Игумен трижды перекрестился.
– Даже тогда, когда уверен, что обещание сдержишь! Ибо ты – всего лишь человек! Не давай клятв, ибо невыполнение их считается грехом еще большим! Ибо клятва – слово, данное Богу!
Он поднял Джона с колен.
– Вот скажи, уверен ли ты в том, что больше не станешь творить добро, идя против общественных правил?
Отец Евлогий внимательно посмотрел в глаза послушника.
– Ты преступал закон, но творил добро, и посему твои проступки прощаются Господом! Ведь ты хоть иногда и шел поперек закона, но никогда не шел против людей! А значит, и против Бога!
Он снова трижды перекрестился.
– А поведай-ка, сын мой, так ли ты уверен, что не вернешься в родной город? – спросил монах у Джона.
Тот опустил глаза.
– Простите, отец-настоятель. Я не стану давать клятву.
– Благословляю!
Минуло еще два года.
Легкий ветерок теребил окладистую бороду Джона.
Он уже привык к жизни в монастырских стенах, принял ее и не желал ничего иного.
Пресса сюда практически не поступала, и каково было удивление отца настоятеля, увидевшего в руках Джона скомканную газету…
– Послушник Иоанн, кто тебе прислал сюда прессу? Уж не соскучился ли ты по мирской жизни? Я обещал не задавать лишних вопросов, но мне кажется, что с тобой что-то происходит! Если так, не стесняйся, поделись с духовником. Кто, как не я, пойму твои заботы, извини за нескромность…
– Я это уже давно успел понять, отче…
Джон приложился к кресту.
– Нет, я не соскучился по былому до такой степени, чтобы покинуть вас и вернуться к былому. Просто иногда некие мелочи напоминают о прошлом, но не боле…
Он с почтением поклонился игумену.
– Благодарю вас за то, что печетесь обо мне! Я – обычный послушник, ничем не отличаюсь от братии и уже почти совсем забыл того сноба-аристократа, перед которым в Мракане все готовы были расстилаться…
Так долго Джон не говорил уже давно.
Они медленно прошлись по монастырскому двору.
– Здесь правит мораль, иная, чем в миру! Не все ее принимают, но именно такой жизни мне и не хватало! Моя душа не попросится обратно в Мракан…
Джон еще раз поклонился настоятелю.
– Я бы хотел спросить у тебя еще кое о чем, сын мой, прежде чем ты отправишься на службу.
– Да-да, отче!
– А каково это, ощущать себя не таким как все? Я не про богатства, не про твое положение, я – про твою тайную жизнь! Про твой путь, сын мой!
Старый монах был очень взволнован.
– Каково это, защищать город под маской?
Он перевел дух.
– У нас еще при турках были свободные гайдуки, а как сейчас? Поверь, Иоанн, мне такое за всю жизнь слышать не доводилось, а уж сколько я прожил…
Послушник внимательно следил за настоятелем.
– Вы знаете, отче, это странное состояние! Ты ощущаешь себя призраком! И поначалу даже нравится…
Джон отвел глаза.
– Потом понимаешь, что это уже начинает входить в привычку и, подобно наркотику, не может оставить в покое. Спустя годы ощущение одиночества переходит в горечь, вяжет как липучка! Ты перестаешь ощущать себя частью чего-то общего, становишься изгоем, а далее…
Он неожиданно замолк.
– А разве главное в жизни быть частью чего-то? – прервал его монолог отец настоятель.
– Один человек порой мудрее целой толпы. Дело не в том, окружен ли ты сборищем, а в том, единомышленники ли они тебе. Поддержат ли они твои мысли и поступки, или же будут хвалить и славить, а потом предадут?
Старец погладил Джона по голове и перекрестил.
– На все – только промысел Божий, Иоанн!
Тут же порыв ветра примял монастырскую траву…
“Угроза терроризма всегда была самой страшной опасностью не только для власть предержащих, но и для простых людей.
Так в Бразилии неизвестная группировка, ворвавшись в мирную деревню, перестреляла всех ее жителей.
Через несколько дней трагедия повторилась уже в другой провинции.
