Сравнится ли едущий в Мекку верхом
С усердным, что хаджж совершает пешком?
Поправший заветы мятежник лихой
Не может сравниться с послушным слугой.
О люди, ужели возможно равнять
Строителя с тем, кто готов разрушать?
Паломник, который в пути не радеет,
Назавтра, беспечный, о том пожалеет.
Блаженство Аллах неземное сулит
Тому, кто добро постоянно творит.
Презри суету и заботы мирские:
Они преходящи, как волны морские.
Лишь вечную пользу преследуй, душа,
А польза земная не стоит гроша.
Внезапен последнего часа приход,
Но помни: тебя неизбежно он ждет.
Свой мерзкий поступок слезами облей
И кровью сердечной — себя не жалей:
Земные проступки раскаяньем смой,
Пока не пришел Азраил
[230] за тобой.
Свернешь навсегда ты с дурного пути —
И бог от огня тебя может спасти
В тот день, когда поздно прощенья просить
И грех никаким покаяньем не смыть.
Затем он меч своего красноречия в ножны вложил и по своим делам поспешил. И где бы ни делали мы остановки для водопоя или ночевки, всюду я Абу Зейда искал, но он бесследно пропал. И других я искать Абу Зейда просил, но его будто джинн от нас уносил или прах земли его поглотил… И такую тоску я испытал, какой раньше в пути не знавал! Никогда на чужбине я слез не лил так обильно и не вздыхал так сильно.
Перевод В. Борисова
Тифлисская макама
(тридцать третья)
Рассказывал аль-Харис ибн Хаммам:
— Я рано направил все свои помыслы на постижение божьего промысла — и обет решил Аллаху дать: ни одной молитвы не пропускать. Я думал всегда — и в знойной пустыне, и в праздник, когда веселиться не стыдно, — о времени быстротекущем, всех правоверных к молитве зовущем. Я с радостью в сердце часы встречал, когда муэдзин с минарета кричал, и средь тягот пути не забывал для общенья с Аллахом сделать привал. Когда назначенный час наступал, я на молитвенный коврик ступал, боясь великого прегрешенья — святой молитвы несовершенья.
Однажды в Тифлисе среди бедняков я молился, и, когда весь люд по домам расходился, вдруг пред нами нищий старик явился: паралич лицо его перекосил, был он в ветхой одежде и казался лишенным жизненных сил. Сказал незнакомец:
— Заклинаю вас, благороднорожденных, молоком благочестия вспоенных: на короткое время остановитесь и выслушать мою мысль потрудитесь. А после делайте что хотите: или дарите, или, не одарив, уходите.
И люди откликнулись на зов — расселись пред ним, как гряда холмов. Прочтя на их лицах внимание и к мудрости приобщиться желание, он сказал:
— О обладатели добродетели! О светлого разума владетели! Лицезрение кое-что без слов объяснит, и дым всегда об огне говорит: седину не зачернишь, болезни не утаишь, немощь с тела не смоешь, а нужду не скроешь. Клянусь Аллахом, и я когда-то людьми управлял, запрещал и повелевал, отнимал и давал, богатством располагал, содействовал и помогал. Чума стороной меня обходила, горе знакомства со мной не сводило. Но одна за другой стали беды являться и в доме моем поселяться. И стало теперь в гнезде моем пусто и в ладони моей не густо. Невзгоды теперь — моя одежда, я на лучшее потерял надежду. Слезами дети мои обливаются, не плодами, а косточками их питаются. Перед вами позор я свой обнажаю и скрытое открываю только после всех бед, которые я испытал, после того, как все потерял, параличным стал. От этих печалей я поседел, и смерть для меня — желанный удел.
Долго и горестно старик вздыхал, а потом слабым голосом продолжал:
К тебе — о Аллах! — возношу упованья:
Доколе терпеть мне такие страданья?
Не в силах я сладить с жестокой судьбою,
Что мне приносила беду за бедою.
Ствол жизни моей раскололо ненастье —
И ветви сломали мне злые несчастья,
В кочевье моем всю траву иссушили,
В мой дом даже крысы дорогу забыли!
Теперь я, покинутый, с бедностью знаюсь,
Богатый когда-то, во всем я нуждаюсь.
Я был словно пальма на знойной дороге,
Сидели под ней и богач и убогий:
Под сенью листвы ее все отдыхали
И сладость плодов с упоеньем вкушали.
А ныне печалей злосчастный я узник:
Судьба изменила мне — бывший союзник.
И кто наслаждался дарами моими,
Презрел тот меня, позабыл даже имя!
Старик к вам взывает больной и голодный:
Найдется ли славный герой благородный,
Который его от напастей избавит,
Потери вернет, положенье исправит?
Продолжал рассказчик:
— Прежде чем старику поверить, люди решили его проверить, задавать вопросы стали ему, чтоб он порастряс перед ними жизни своей суму. Они сказали:
— Речь мы услышали многословную, да не видели дерево родословное. Столь же порода твоя родовита, сколь дождями туча твоя плодовита?
Старик отвернулся в раздражении, будто сказали ему о рождении трех дочерей вместо сына желанного, и он про себя шайтана клянет окаянного. Или стало ему обидно, что великодушия в людях не видно. Потом сказал, сокровенные мысли свои открывая, но голоса не повышая:
Клянусь Аллахом, если сладок плод —
Ему не корень сладость придает.
Вкушая мед, не думай, где пчела,
С каких цветов она его несла.
Из винограда станешь сок давить —
Умей вино и уксус различить.
Их различая, твердо будешь знать,
За что какую цену нужно брать.
Слывущий мудрым потеряет честь,
Когда в его уме изъяны есть.
И так умом своим старик всех восхитил, так красноречием, тонкостью обольстил, такое в речах показал превосходство, что люди забыли его уродство. И тотчас помощь ему предложили: что в карманах нашли, пред ним положили. И сказали:
— Искал ты влагу, а колодец сухой, насытиться жаждал, а улей пустой. Прими наше малое подношение без благодарности и поношения.
Но и малый их дар великим он посчитал и дарящим хвалу воздал. Потом прочь побрел, дороги не разбирая, спотыкаясь о камни, как лошадь слепая.
Продолжал рассказчик:
— Мне показалось, что старик притворяется и нарочно на ходу спотыкается. Я пошел по его следам — хотел во всем убедиться сам. Он посмотрел на меня краем глаза и отвернулся сразу. Но в безлюдном месте старик оживился, с веселым лицом ко мне обратился, в друга искреннего из обманщика превратился. И сказал:
— Я вижу, идешь ты тем же путем. Хочешь и дальше пойдем вдвоем? Не ищешь ли спутника честного и полезного, услужливого и любезного?
Я ответил:
