Интересное признание подобного рода содержит письмо Гляссер Бухарину: к концу января 1923 г. Ленин «имел уже предвзятое мнение, нашей работой буквально руководил и страшно волновался, что мы не сумеем доказать в своем докладе то, что ему надо и он не успеет до съезда подготовить свое выступление» (курсив наш. - B.C.)[880]. Это признание стоит многого! У Ленина с чьей-то подачи до серьезного ознакомления с документами по «грузинскому делу» уже сложилось твердое убеждение, кто прав, кто виноват, и он требовал от своей собственной комиссии не объективного разбирательства, а лишь предоставления ему необходимых аргументов для укрепления уже имеющихся взглядов и оценок. Так это было или нет в действительности, но она фактически утверждает, что Ленин в это время кем-то управлялся. Гляссер признавала, что именно она информировала Ленина о позиции Зиновьева и Троцкого и в то же время, прикрываясь отсутствием разрешения врачей, отказалась передавать Ленину присланный Сталиным документ ЦК РКП(б) «Краткое изложение письма ЦК РКП губкомам и обкомам о конфликте в компартии Грузии»[881].

На кого работал ограничительный режим фильтрации информации для Ленина? На национал-уклонистов и Троцкого. Против кого? Против Сталина. В отношении передачи Ленину материалов ЦК, содержащих их критику, они как могли, чинили препятствия. Этот режим служил средством политического и психологического давления на Ленина с целью повлиять на него и превратить в орудие борьбы троцкистов против сторонников Ленина в ЦК партии. Что делать, Крупская была не только женой Ленина, но и политически активным человеком, занимая по определенным вопросам, как видно, разные с Лениным политические позиции. В результате Ленин становился жертвой политической интриги, которую необходимо учесть при изучении всего комплекса вопросов, связанных с его так называемым «Завещанием», т.е. текстами, созданными в это время.

Вместе с тем нет оснований думать, что Лениным, даже больным, легко можно было манипулировать в политических целях. Есть основания считать, что он знал о плетущейся интриге. Если не о деталях, то о самом факте ее. На эту мысль наводит одна из записок, зарегистрированных 25 января таким образом: «т. Фотиевой о том, что она якобы интригует Вл[адимира]. Ил[ьича]»[882]. Кто предупрежден, тот вооружен…

* В «Дневнике дежурных секретарей» имеется немало рассказов о внешних контактах Ленина в это время (24, 26, 30 января, 1, 3, 5, 12 и 14 февраля) ( Ленин В.И. Полн. собр. соч. Т. 45. С. 477, 481, 485-486).

** В тексте пропуск.

*** Основанием такого решения, возможно, стала стабилизация и даже некоторое улучшение состояния здоровья Ленина.

**** В нем записи производились с 10 по 13 января, 15, 17, 23, 24, 30 января, 2, 3, 6, 8, 14, 19, 20, 22-24 февраля, 5, 7-10, 13 марта (РГАСПИ. Ф. 5. Оп. 4. Д. 11).

***** Поток документов продолжал поступать в секретариат В.И. Ленина до 21 марта 1923 г., т.е. до того дня, когда Политбюро рассматривало просьбу Ленина дать ему яд (она была отклонена). Видимо, здесь было принято какое-то решение, прекратившее работу ленинского секретариата в прежнем режиме. Отдельные документы продолжали поступать и регистрироваться позднее - в апреле 1923 г. (РГАСПИ. Ф. 5. Оп. 2. Д. 31. Л. 4-14; Д. 34. Л. 5). Только после 21 марта можно говорить о действительной «изоляции», «блокаде» Ленина от текущих материалов ЦК, СНК и СТО, но бессмысленность использования в данном случае этих терминов и тем более упреков за изоляцию и т.п., думается, очевидны, так как Ленин был парализован и лишен дара речи.

Выше была охарактеризована политическая борьба в руководстве РКП(б) по вопросам, которые стали центральными для «Политического завещания», а также изучены условия работы Ленина над ним. Настала очередь проанализировать тексты «Завещания» на предмет установления ленинского авторства каждого из них. Вначале будут рассмотрены тексты, ленинское авторство которых устанавливается, во-первых, на основе формальных признаков, во-вторых, информации сопутствующих им делопроизводственных и политических документов, в-третьих, анализа их содержания, не противоречащего другим ленинским документам этого периода. Затем будут рассмотрены тексты, ленинское авторство которых доказать таким образом не удается.

«ПИСЬМО К СЪЕЗДУ» Диктовка 23 декабря 1922 года

Диктовка 23 декабря никогда не привлекала к себе должного внимания традиционной историографии, возможно, потому, что поставленные в ней вопросы получили более широкую разработку в последующих диктовках, а история ее создания казалась яснее ясного. Традиционно считается, что это первая часть «Письма к съезду»[883]. Ю.А. Буранов высказал мнение, что она является наброском выступления[884]. Однако обе эти точки зрения вызывают возражения.

