В результате «Письмо к съезду», обеспечивавшее продвижение Троцкого к рычагам власти в партии, было равноценно ослаблению политических позиций большевизма и смену ленинского политического курса на курс, предлагавшийся Троцким, против которого Ленин все время вел борьбу. Таким образом, преодоление угрозы раскола достигалось бы ценой поражения того политического курса, который Ленин считал единственно возможным для партии в создавшихся условиях. Эти последствия были много опаснее для дела революции, чем те негативные черты Сталина, которые беспокоили автора «Письма к съезду». Проблема угрозы раскола важна не сама по себе, а в связи с угрозой тому курсу, который Ленин считал верным. Единство партии нужно как условие проведение этого курса, если же курс неверен и ведет к гибели партию, то проблема сохранения единства теряет свой смысл.
Известно, что сам Ленин не останавливался перед тем, чтобы поставить своих оппонентов перед угрозой раскола, если он считал, что это будет полезно для утверждения верного, по его мнению, курса. Поэтому самая постановка вопроса - единство ради единства, в отрыве от вопроса о политическом курсе - несвойственна для Ленина. Понять это - значит понять, что не могло в этой ситуации исходить от Ленина предложение снять Сталина с должности генерального секретаря при одновременном расчищении дороги к власти Троцкому и его сторонникам, не устававшим твердить о том, что «кукушка уже прокуковала» гибель революции и пр. Это утверждение находит опору в текстах «Политического завещания», принадлежность которых Ленину надежно устанавливается, - серии диктовок и статей о реорганизации ЦК и ЦКК РКП(б), а также НК РКИ.
Против трактовки «Письма к съезду» именно как обращения Ленина к съезду говорит также и то, что содержащиеся в нем предложения, требовавшие быстрого решения, откладывались на неопределенно долгий срок - до съезда партии, который должен будет собраться после смерти Ленина.
Цель «Письма к съезду», заявленная его Автором, - повышение устойчивости ЦК и предотвращение угрозы раскола партии. Поэтому необходимо проанализировать как само предупреждение об опасностях, ожидаемых партию, так и меры, призванные предупредить их. Оказывается, что это позволяет серьезно продвинуться в деле уяснения не только существа этого документа, но и времени его создания и даже прояснения вопроса о его авторстве.
«Под устойчивостью Центрального Комитета… - пишет Автор «Письма», - я разумею меры против раскола**, поскольку такие меры вообще могут быть приняты». Причиной раскола партии могут быть «серьезнейшие разногласия в партии». Автор считает, что «основным в вопросе устойчивости с этой точки зрения являются такие члены ЦК, как Сталин и Троцкий. Отношения между ними, по-моему, составляют большую половину опасности того раскола, который мог бы быть избегнут…»[1208].
Не просто понять Автора «характеристик», когда он говорит о причинах возможного раскола. Предложения Автора «Письма» уводят внимание съезда из сферы принципиальных политических вопросов. Они отмечены, но не конкретизированы. Съезд партии о них должен догадываться. При таком путаном указании на главный источник опасности раскола помощь от этого «Письма к съезду» в ее устранении в значительной мере обесценивается. Не спасает положение и указание Автора «Письма» на то, что он намерен остановиться только на вопросах личных качеств ряда руководителей ЦК партии. Ясности здесь оказывается гораздо меньше, чем принято считать. И, самое главное, даже в этой части Автор не дает решения проблемы, которую он подрядился решить.
Говоря об опасности раскола, он сопоставляет, с одной стороны, «серьезнейшие разногласия в партии», а с другой - отношения между Сталиным и Троцким. Если бы эти причины были просто поставлены рядом, то вопроса не возникало бы. Но отношения между Сталиным и Троцким, оказывается, составляют более половины опасности раскола. Проще говоря, отношения Сталина и Троцкого как фактор раскола перевешивают все «серьезнейшие разногласия в партии» вкупе со всеми другими мыслимыми причинами («меньшая» половина), способными породить раскол. В свете всего, что мы знаем о взглядах Ленина на проблему обеспечения единства партии, принять логику Автора как ленинскую невозможно.
Если серьезно ставить вопрос о предотвращении угрозы раскола, то нельзя обойти молчанием проблему «меньшей» половины. Что мы знаем от Автора об этой «меньшей половине» грозной опасности, о ее носителях? Практически ничего. А ведь половина , даже «меньшая», - это немало и очень серьезно. Без ее устранения проблема преодоления угрозы раскола полностью не решается, поскольку серьезное понижение опасности, исходящей от «большей половины» сразу превращает «меньшую» ее часть в новую «большую». Отсюда следует, что Автор «Письма к съезду» либо плохо продумал проблему и предложил съезду партии меры, не дающие ее решения, либо угроза раскола партии его не волновала. Судя по всему, верно последнее. Единственное, что достигалось предложенными им мерами, - устранение Сталина с высшей в политической системе должности. Но само по себе это устранение не могло гарантировать прекращения ни личной, ни принципиальной борьбы между Сталиным и Троцким. Правда, борьба эта стала бы протекать в условиях нового политического баланса сил, когда угрозу раскола определяла «меньшая половина».
Если проблема «меньшей половины» совсем не поставлена, то проблема «большей половины» - отношений Сталина и Троцкого - поставлена так, что многое оказалось непонятным для современников и остается непонятным и спорным для историков. В ее постановке много эмоциональных преувеличений, нарочитая неопределенность, размытость формулировок, что позволяет раздуть личный фактор, не просто привлечь к нему внимание, но замкнуть на нем всю проблему.
Из «Письма к съезду» совершенно неясно, что это за конфликт между Сталиным и Троцким, который ставит ЦК и партию на грань раскола. Судя по тексту «Письма к съезду», сам автор его о противоречиях Сталина и Троцкого не мог сказать ничего определенного. Раскол может произойти «внезапно», «по неосторожности», по «какой-нибудь неосторожности». Личные качества «способны ненароком (т.е. случайно, ненамеренно) привести к расколу», который «может наступить неожиданно»[1209]. Вот как! И это сказано после того, как отмечена угроза раскола от серьезнейших разногласий в партии?! Предложение снять угрозу раскола перемещением Сталина предполагает, что противостояние между ним и Троцким исчерпывалось личными отношениями и не было связано с «рядом острых противоречий», о который автор «характеристик» упомянул выше, никак не связав их с противостоянием Сталина и Троцкого. Что же это были за серьезные противоречия, разделявшие партию, в которых Сталин и Троцкий не противостояли, или их противостояние в этих вопросах по своей способности дестабилизировать обстановку в ЦК уступало силе каких-то неопределенных конфликтов, вырастающих на почве личных отношений и не относящихся к политике? О чем же и как надо спорить за закрытыми дверями ЦК и Политбюро, чтобы «ненароком» создать угрозу раскола более серьезную, чем создают «серьезнейшие разногласия в партии»?! Об этом Автор «Письма к съезду» умалчивает.
Обоснование «непригодности» Сталина у него сводится исключительно к эмоциям и выражению сомнений: «я не уверен», что он «всегда достаточно осторожно…» и т.п.[1210]. Этот прием тоже необычен для Ленина, который всегда обстоятельно аргументировал свои предложения, касавшиеся крупнейших политических вопросов. И, кроме того, он никогда не «рубил сплеча», если не владел нужной информацией. Показательно письмо Ленина (22 марта 1922 г.) Молотову для Пленума ЦК, в котором он очень осторожно подходит к вопросу о своей способности сделать доклад на съезде: «Прошу Пленум ЦК назначить дополнительного докладчика от ЦК, ибо мой доклад слишком общ, затем я не абсолютно уверен, что смогу его сделать, а главное - от текущей работы Политбюро уже месяцами отстал»[1211]. А ведь доклад - не предложение съезду самому разбираться со сложнейшим организационно-политическим вопросом. Ясно, что Ленин в марте 1922 г. и Автор «Письма к съезду» демонстрируют совершенно разные подходы к оценке своих способностей и правомочности делать выводы и давать советы, для которых требовались знания «текущей работы». А у Ленина, как было показано выше, на руках не было материала, позволявшего негативно оценивать работу Сталина на должности генсека.
