Сознание правоты и силы позволяло Сталину смело идти на компромиссы и занимать более гибкую позицию, чем Орджоникидзе, а также Каменев с Куйбышевым. Об этом говорят телеграммы, которые Сталин направлял в Тифлис. Вот, например, его телеграмма от 20 марта 1923 г.: «Никакого списка я не передавал. Каменев допустил неточность, я строил только одно из возможных предположений о Заккрайкоме, при этом должен сказать, что я решительно против реорганизации Заккрайкома в духе превращения его в Бюро ЦК (это означало бы свертывание демократических начал по сравнению с тем, что было достигнуто и чего, видимо, желал Орджоникидзе. - B.C.). Едва ли кто-либо решится открыто отстаивать идею лишения национальных компартий права выбора Заккрайкома. Решение этого вопроса мы, должно быть, отложим до вашего приезда. Против увеличения состава Заккрайкома не возражаю, также против пополнения его молодыми». На следующий день Сталин телеграфирует Г.К. Орджоникидзе: «Я узнал от Куйбышева и Каменева, что [ты] при организации Заккрайреспублик и ЗакСНК отобрал у нацСНК почти все комиссариаты, кроме пяти или шести бытовых комиссариатов. Я считаю эту комбинацию… неправильной и незаконной. Федерацию Закреспублик надо составить так, чтобы у нацСНК оставались кроме шести бытовых еще пять хозяйственных вместе с РКИ. Нельзя ставить национальные республики Закавказья [в] худшее положение, чем Крымскую или Якутскую. Эту ошибку надо исправить обязательно и немедленно»[1401].
Конечно, маневры Сталина отчасти были вынужденными. Учитывались позиция и действия Троцкого**************. Так, например, в телеграмме Орджоникидзе, направленной в Тифлис 21 марта, он писал: «В связи с докладом Каменева и Куйбышева (вернувшихся в Москву со съезда КП Грузии. - B.C.) и в виду некоторых соображений предсъездовского характера возможно, что придется отозвать не только Мдивани, Кавтарадзе, но и Гегечкори (сторонник Сталина и Орджоникидзе. - B.C.), причем возможно, что Цинцадзе (которого ранее было решено отозвать из Грузии как сторонника Мдивани. - B.C.) будет введен в ЦК Грузии. Обстоятельства дела сообщу по приезде твоем в Москву. Главное обстоятельство Наркомвоен (т.е. Л.Д. Троцкий. - B.C.). Очень прошу отнестись к таким возможностям спокойно и подготовить Гегечкори. Получение подтвердите»[1402].
26 марта 1923 г. Политбюро заслушало и обсудило доклад Каменева и Куйбышева, вернувшихся со II съезда КПГ. Они предложили отозвать из Грузии Мдивани и Гегечкори ввиду того, что эти «товарищи наиболее склонны обострять отношения в партии и тем создавать атмосферу фракционной борьбы и труднопреодолимое препятствие для мира в Компартии Грузии»[1403]. В общем и целом их доклад и был выдержан вполне в духе оценок комиссии Дзержинского[1404]. Каменеву и Куйбышеву вместе с Зиновьевым Политбюро поручило «выработать проект письма к членам грузинской компартии, в котором следовало указать ошибки обеих (!!! - B.C.) сторон и настаивать на основании оценки этих ошибок на необходимости сотрудничества обеих групп»[1405].
В записке, направленной членам Политбюро, Троцкий утверждал, что многие вопросы принципиального характера, в том числе и вопросы образования СССР, решаются в обход Политбюро, через Секретариат и Оргбюро. Он, в частности, писал, что «до самого последнего времени никто не знал, в какую сторону направляется эта работа (т.е. процесс образования СССР. - B.C.): в сторону зажима меньшинства или, наоборот, в сторону повышения их государственной роли. Партийный и советский переворот в Грузии произошел совершенно за спиной ЦК и предстал перед последним как свершившийся факт»[1406]. Очевидно, что этот тезис письма Троцкого перекликается с признанием Автора записок «К вопросу о национальностях или об "автономизации"» о том, что вопрос об образовании СССР его «почти совершенно миновал».