После очередного обострения болезни (16 декабря) состояние Ленина вплоть до 22 декабря оставалось без изменений. Ленин не работал. В ночь на 23-е у него наступил стойкий паралич правых руки и ноги, вечером он настоял на разрешении продиктовать стенографистке. Врачи уступили требованиям, к Ленину вызвали «секретаршу», которой он диктовал в течение 5 минут[885]. Сомневаться в том, что было продиктовано именно «Письмо к съезду», не приходится, поскольку оно в тот же день было зарегистрировано в журнале исходящих документов ленинского секретариата: «Сталину (письмо В.И. к съезду)» от 23 декабря 1922 г.[886] В данном случае важно отметить, что запись сделана почерком, идентичным или очень похожим на почерк Н.С. Аллилуевой, которая дежурила в тот день (это явствует из записи даты в «Дневнике дежурных секретарей»). Никаких дополнительных помет в книге регистрации нет, порядок номеров исходящих документов не нарушен.

В отличие от остальных текстов «Завещания», письмо имеется в машинописном и рукописном вариантах. На машинописном подпись Ленина и делопроизводственная помета «Записано М.В.» исполнены на печатной машинке[887]. На рукописном собственноручной подписи Ленина тоже нет и он не заверен секретарем. Написан он Н.С. Аллилуевой, которая в этот день дежурила в секретариате Ленина. Оба варианта датированы 23 декабря 1922 г., но не имеют никаких следов регистрации (регистрационная запись имеется только в журнале исходящей корреспонденции). В оформлении этих вариантов письма есть существенные различия. В рукописном имеется название - «Письмо к съезду», а выше и правее его надпись «Строго секретно»[888], в машинописном же пометы о секретности нет. Опущены они и в публикациях этого документа[889]. Рукописный и машинописный варианты имеют различия в тексте, которые существенно меняют не только смысл отдельных фраз, но и характер документа, поэтому вопрос о том, какая из версий письма первична, приобретает принципиальное значение.

Ю.А Буранов считает, что первичным является машинописный экземпляр, а рукописный - снятой с него копией, в которой ленинский текст был преднамеренно искажен по указанию Сталина[890]. Однако это не очевидно. Дежурство Н.С. Аллилуевой в секретариате Ленина 23 декабря подтверждается ее записью в «Дневнике дежурных секретарей» и в журнале исходящей корреспонденции. Последняя запись указывает также на ее причастность к этому письму в процессе его прохождения через секретариат, а возможно, и к его созданию. Работа М.В. Володичевой не имеет подобного подтверждения. О ее причастности известно из ее рассказа, помещенного в «Дневнике дежурных секретарей», явно более позднего происхождения, и из письма Фотиевой Каменеву от 29 декабря 1922 г. (о его источниковедческих проблемах речь пойдет ниже).

Необходимо учесть и то, что машинописный текст является первой частью «блока текстов», включающего в себя диктовки, датированные 23-29 декабря 1922 г., а также «добавление», датируемое 4 января 1923 г. Впервые в виде блока эти тексты были опубликованы в 1956 г. в журнале «Коммунист» (№ 9), а затем в 4-м издании собраний сочинений В.И. Ленина[891] и в Полном собрании его сочинений[892]. Тексты, включенные в этот блок, имеют единую порядковую нумерацию (вверху по центру страницы, римскими цифрами (например, «I.-», «II.-» и т.д.; это хорошо видно в публикациях), а каждый из них имел собственную нумерацию листов (в правом верхнем углу арабскими цифрами. Например: «2.-») Исключение составляет «добавление», датированное 4 января 1923 г.: оно не включено в нумерацию текстов и не имеет нумерации листов, так как представляет собой текст, умещающийся на одной странице. На позднее происхождение этого блока текстов указывает то, что в бюллетене (№ 30) XV съезда ВКП(б) тексты «Письма к съезду» (известные также под названием «Завещание») - «характеристики» и добавление» к ним - были опубликованы без диктовки 23 декабря, которая, как теперь принято считать, является первой частью «Письма к съезду». Отсутствуют также и другие тексты, ныне включаемые в него. Отсутствует, естественно, и нумерация текстов[893]*. Кроме того, хранящиеся в архиве Троцкого тексты «Завещания» не включают диктовку от 23 декабря и не имеют следов нумерации, принятой в «блоке»[894]. В пользу вывода о позднем происхождении блока текстов говорит и история введения в политический обиход отдельных документов из него, а также имеющиеся между отдельными текстами непримиримые противоречия политического характера, о чем речь пойдет ниже.