– Я уверен, что перед нами человеческое существо. Вы же это имели в виду?

– Ни единого отличия? Никакого хотя бы малюсенького отклонения от нормы?

– Нет, – отрезал доктор. – А если бы и было, это ничего не доказывает. Небольшие мутации есть у каждого. Человеческое тело – не какая-нибудь штампованная деталь.

– У всех подарков машины были отличия. Небольшие отклонения, заметные только при тщательном осмотре. По ним можно отличить человеческое от инопланетного.

– Хорошо, пусть были отличия. Значит, эти вещи сделали пришельцы. А перед нами лежит человек.

– Все сходится, – заявил полковник. – Шэй покупает заброшенную ферму. По тамошним меркам, он – белая ворона, ведет себя странно. Это привлекает внимание; с другой стороны, любые необычные поступки отлично объясняются этой странностью. И именно Шэй якобы обнаруживает диковинную машину. Таким образом…

– Полковник, вы строите целую теорию на ровном месте. Вы просите меня отыскать малюсенькое отличие, которое поддержит вашу безумную догадку – простите уж, но таково мое мнение как медика. Назовите один-единственный факт – факт, а не догадку, – который подтверждает вашу теорию.

– А что было в амбаре? – спросил полковник. – Может, Шэй строил в нем машину и поэтому уничтожил амбар?

– Амбар уничтожил шериф. Шэй тут ни при чем, – возразил доктор.

– А кто дал шерифу пистолет? Машина Шэя! Шерифа могли загипнотизировать или что-то ему внушить, сами знаете…

– Вернемся к фактам. Вы всадили в этого человека заряд из анестезирующего пистолета. Приказали подвергнуть всестороннему медицинскому осмотру – а это грубейшее нарушение его прав. Молите Бога, чтобы он не подал на вас в суд и не обвинил во всех смертных грехах.

– Я понимаю, – неохотно протянул полковник. – Но мы должны выяснить, что это за штука. Нам нужно вернуть бомбу!

– Вас волнует только ваша бомба.

– Она висит там, – голос полковника дрогнул. – Просто висит, и всё!

– Мне пора. Держитесь, полковник.

Доктор вышел, и скоро его шаги стихли в дальнем конце коридора. Полковник походил по комнате и тяжело опустился на стул.

В голове Питера вертелась одна-единственная мысль.

Я буду жить!

Он этого не планировал. Он уже приготовился к тому, что однажды боль станет невыносимой. Он выбрал место, где проведет остаток дней и встретит свою смерть.

А теперь он получил отсрочку. Ему почему-то вернули будущее.

Напряжение нарастало, и ему все труднее было притворяться, будто он без сознания.

Анестезирующий пистолет. Что-то новенькое, раньше он о таком не слышал. Хотя нет, что-то крутилось в голове. Это как-то связано со стоматологией. Новый способ обезболивания десны – когда на нее прыскают очень тонкой струей анестетика. Что-то такое, но в тысячу раз мощнее?

В него выстрелили и приволокли сюда, чтобы обследовать. И все из-за безумных фантазий полковника разведки.

А фантазий ли? Мог ли он, ни о чем не подозревая, сыграть какую-то роль в этой истории? Нет, чепуха. Он не делал, не говорил и даже не думал ничего такого, что относилось бы к появлению на Земле инопланетной машины.

Быть может, его рак – вовсе не рак? Может, это незваный гость, поселившийся в его теле? Хитроумный пришелец, преодолевший бог знает сколько световых лет?

Нет, эта фантазия еще безумней, чем у полковника. Это бессознательный механизм защиты, принуждающий нас всегда готовиться к худшему.

Сильнее всего мы боимся неизвестного. Необъяснимого.

Полковник говорил: нужно выяснить, что это за штука. Вот он, страх. Они не понимают, что перед ними.

Питер заворочался так, чтобы полковник заметил.

– Питер Шэй.

– Да, полковник.

– Мне нужно с вами поговорить.

– Хорошо. Говорите.

Питер сел. Он был в больничной палате: кафельный пол, бесцветные стены, строгая и практичная обстановка. И кровать – тоже больничная.

– Как вы себя чувствуете? – спросил полковник.

– Посредственно.

– Мы немного перестарались, но рисковать было нельзя. Понимаете, это письмо, и игровые автоматы, и кассовые аппараты, и все прочее…

– Вы тогда упомянули какое-то письмо.