Троцкий преднамеренно искажал истинное положение дел. Его письмо не осталось без ответа. 29 марта все члены и кандидаты в члены Политбюро (кроме Ленина) подписали письмо - коллективный ответ Троцкому***************. В нем по пунктам была отмечена ложь, содержащаяся в утверждениях Троцкого, и, в частности, подчеркнуто, что «тов. Троцкий избирался во все решающие комиссии X съезда Советов по этому вопросу. Если он в них не работал, ответственность всецело падает на т. Троцкого». Троцкий «сам сформулировал постановление Политбюро о Грузии, в принятии которого теперь он обвиняет Политбюро». Несмотря на просьбу Бухарина, он голосовал против отсрочки обсуждения вопроса о ситуации в КПГ на заседании Политбюро до возвращения из отпуска Зиновьева, который считал необходимым прислушаться к уклонистам, следовательно, в этот момент Троцкий объективно работал на принятие решения, направленного против национал-уклонистов. Кроме того, отмечалось в письме, «само решение Политбюро об отзыве лидеров "уклонистов" было принято "единогласно"», т.е. Троцкий голосовал за него[1407]. К этому добавим, что даже если Троцкий не был на том или ином заседании Политбюро или ЦК, он не мог не знать о вопросах, готовящихся к обсуждению и обсужденных, а также о принятых решениях, поскольку каждому члену Политбюро рассылались и повестка дня, и проекты решений, и протоколы и т.д. Если говорить о принципиальных вопросах, то они обсуждались на октябрьском и декабрьском (1922) Пленумах ЦК РКП(б), на республиканских съездах Советов и на I съезде Советов СССР. Все это говорит об истинном отношении Троцкого к проблемам и заботам грузинских национал-уклонистов - они ему были глубоко безразличны, а также об использовании этого конфликта только в качестве политической мины, которую оказалось возможным и удобным взорвать для поражения Сталина.
Состоявшийся 31 марта Пленум ЦК РКП(б) поддержал принятые Политбюро решения по грузинскому конфликту. Меньшинство ЦК КПГ было осуждено за борьбу против федерации. Мдивани был отозван из Грузии, Гегечкори (сторонник Сталина) и Цинцадзе (сторонник Мдивани) были оставлены в Грузии.
Предложение Троцкого об отзыве с Кавказа Орджоникидзе было отклонено большинством (против двух) членов ЦК[1408]. Это означало полную поддержку ЦК партии курса в национально-государственном строительстве, который ассоциировался со Сталиным, и выводов комиссии Дзержинского.
На этом окончилась данная атака Троцкого, формально направленная в первую очередь против Орджоникидзе, а на самом деле против Сталина. Для противников Сталина оставалось одно средство - прийти на съезд с новыми аргументами, более сильными, чем те, которые уже были использованы. А.П. Ненароков прав, утверждая, что Троцкий вел против Сталина активную атаку с использованием проблем национальной политики, что к концу марта 1923 г. он исчерпал все, что у него было под рукой, и для продолжения атаки требовалось нечто неординарное. Развивая эту мысль, Ненароков пишет, что «у Троцкого, как известно, в запасе осталась диктовка речи, которую Ленин собирался произнести на XII съезде именно по национальному вопросу, но он и ею не сумел распорядиться верным образом»[1409]. Не соглашаясь с оценкой этой «диктовки» как ленинской, надо признать, что оценка положения, в котором оказался Троцкий и грузинские национал-уклонисты, верна. Верна в том смысле, что для дальнейшего ведения борьбы им требовалось что-то гораздо более серьезное, чем собственный авторитет.
Следующую атаку Троцкий предпринял непосредственно перед XII съездом партии. На этот раз в дело были пущены записки «К вопросу о национальностях или об "автономизации"».
* Публикаторы статьи Троцкого «Завещание Ленина» (см.: Горизонт. 1990. № 6. С. 35) считают, что у Троцкого было не меньше оснований, чем у Сталина, считать себя первым претендентом на ленинское наследство. Конечно, сам Троцкий так, видимо, и считал. Он боролся за власть. Иной вопрос, какие у него были шансы. Вопрос сложный. И он решается не сравнением качеств Сталина и Троцкого, а тем фактом, что Сталин и Троцкий были лидерами двух политических течений, далеко не равных по силе. Сторонники Троцкого имели значительно менее сильные позиции. И.В. Старцев в предисловии к публикации работы Троцкого «Сталинская школа фальсификаций» писал в этой связи: «Критическая фаза борьбы, сотрясавшей партию до конца 20-х годов, пришлась на начало 1923 г.» (Вопросы истории. 1989. № 7. С. 135). Думаю, с этим надо согласиться.