В стране наступил хаос…”
2021 год. Латинская Америка
– Вы все осмотрели? Там точно нет больше живых? Мне не нужны пленные! Мне нужны трупы, мисс Блэксонт, я хочу разжечь вселенскую войну! Да здравствует мировой террор! – вопил, как сумасшедший, на деревенском пепелище Палач – террорист устрашающей внешности, по национальности русский, настоящее имя – Антон Белов.
Белов обладал достаточно редким видом мутации, которая способствовала моментальному заживлению ран.
Благодаря гениальному русскому генетику Эдуарду Радзинскому к нему вернулась внешность, более или менее схожая с человеческой.
Теперь Палач не играл на публику гигантскими бицепсами, как прежде, не носил на голове мешок из дерюги с прорезями для глаз, имел вполне цивильный вид!
Теперь на голове Белова красовался специальный металлический шлем, тело было покрыто пластинами из сверхпрочных сплавов, чтобы ничто не могло задеть его мышцы…
Ведь именно в них у Палача обитал паразит, провоцирующий трансформацию!
– Эй, Хокки, пристрели раненого! Запомни, мы в плен не берем!
Палач и его подчиненный – головорез по прозвищу Хокки, вошли в маленький домик, где еще недавно звучал детский смех. Теперь смеха в этом доме слышно не было. В двух его комнатах в лужах крови лежало все убиенное семейство: дети, старики, женщины. В живых оставался только глава – немолодой мулат, лицо которого было измордовано до неузнаваемости.
Хокки хотел еще помучить крестьянина, но лениво передернул затвор. Раз Белов приказал, значит, никуда не деться!
Грозно рявкнул одиночный выстрел…
Следующий «недобиток» еще пытался говорить.
– Что вы, сволочи, творите? За что кровушку безвинную проливаете? За что стариков, детей малых… Как можно жить такими? Да будьте вы прокляты! – вопил пленник.
Кровавая пленка запеклась на толстых африканских губах, а беззубый рот вместе со словами выплевывал какую-то непонятную розовую жижу.
Не успел он докричать, как Хокки перебил его.
– Прости, бедняга, ничего личного! Признаюсь, я очень часто слышу подобное! Иногда даже хочется бросить все это на хрен, но понимаю, что жрать-то надо каждый день, а ничего, кроме как убивать, я в этой жизни не умею! Вот так-то, брат…
Хокки громко зевнул.
– Мне столько раз приходилось нажимать на курок, что мой указательный на правой руке стал почти деревянным! Так что не ты первый, не ты последний!
Садист даже хохотнул.
– Как говорится, учись находить удовольствие в малом! Я так часто ощущал кровь на своих руках, что почти привык к ней! А от привычек так трудно отказаться! – Головорез хищно оскалился. – И сегодня ближний городок утонет в крови вместе со всеми своими обитателями! Я пришел избавить тебя от мучений! Для успокоения совести…
В тишине бразильской сельвы прогремел еще один выстрел.
2018 год. Афганистан
“Афганистан – древнейшая страна, где войны никогда не заканчиваются, где всегда слышны выстрелы и взрывы, стоны раненых и гортанные голоса молящихся.
Сколько поколений афганцев родилось и сгинуло в этом безумии, и скольким еще предстоит?
Бессмысленное и бессистемное братоубийство чем-то напоминает междусобойчик наркоманов, тем более, что Афган – вотчина героина!
Это ли не повод поучаствовать в кровавом празднике?”
И здесь, в Афганистане, Белов-Палач оттянулся по полной!
Все, кто попадались на глаза террористов, уничтожались тут же.
Женщины, дети, немощные старики – без разницы!
Пуштуны, узбеки, таджики – плевать!
Ах, да ты – мулла? Туда же!
В бетонный бункер спустился вездесущий Хокки.
– Шеф, у нас пленник. Потрясти его, или ты все сделаешь сам?
– Ты еще сосунок, Хокки! Учись, пока я жив! Или кто-то возражает?
Судя по кивкам приспешников, никто не возражал.
– Ты знаешь, для чего я пришел в эту гребаную страну? – Белов провел огромным тесаком по щетине. – Что делать мне в этой дыре? Да нечего! Здесь ни нефти, ни золота, ни камешков, голяк… Разве что дури до хренищи, да стволов – хоть отбавляй!
