Для нашей темы важно отметить определенный характер взаимоотношений между Лениным и Сталиным, между ними и Троцким, между Сталиным и Крупской. Непростые отношения между Сталиным и Крупской имели, видимо, уже свою историю, в которой «торопливость» Крупской уже приводила к возникновению проблем между ними. Ленин прекрасно знал об этом, и поэтому Сталин не считает нужным раскрыть свое замечание («опять»). Судя по письму, Сталин знал, что к отношениям между ним и Крупской присматривался Троцкий, который был не прочь использовать их для обострения личных отношений между Лениным и Сталиным. Знал об этом и Ленин.

Так или иначе, но эта история не имела видимых для отношений Ленина и Сталина последствий. Сталин остался до XI съезда РКП(б) руководителем Агитпропа и провел начатую им реформу, а на самом съезде он стал генеральным секретарем ЦК партии при активном участии Ленина.

* Здесь и далее, употребляя выражения «ленинское ядро» или «ленинская группа», автор не имеет в виду фракционную группу, поскольку сторонники Ленина составляли абсолютное большинство, определяли политический курс и поэтому в соответствии с принципами демократического централизма имели полное право выступать от имени целого - Политбюро и ЦК. Фракция же, как известно, - противостоящая целому часть его.

** В это время он был в Москве и участвовал в работе XII конференции РКП(б).

*** Позднее Троцкий утверждал, что Сталин покушался на часть царского дворца в Кремле, желая устроиться в нем на жительство и только благодаря бдительности и принципиальности Н. Седовой-Троцкой эти намерения были сорваны (Троцкий Л.Д. Иосиф Сталин. Опыт характеристики // Портреты революционеров. С. 54-55). В 1935 г. А. Барбюс описал квартиру Сталина: «Тут, в Кремле… стоит маленький трехэтажный домик. Домик этот… был раньше служебным помещением при дворце; в нем жил какой-нибудь царский слуга.

Поднимаемся по лестнице. На окнах белые полотняные занавески. Это три окна квартиры Сталина. В крохотной передней бросается в глаза длинная солдатская шинель, над ней висит фуражка. Три комнаты и столовая. Обставлены просто, - как в приличной, но скромной гостинице. Столовая имеет овальную форму… В капиталистической стране ни такой квартирой, ни такой мебелью не удовлетворился бы средний служащий…» ( Барбюс А. Сталин. Человек, через которого раскрывается новый мир. М., 1936. С. 5-6).

Чтобы обеспечить проведение курса новой экономической политики, требовалось соответствующим образом реорганизовать механизм политический власти. «Гибкость нужна теперь максимальная и для этого гибкого маневрирования наибольшая твердость аппарата»[454]. Требовалось создать систему управления, которая за половодьем текущих дел позволила бы не упустить перспективу развития[455]. На пути этой реформы стоял Троцкий. Он настаивал на своем варианте реорганизации системы управления, реализация которого фактически означала изъятие у Ленина и ЦК партии реальной экономической, а следовательно, политической власти. Было ясно, что разработка и проведение в жизнь новой экономической политики будет происходить в обстановке острой политической борьбы с Троцким, поэтому Ленин, проводя реорганизацию системы управления, одновременно стремился укрепить политические позиции своих сторонников во властных структурах партии и государства.

Новая система должна была также учесть реалии того времени. Во-первых, усиливающуюся болезнь Ленина, который фактически возглавлял всю систему власти, а во-вторых - политическую борьбу на поприще НЭПа с Троцким, который предлагал и свой вариант НЭПа, и соответствующий ему вариант организации управления.

Состояние здоровья Ленина начало заметно ухудшаться с конца 1920 г., все более сковывая его политическую активность. Уже во время дискуссии о профсоюзах он вынужден был значительную часть времени проводить за городом. Ограниченной оставалась работоспособность в феврале-марте 1921 г.[456] Плохо он себя чувствовал и в дни работы X съезда РКП(б). Новое и более сильное обострение болезни началось у Ленина в середине 1921 г. С этого времени ему стал устанавливаться особый режим работы, отдыха и лечения, который рассматривался не как проблема, касающаяся только лично Ленина, но как важный политический вопрос, затрагивающий интересы всей партии. В июне - середине августа Политбюро предоставило Ленину отпуск и ограничило его работу[457]. Эти меры, видимо, помогли мало. В августе 1921 г. ввиду обострения болезни Ленина врачи, не понимая еще ни ее причин, ни характера, вновь рекомендовали предоставить ему отпуск для отдыха[458]. 9 августа в присутствии Ленина Пленум ЦК РКП(б) постановил: «Обязать т. Ленина продолжать отпуск точно на то время и тех условиях, как будет указано врачами (проф. Гетье), с привлечением т. Ленина на заседания (советские и партийные), а равно и на ту работу, на которую будет предварительное формальное согласие Секретариата ЦК»[459]. Ленин сам хорошо понимал свое состояние, необходимость отдохнуть и переложить часть работы, которую он прежде делал сам, на помощников. Он писал А.М. Горькому: «Я устал так, что ничегошеньки не могу»[460]. Вернувшись к работе, Ленин вскоре снова почувствовал приступы болезни, проявлявшиеся в сильных головных болях, постоянной бессоннице, снижении работоспособности. Так прошли сентябрь и половина октября. В середине октября болезнь начала заявлять о себе новыми угрожающими проявлениями (потеря сознания)[461].

