Таким образом, вопросы отношений Ленина и Сталина - одни из важнейших в проблематике ленинского «Завещания» - никак нельзя отнести к числу хорошо изученных и достаточно проясненных.

Вопрос, кого Ленин намечал в преемники Сталину, не дает историкам покоя. И они ищут, ищут…

Некоторые пытались «додумать за Ленина» и дать ответ за него. В период «перестройки» в качестве кандидатур назывались Я.Э. Рудзутак и, реже, Ф.Э. Дзержинский, однако эти попытки вызвали критику и не получили поддержки[150]. Не найдя подходящей кандидатуры, историки снова, как и прежде, либо обходят этот вопрос молчанием, либо пытаются объяснить, почему Ленин не назвал никакой кандидатуры. Например, Ю. Буранов писал: «Иногда возникает вопрос: а почему Ленин не назвал конкретного преемника? Изучая жизнь Владимира Ильича, его труды, понимаешь, что такой шаг был бы противен самой натуре Ленина»[151]. Д.А. Волкогонов тоже ушел от ответа, заявив, что «"Письмо к съезду" интересно анализом ленинского окружения, возможных преемников, хотя Ленин не решался прямо назвать своего наследника. Однако назвал того и тех, кто, по его мнению, не могли быть им»[152]. А в другой книге - «Сталин» - в отказе назвать кандидатуры на пост генерального секретаря он усматривает «тактичность» и веру Ленина «в мудрость партии, ее ЦК». И, кроме того, этим-де, Ленин «дал понять, что ни одному из них (из охарактеризованных им. - B.C.) не подходит роль лидера партии… Ясно также и то, что он не предлагает искать этого лидера и среди других руководителей… Наиболее вероятно, что… тончайший слой "старой гвардии" должен, обязан, способен выступить коллективным вождем»[153]. Коллективный вождь - это о тех, кому в «Письме к съезду» выписаны «волчьи билеты»? Или о тех, с кем годами вел политическую борьбу? И главное, коллективный вождь - это, конечно, забавная мысль, но нет никаких оснований связывать эту благоглупость с именем Ленина. Объяснение тем, что Ленин-де не хотел «давить» своим авторитетом на съезд партии - самое распространенное, но и его нельзя принять всерьез, так как оно очень далеко от реалий той борьбы, которую Ленин вел всегда и везде за принятие того решения, которое он считал правильным, не останавливаясь, если было необходимо, перед использованием как своего авторитета, так и своего положения в органах власти. Достаточно указать на истории с обсуждением Гражданского кодекса РСФСР (февраль 1922 г.), вопроса о монополии внешней торговли (октябрь-декабрь 1922 г.) и др.[154] Поэтому нет никаких оснований брать на веру утверждение, что Ленин постеснялся бы перед съездом партии высказать свое мнение относительно новой кандидатуры на главный пост в партии. Таким образом, и этот вопрос остается без ответа.

ИСПОЛЬЗОВАНИЕ «ПИСЬМА К СЪЕЗДУ» В ПОЛИТИЧЕСКОЙ БОРЬБЕ

Вопрос об использовании «Письма к съезду» во внутрипартийной борьбе середины 1920-х годов не стал предметом специального исследования. В литературе этот вопрос необоснованно сведен к истории оглашения «Письма к съезду» на XIII съезде РКП(б). Но и в таком виде он не получил удовлетворительного решения. Утвердилось мнение, что этот документ в полном соответствии с волей Ленина Крупская передала XIII съезду, который проигнорировал ленинский совет «переместить» Сталина с должности генерального секретаря[155]. Начало разработки этой проблемы положил Троцкий, он же позаботился и о «документировании» этой истории собственными воспоминаниями, которые в течение десятилетий являлись наиболее информативным источником о том, как решался вопрос о способе оглашения ленинского письма на съезде, каким образом происходило ознакомление делегатов съезда с ним, о роли Зиновьева и Каменева в «спасении» Сталина[156]. Троцкий говорит неправду и поймать его «за руку» на этой лжи нетрудно: в его архиве хранилась копия документа, свидетельствующего о том, что передача Крупской диктовок от 24-25 декабря 1922 г. (часть «Письма к съезду») состоялась не в конце мая 1924 г., а годом раньше - в конце мая - начале июня 1923 г.[157] «Хрущевская» историография не могла открыто базироваться на воспоминаниях Троцкого, хотя фактически делала это. Возможно, поэтому для «документирования» троцкистской версии, но независимо от Троцкого, «отцы» хрущевской историографии пошли на откровенную фальсификацию, введя в научный оборот так называемый «Протокол» передачи Крупской «ленинского Завещания», который на поверку является письмом, а не актом первой передачи текстов ленинского «Письма к съезду». В секрете держались протоколы заседаний делегаций XIII съезда партии, зафиксировавших обсуждение «Письма к съезду» и его результаты. Их содержание почти дословно пересказывалось в виде авторского текста. Объективно это служило поддержкой троцкистского тезиса о том, что обсуждение на съезде этого ленинского документа не состоялось. Вместе с тем акцентировалось внимание на обещании Сталина исправить свои недостатки[158], что не получает опоры в документах съезда. Правда, иногда этот тезис смягчался и говорилось только о надежде делегатов съезда («полагали» и «надеялись»), что Сталин учтет сделанные ему Лениным замечания, и поэтому решили оставить его генеральным секретарем ЦК РКП(б)[159].

