Обрезание в младенчестве обнажает головку полового члена. В июле 1955 г. на конгрессе анатомов в Париже гистолог Кромпеше показал, как изменяется кожный покров головки вследствие раннего обрезания: он подсыхает и становится более плотным, больше похожим на обычную кожу; нервные окончания, сосредоточенные в головке, как считает Кромпеше, не могут не стать от этого менее чувствительными. Правда, Р.Мастерс на примере 35 необрезанных мужчин установил, что результаты тестов на чувствительность ни в чем не расходятся с обрезанными[450]. Но эти тесты проводились, когда член находился в состоянии покоя, а чувствительность головки особенно обостряется в момент эрекции, когда кожа натянута и горяча от прилива крови; после эякуляции, когда член еще налит кровью и увеличен в размерах, он тоже до болезненности чувствителен к любому прикосновению; чувствительность снижается, лишь когда пенис возвращается в состояние покоя. Таким образом., показательными могли бы быть только сравнительные тесты на эрегированных членах обрезанных и необрезанных мужчин, но такие тесты не проводились. Утверждают также, что привычка к мастурбации посредством трения члена, у которого удалена крайняя плоть, ускоряет его эпидермизацию[451].

Меньшая чувствительность головки, вполне вероятная у обрезанных, объясняет более длительный коитус и часто отмечаемую у них задержку эякуляции. Кроме того, после удаления естественного препятствия — крайней плоти — может удлиниться уздечка, что тоже способствует задержке эякуляции: в 3 % случаев ранняя эякуляция происходит из-за слишком короткой уздечки[452].

В незаменимой обсерватории незапрограммированных соитий, каковой является групповой секс, легко заметить, что евреи, участвующие в оргиях, дольше не кончают. Очень известный сексолог-популяризатор А.Лорюло задавался вопросом, «не является ли эта особенность еврейских мужчин истинной причиной антисемитизма»[453]; точно так же белые американцы, завидуя неграм, превосходящим их в мужских достоинствах, становятся расистами. В одном клубе «супружеских обменов» в Калифорнии все жены завидовали той единственной, чей муж был обрезанным, — вне всякого сомнения, она получала больше удовольствия — и просили своих супругов подвергнуться операции; результаты не обманули их ожиданий[454].

Хэвлок Эллис утверждал, что некоторые женщины специально ищут близости с евреями именно из-за того, что те обрезаны[455].

«С христианином, — говорила одна дама полусвета из Милана, — я постоянно остаюсь неудовлетворенной, потому что он слишком быстро кончает, с евреем же я за один раз дважды испытываю наивысшее наслаждение, прежде чем он кончит, да еще вынуждена сдерживаться». А один еврей из России рассказал Эллису, что у него был русский приятель, а у того была сожительница; однажды утром он зашел к приятелю, но застал только его подругу, которая была еще в постели; она «допустила его к телу» и по секрету поведала, что ее сожитель ее не удовлетворяет, т. к. кончает слишком быстро, с евреями же соитие всегда бывает долгим и полностью удовлетворяет ее. Такая репутация сохранилась за евреями в России до наших дней; как пишет М.Стерн, «есть еще женщины, готовые лечь с любым евреем… чтобы узнать незнакомые прежде ощущения»[456]. В 1961 г. в США доктор Шредер писал в «АМА», самом читаемом в мире медицинском журнале, что решение об обрезании мужа зачастую принимает жена: она бывает неудовлетворена и ей хочется, чтобы член мужа «подправили».

Обрезание в младенчестве делало евреев совсем особым народом — для них это был знак связи с Господом. Пророк Илия боролся против царя Ахава, запретившего обрезание. В 132 г. евреи подняли восстание против императора Адриана, который также его запретил; однако наследовавший ему Антонин Благочестивый запрет снял. В средние века христианские власти неоднократно пытались запретить обрезание; стоял вопрос об этом и во время Великой французской революции. В ноябре 1793 г. газета санкюлотов «Фей дю салю пюблик» в свойственных той эпохе напыщенных выражениях призывала «ударить в набат, дабы искоренить этот обычай, это насилие над человеческой природой, которое губит наиболее слабых младенцев; необходим закон, запрещающий потомкам Авраама обрезать своих детей»[457]. Конвент не дал хода этому наказу, однако еще в 1792 г. муниципалитет Страсбурга официально запретил обрезание[458].

В Советской России обрезание было запрещено, но часто делалось подпольно. Е.Весель рассказывает, как один полковник тайно привел к себе домой мойла, завязав тому глаза[459]. Интересно, что русский антисемитизм, в силу которого советская власть запретила обрезание, в свое время толкнул царское правительство к прямо противоположным действиям: обрезание было объявлено обязательным, чтобы легко было отличить евреев от всех прочих (например, для того, чтобы они не нарушали черты оседлости). Во всех документах евреев помечалось, когда и где была сделана операция[460].

В смутные времена обрезание всегда помогало антисемитам отличать представителей ненавистного им народа. Нацисты и их союзники на оккупированных территориях устраивали настоящую охоту на обрезанных. Профессор Монтандон, видный этнолог, попавший, к сожалению, под влияние антисемитов, хорошо оплачивавших его труды, не одобрял обрезание и не жаловал обрезанных; во время оккупации он требовал расстрела доктора Бараса[461], который в своей книге по гигиене, изданной в 1936 г., рекомендовал удалять крайнюю плоть всем французам. Монтандон был поставлен нацистами во главе специальной службы, призванной определять характер обрезания в спорных случаях: надо было отличать обрезание, сделанное в младенчестве, от хирургического вмешательства в зрелом возрасте с целью расширения слишком узкого отверстия крайней плоти (фимоза). Многие обрезанные, отрицая свое происхождение, предъявляли не только свидетельства о крещении, но и медицинские справки об операции по поводу фимоза. В Варшаве евреи, избежавшие гетто, всегда носили при себе такие справки[462].

Монтандон установил, что обрезание, которое делали мойлы — эта профессия передавалась у них от отца к сыну, — обычно бывает сделано лучше, «чище», чем хирургическая операция. Случалось, что не-евреи, в том числе христиане, для удаления крайней плоти в медицинских или гигиенических целях прибегали к услугам мойлов, а не хирургов. Королева Елизавета вскоре после рождения принца Чарльза пригласила доктора Якоба Сноумана, главного мойла лондонской общины, чтобы он сделал ребенку обрезание. В наши дни в «Госпитале горы Сион» в Нью-Йорке мойлы учат делать обрезание врачей всех вероисповеданий[463]. Доктор Мерзбах, мойл, сделавший обрезание более 1 000 новорожденных в Париже, столкнулся в своей практике как минимум с 5 случаями, когда обрезание, сделанное хирургом, надо было переделывать заново[464]. Некоторые хирурги, в их числе даже один сексолог, не упускают случая всячески очернить обычай обрезания — не потому ли, что обрезание получается у них хуже, чем у мойлов? Доктор Мерзбах говорил, что немцы с их врожденным чувством субординации не могли даже предположить, что мойлы, не имеющие медицинского образования, оперируют лучше, чем дипломированные хирурги, поэтому их эксперты во время оккупации нередко делали ошибочные заключения.