– Что вам известно, Шэй?

– Ничего.

– Примерно месяц назад наш президент получил письмо. И главы других государств – тоже.

– Что за письмо?

– Чертовщина какая-то. Письма были на неизвестном языке, и в каждом из них – ровно одна понятная строчка: «Расшифровав это письмо, вы докажете, что способны мыслить логически». Больше никто не сумел прочесть ни слова. Всего одна строчка на родном языке каждой страны, а остальное – полная абракадабра.

– Вы его не расшифровали?

По лицу полковника струился пот.

– Ни единой буквы.

Питер потянулся к графину на тумбочке, но тот оказался пуст. Полковник вскочил.

– Я принесу. – Он взял стакан и открыл дверь ванной. – Сейчас только пущу воду, чтобы похолоднее была.

Питер впился взглядом в дверь. Задвижка! Что, если…

В ванной зашумела вода, и полковник повысил голос.

– Тогда же нам стали попадаться эти машины. Представляете? Автомат, который продает сигареты, но не просто так. Он наблюдает за вами. Изучает, как живут люди. Кассовые аппараты, игровые автоматы и прочие механические устройства, которые мы создаем сами. Машины-шпионы. Они все время следят. Изучают нас…

Босые ноги Питера коснулись пола. Он подкрался к двери, закрыл ее и запер на задвижку.

– Эй! – заорал полковник.

Где одежда? Наверное, в шкафу. Питер распахнул дверцу. Так и есть: аккуратно развешана на плечиках.

Он сорвал больничную пижаму и натянул свои штаны.

Теперь рубашка. Вот она, в ящике.

Туфли? Внизу. Завязывать шнурки некогда.

Полковник молча колотил в дверь. Кричать начнет потом, пока пытается сохранить лицо. Незачем всей больнице знать, как его провели.

Питер порылся в карманах. Бумажник исчез, а с ним и все остальное – нож, часы, ключи. Наверняка дожидаются его в больничном сейфе. Однако времени нет, нужно уносить ноги.

Он вышел из палаты и пошел по коридору, стараясь не сбиваться на бег. Сестра на посту лишь скользнула по нему взглядом. А вот и лестница – можно прибавить шагу. Он помчался вниз, прыгая через три ступеньки. Кончики шнурков тихо позвякивали.

На лестнице опасаться нечего. Здесь никто не ходит, все ездят на лифтах. Он остановился и завязал шнурки.

Номера этажей были подписаны краской на каждой лестничной площадке, так что не потеряешься. На первом этаже Питер снова шагнул в коридор. Скоро полковник поднимет тревогу.

Охраняют ли выход? Будут ли приставать с вопросами? Что, если…

У двери стояла корзина с цветами. Питер огляделся – в его сторону никто не смотрел – и схватил цветы.

– Не тот букет, – бросил он женщине, сидевшей за столом у выхода.

Женщина вяло улыбнулась и не стала его останавливать. Питер вышел наружу, положил цветы на ступеньки и быстро зашагал прочь.

Через час он ощутил себя в безопасности. Отсюда до его цели было тридцать миль. Ноги ныли от долгой ходьбы по асфальтированным городским тротуарам, страшно хотелось есть, а в карманах не было ни гроша.

Питер присел на скамейку в парке. За столиком по соседству старики играли в шашки. Рядом прогуливалась мамаша с коляской, на скамейке какой-то парень слушал радио.

«…здание достроено. Его размеры не увеличились за последние восемнадцать часов. В данный момент оно имеет тысячу этажей и занимает более сотни акров. Сброшенная два дня назад бомба по-прежнему висит над зданием, удерживаемая неизвестной силой. Артиллерия находится в боевой готовности, однако приказа открыть огонь пока не поступало. После неудачной бомбардировки многие полагают, что от снарядов едва ли стоит ждать какого-то эффекта. Официальный представитель военного ведомства заявил, что крупнокалиберные орудия заняли позиции лишь в качестве меры предосторожности; тогда возникает вопрос, почему на здание сбросили бомбу. В Конгрессе и по всему миру все настойчивее звучат призывы объяснить бомбардировку. Никаких враждебных действий со стороны здания отмечено не было. Весь нанесенный ущерб на данный момент исчерпывается тем, что здание поглотило ферму Питера Шэя, который первым обнаружил машину.