В начале декабря стала совершенно невозможной даже ограниченная работа. Отныне болезнь Ленина превращалась в важный политический фактор жизни партии и государства. 5 декабря Ленин по совету врачей обратился в Политбюро с просьбой об отпуске для лечения. 3 декабря Политбюро предоставило ему отпуск между 2 и 17 декабря сроком на 10 дней, одновременно возложив председательствование в СНК во время отсутствия Ленина на его заместителя по СТО А.Д. Цюрупу[462]. 6 декабря Ленин уехал в Горки, а 8 декабря 1921 г. Политбюро приняло постановление:

«Признать необходимым соблюдение абсолютного покоя для т. Ленина и запретить его секретариату посылку ему каких бы то ни было бумаг с тем, чтобы т. Ленин смог выступить с короткой (хотя бы получасовой) речью на съезде Советов»[463]. Ленин находился в Горках до 13 января 1922 г. (16 декабря он снова был вынужден просить о продлении отпуска на срок до двух недель)[464]. Но и дополнительный отдых не принес улучшения. Невозможность принять активное участие в работе IX съезда Советов и в текущей работе Политбюро и СНК сильно его угнетали. 31 декабря 1921 г. Политбюро предоставляет ему «6-ти недельный отпуск с 1/1-22 г. с запрещением приезжать в Москву для работы без разрешения Секретариата ЦК» и ограничивает время рабочих контактов по телефону «по наиболее важным вопросам» часом в день. По свидетельству М.И. Ульяновой, Ленин в это время был «мрачный, утомленный… так плохо чувствовал себя, что было страшно за него»[465]. Работоспособность падала, улучшение не наступало, более того, начались обмороки. В Москву он приезжал только на заседания Политбюро и некоторые другие важнейшие заседания. 31 января он уже не смог приехать на заседание Политбюро[466]. Не принес облегчения и февраль. Состояние было непредсказуемо. В письме Каменеву и Сталину 21 февраля он писал: «Сегодня после прекрасной ночи совсем болен»[467]. В этих условиях 23 февраля 1922 г. Политбюро продлило отпуск Ленину до съезда партии[468].

Съезд приближался, предстояло решить ряд сложнейших политических и организационных проблем, а болезнь все сильнее и сильнее ограничивала возможности Ленина систематически участвовать в делах управления. Ему приходилось отказывать во встречах с ответственными работниками партии и государства даже для обсуждения важнейших вопросов: он с трудом переносил разговоры и заседания. Сокращалась способность к контактам. Все чаще их приходилось поддерживать с помощью кратких записок[469]. По собственному признанию Ленина, главное, что тяготило его в последнее время, - это невозможность читать так, как он читал раньше. Это делало невозможным следить за информацией и «постоянно делать из нее все нужные выводы». «В прежнее время это было для него легким делом, не вызывающим у него никакого душевного волнения и никогда не требовало у него такого количества времени, которого не хватало бы на все остальные дела». Теперь иное: «тот час же, как он переработает сколько-нибудь лишнее время, у него начинаются сильные головные боли». Положение усугубляла бессонница: «Сон у него вообще плох, но за последнее время, когда ему приходится много работать, он совершенно иногда лишается сна. Ночь, обреченная на бессонницу, вещь поистине ужасная, когда утром надо быть готовым к работе»[470]. 6 марта, выступая на комфракции Всероссийского съезда металлистов с докладом о международном и внутреннем положении советской республики, Ленин публично признавался: «Моя болезнь… несколько месяцев не дает мне возможности непосредственно участвовать в политических делах и вовсе не позволяет мне исполнять советскую должность, на которую я поставлен»[471]. О значительном снижении его работоспособности говорит и статистика его участия в работе СНК и СТО[472].