
[25] пролился из ока-нарцисса на алую розу градом,
Сжала она виноградину-пальчик своим белоснежным градом.
Не успел читавший и рта закрыть, как старик уже начал свои стихи говорить:
Ярко-красной чадрою свое лицо стыдливо она прикрыла —
Молодой луны серебристый свет пурпурным закатом скрыла.
Но я умолял — и луны уголок гурия приоткрыла
И свой быстрый взгляд — ароматный кинжал — в сердце мое вонзила!
Люди находчивости старика подивились, от всех подозрений освободились и, не в силах сдержать восхищение, выказали ему уважение. А старик сказал, помолчав мгновение:
— Вот вам еще два бейта других — послушайте их:
Красавица в горести кончик банана рядами жемчужин кусала,
В одеждах печали недвижно стояла — разлуки пора наступала.
А черная ночь на прелестный день предзакатные тени бросала.
И сумрак и свет несла гибкая ветвь, что в безмолвии трепетала
[26].
Поэта по достоинству тут оценили, ливень стихов его восхвалили, почли общение с ним за честь, столько одежд старику надарили, что и не счесть!
Продолжал рассказчик историю так:
— Когда я ощутил полыханье его огня, воспоминания охватили меня. На пришельца я взгляд свой устремил и узнал того в нем, кого любил! Черты Абу Зейда я в нем разглядел, но как серуджиец-мудрец поседел!
С великой удачей себя я поздравил, стопы свои к Абу Зейду направил. Поцеловал я руку его и спросил:
— Какой злой ветер тебя носил? Борода была, как ночь, черна, отчего теперь серебрится она? Ведь я тебя, шейх, еле узнал!
В ответ он такие стихи сказал:
Тяжелою поступью время идет
И властно людей за собою ведет.
Сегодня к богатству тебя приведет,
А завтра низринет, в могилу сведет.
Обманчивым блеском не будь ослеплен —
Везенье берет бесталанных в полон.
Не сетуй, что злою судьбой обделен,
Терпеть научись — и ты будешь спасен!
Не злато еще золотая руда —
Разумным не станешь без мук и труда!
