Ленину ли адресовался совет изменить оценку разногласий и внести вопрос на съезд партии? Судя по всему, нет. Если он был автором записок «К вопросу о национальностях…», то зачем ему надо доказывать, что разногласия между ЦК РКП (б) и национал-уклонистами носят принципиальный характер? Автор записок личный конфликт Орджоникидзе и Кабахидзе уже вывел на уровень принципиальный: «Если дело дошло до того, что Орджоникидзе мог зарваться до применения физического насилия… то можно себе представить, в какое болото мы слетели. Видимо, вся эта затея "автономизации" в корне была неверна и несвоевременна»[1103].
Здесь эта мысль повторена не раз****, хотя и не сформулирована столь определенно. Более того, с нее записки начинаются: Автор решает вступить в борьбу со сторонниками «автономизации» именно на фазе подготовки партийного съезда, который, в принципе, мог вернуться к этому вопросу и пересмотреть его и в ходе подготовки II съезда Советов, на котором планировалось принятие конституции СССР*****. Если принять на веру ленинское авторство этих записок, то придется признать, что члены комиссии переписывали для Ленина сформулированные им положения как свои. Зачем убеждать Ленина в том, в чем он сам убеждает других?
Важно отметить и то, что в своем противостоянии с ЦК партии члены комиссии занимают гораздо более боевую и радикальную позицию, чем Мдивани, Махарадзе и другие грузинские национал-уклонисты. Только так и можно понять их указание о том, как следует вести борьбу против принятых ЦК РКП(б) решений, т.е. отказаться от формального признания решений октябрьского и декабрьского (1922) Пленумов ЦК РКП(б) и открыто атаковать их. Практически они предлагают начать эскалацию политической борьбы не только внутри ЦКРКП(б), но и в партии. Они предлагают национал-уклонистам отбросить как вредную теперь маскировку своей истинной позиции разговорами об ограничении разногласий тактическими подходами к решению проблемы и наращивать силу своего давления на ЦК. Время вспомнить, что в октябре 1922 г. Мдивани писал Кавтарадзе о необходимости использовать именно этот метод маскировки своих намерений. Это письмо было в распоряжении комиссии, и ее члены, естественно, его знали. Получается, что члены комиссии предлагали Ленину использовать тот же метод в борьбе против ЦК, какой Мдивани и его сторонники использовали в своей борьбе против ЦК и Ленина! Если мы учтем, что Ленин знал это письмо Мдивани, то неизбежен вопрос, Ленину ли предназначался этот совет?
Утверждение, что «Заккрайком в своем стремлении бороться с "уклонизмом" проявил уклонизм в сторону великодержавности» (выделено нами. - B.C.)[1104], также перекликается с известным положением записок «К вопросу о национальностях, или об "автономизации"»: тот, кто «пренебрежительно швыряется обвинением в "социал-национализме" (тогда как он сам является настоящим и истинным не только "социал-националом", но и грубым великорусским держимордой), тот… в сущности, нарушает интересы пролетарской классовой солидарности»[1105]. На первый взгляд, ничего удивительного в этом нет. Просто члены комиссии, знавшие ленинские записки, повторили положение, сформулированное в них, придав ему более четкую формулировку. Прост ответ, да не так прост вопрос. Почему технические секретари Ленина вкупе с Горбуновым сообщают Ленину об этом как о чем-то новом для него, как о выводе, сделанном именно ими на основании изученного материала (который Ленин не знал и только ожидал ознакомления с ним в их обработке). Зачем они доказывают Ленину, что борцы с уклонизмом сами являются уклонистами, если Ленин уже давно продиктовал им это? Если бы они заимствовали это положение из ленинской статьи, то мы вправе были бы ожидать, что они как-нибудь укажут на то, что их вывод является лишь подтверждением вывода, сделанного Лениным. Но по контексту ясно, что члены комиссии не напоминают Ленину его вывод, они убеждают Ленина в верности своего вывода. Значит, этот совет комиссии появился до того, как были созданы записки по национальному вопросу. И предназначался он не Ленину.
Не менее показательно и то, что члены комиссии, если принять всерьез ленинское авторство записок «К вопросу о национальностях…» и время их создания (30-31 декабря 1922 г.), ломятся в открытую дверь .
В связи с оценкой работы комиссии Дзержинского члены комиссии Совнаркома ставят задачу «исправления неправильных и пристрастных суждений»[1106]. В записках «К вопросу о национальностях…» это положение тоже имеется и выглядит так: «Доследовать или расследовать вновь все материалы комиссии Дзержинского на предмет исправления той громадной массы неправильностей и пристрастных суждений, которые там, несомненно, имеются»[1107]. И снова вопрос: зачем убеждать Ленина в том, в чем он был убежден давно, в чем он сам старался убедить других, из чего исходили его якобы установки членам комиссии?
Можно было бы понять, если бы все эти оценки и советы содержались в документе, адресованном кому угодно, но только не Ленину. Сообщать ему его же собственные выводы, сделанные одним-двумя месяцами раньше, как оригинальные выводы членов комиссии? В это трудно, вернее, невозможно поверить. Члены комиссии могли использовать содержащиеся в записках положения как угодно, за одним исключением, а именно: они не стали бы доказывать Ленину то, что он уже доказал. Иначе в чем же состояла их помощь, в чем был смысл их работы? Если бы совпадение между «более ранними» записками «К вопросу о национальностях…» и «более поздними» документами комиссии было единичным, можно было бы допустить, что оно случайно. Но таких совпадений много и они касаются только принципиальных вопросов, тех, которые в записках несут наибольшую политическую нагрузку. Тех, по которым Ленин, с одной стороны, и Автор заметок - с другой, занимали различные позиции.
Все это дает нам право сделать допущение (пока что только допущение), что данная рукопись предшествовала появлению записок «К вопросу о национальностях или об "автономизации "» или они создавались практически одновременно - в период не ранее февраля-марта 1923 г. Следовательно, время работы Ленина над записками, а также самый факт его авторства легендарны. Мы вправе предположить, что члены комиссии Совнаркома были причастны к процессу создания записок, автором которых Ленин не был. Что сформулированные членами комиссии или записанные ими с чужих слов положения приобрели потом вид «ленинских» записок «К вопросу о национальностях или об "автономизации"».
Если мы учтем, что некоторые рабочие записи членов комиссии Совнаркома датированы временем, когда Ленин уже утратил всякую работоспособность, то это допущение перерастает в уверенность. Для кого работает комиссия? Ясно, что не для Ленина. Для чего? Выше был проанализирован один документ комиссии, датированный 12 марта[1108]. О том, что комиссия Совнаркома, возможно, продолжала работать в конце марта 1923 г., говорит отложившаяся в фонде ленинского секретариата переписка между членом комиссии, техническим секретарем Политбюро Гляссер и Троцким на заседании Политбюро 26 марта 1923 г. по поводу протокольной записи выступления Троцкого на этом заседании. На просьбу уточнить формулировку его заявления Троцкий ответил, что после речи Орджоникидзе его сомнения относительно правильности его политики «усилились в сто раз»[1109].
Записка Гляссер и ответ Троцкого - автографы на блокнотном листе, не датированы[1110]. Эта переписка - документ, относящийся к делопроизводству Политбюро, поэтому требует объяснения самый факт нахождения его в материалах ленинского секретариата среди тех документов, которые поступали в него уже после того, как Ленин утратил всякую работоспособность******. Могут сказать: он там отложился случайно. Гляссер принесла и забыла. В принципе это не исключено, но в данном случае принять такое объяснение невозможно по той простой причине, что Орджоникидзе, о выступлении которого пишет Троцкий, на заседании Политбюро не присутствовал . В его работе участвовали члены Политбюро Зиновьев, Каменев, Сталин, Троцкий, Томский, Рыков, кандидаты - Молотов и Бухарин, а также приглашенные члены ЦК РКП (б) Рудзутак, Дзержинский, Н.И. Смирнов и заместитель председателя СНК РСФСР Цюрупа[1111]. Рассмотрев предложение Троцкого «об отзыве т. Орджоникидзе», Политбюро решило отклонить его пятью голосами против двух, поддержавших Троцкого[1112]. Орджоникидзе в этот день находился в Тифлисе, куда Сталин направил телеграмму с информацией о том, что Пленум ЦК назначен на 31 марта 1923 г. и адресату необходимо на него приехать[1113].