В историографии периода «перестройки» появилась новая трактовка - «Письмо к съезду» секретарями Ленина сообщено Сталину и другим членам Политбюро вскоре после того, как оно было продиктовано[160]. Имевшие место расхождения относительно времени и обстоятельств информирования касались более или менее несущественных деталей (информирован только Сталин или также другие члены Политбюро; информированы сразу после диктовки Лениным или несколько позднее; информировала Фотиева или Володичева и т.д.)[161].

Трудным остается вопрос о причинах принятия съездом решения в пользу Сталина. Традиционно считается, что Сталина спасло заступничество Зиновьева и Каменева. Путаница начинается с вопроса о том, перед кем и когда они выступали с «успокоительными» речами. В историографии принята версия Троцкого о том, что «спасательная» операция была ими проведена во время чтения текстов «Завещания» в делегациях с помощью соответствующих комментариев и обещаний, что Сталин учтет указанные недостатки. В делегациях обсуждения письма Ленина якобы не было, вносилось заранее подготовленное предложение выразить Сталину политическое доверие. Съезд внял им[162]. Сохранившиеся протоколы обсуждения «Письма» в делегациях съезда рисуют совершенно иную картину, в которой места Зиновьеву и Каменеву не находится. В.А. Куманев и И.С. Куликова придерживаются иной версии, идущей от Б. Бажанова, утверждавшего, что Зиновьев и Каменев выступали не на съезде, а на заседании ЦК РКП (б) прежнего созыва и еще до съезда обеспечили решение вопроса о генсеке в пользу Сталина[163]. В более широком плане вопрос об использовании «Завещания» в политической борьбе ставится редко. Р. Такер - один из немногих, кто рассматривает (но не изучает) вопрос об использовании «Завещания» Ленина Троцким против Сталина в политической борьбе и вопрос о защите Сталина от этих атак[164].

ИСТОЧНИКОВЕДЕНИЕ ЛЕНИНСКОГО «ЗАВЕЩАНИЯ»

В советской историографии вопросы источниковедческого анализа текстов ленинского «Завещания» не были ни поставлены, ни, следовательно, разрешены[165]. Хотя произошло это не по вине историков. Б.Г. Литвак на одной конференции («круглый стол»), посвященной проблемам источниковедения, говорил о предпринимавшихся историками в свое время («в бытность существования журнала "Исторический архив"») попытках поставить вопрос об источниковедческом исследовании текстов ленинского «Завещания», но Институт марксизма-ленинизма при ЦК КПСС «решительно выступал против того, чтобы публиковались статьи, атрибутирующие ленинские тексты, т.е. такие, которые доказывают, что это ленинские, а не зиновьевские и не каменевские тексты. Сотрудники института говорили, что у них полны сейфы с материалами по каждой ленинской статье, по каждому выступлению, доказывающие то, что вы доказываете. Мы отвечали: давайте, публикуйте то, что в сейфах. Нам отвечали, что это материалы для служебного пользования. Мы посылаем в ЦК и там дают резолюцию, что это ленинский текст. Это очень серьезная проблема - ленинская текстология»[166].