Капитан заглянул в дом, только чтобы уточнить, где эта распроклятая тарелка. Ему не сиделось на месте. От кофе капитан отказался, выбежал во двор и стал выкрикивать приказы.

Грузовики укатили, урча моторами. В доме ждали.

Когда рассвело, на лугу обнаружилась удивительная конструкция. Ее словно строили шиворот-навыворот, чтобы всю «начинку» можно было разглядеть снаружи. Как будто здание начали сносить, и стены уже разрушили.

Здание было пятиэтажное и занимало пол-акра. В лучах рассвета оно переливалось розовым – тем самым блекло-розовым цветом, от которого захватывает дыхание, когда вспоминаешь платье соседской девочки на ее седьмой день рождения.

Гвардейцы замерли, окружив здание, и солнечные лучи играли на обнаженных штыках.

Питер нажарил на завтрак огромную миску оладьев, достал весь бекон и яйца, что у него остались, сварил целую кастрюлю овсянки и еще кофе.

– Мы отправим кого-нибудь за продуктами и вам компенсируем, – сказал Хоскинс.

После завтрака шериф с помощниками уехали обратно в город. Хоскинс собрал со всех денег и отправился за продуктами. Остальные ждали. Телевизионщики разворачивали оборудование для дистанционной съемки.

Телефон ожил, и журналисты стали по очереди отвечать на звонки.

Питер отправился к Маллетам за молоком и яйцами.

Мэри выбежала к воротам.

– Соседи перепугались.

– Вчера-то они не боялись приходить за подарками, – заметил Питер.

– Теперь все по-другому. Это уже чересчур. Здание…

Конечно. Здание.

Никого не пугала маленькая безобидная машина. Она так мило сверкала, щелкала и дарила подарки. На первый взгляд – если не слишком задумываться – машина казалась знакомой и понятной.

А вот здание было большое и неправильное. И продолжало расти. Где это видано, чтобы за одну ночь строили пять этажей?

– Питер, как им это удается? – прошептала Мэри.

– Не знаю. Тут какой-то незнакомый принцип, неведомый человечеству процесс. Особый, совершенно чуждый нам образ действий.

– Но само здание вполне человеческое. Мы и сами такие строим. Может, не из этого камня – такого во всем мире нигде не сыщешь, но в остальном ничего странного. Будто большая школа или универмаг.

– У меня тоже обычное яйцо, а у тебя – обычные духи. И у Джонни – самая обыкновенная удочка.

– Выходит, они всё о нас знают. Питер, они следят за нами!

– Не сомневаюсь.

Он увидел в глазах Мэри страх, притянул ее к себе и крепко обнял. Было что-то странное в том, что именно у него ищут утешения и поддержки.

– Я веду себя как дурочка.

– Вовсе нет, – возразил он.

– На самом деле мне не страшно.

– Разумеется.

Ему хотелось добавить: «Я люблю тебя», однако Питер знал, что не имеет права произносить этих слов. Хотя боль… этим утром боль так и не вернулась.

– Я принесу молоко и яйца, – сказала Мэри.

– Неси все, что есть. Мне надо прокормить целую ораву.

По пути домой он размышлял о том, почему перепугались соседи. И сколько пройдет времени, прежде чем перепугается остальной мир. Прежде чем выкатят на боевые позиции пушки или сбросят атомную бомбу.

С вершины холма над фермой Питер впервые заметил, что амбара больше нет. Его словно срезали ножом, проведя лезвием по фундаменту.

Интересно, захватил ли шериф с собой пистолет? Вероятно, да. И что шериф будет с ним делать? Почему ему вообще достался пистолет? Это был единственный подарок машины, про который не подумаешь, будто он сделан на Земле.

Еще вчера луг был пуст – трава, деревья да старые канавы, вдоль которых тянулись заросли дикой сливы, орешника и ежевики. Теперь там высилось здание. Питеру показалось, что за последний час оно еще немного подросло.

Газетчики сидели во дворе и разглядывали здание. Один из них сказал Питеру:

– Начальство приехало. Ждут вас внутри.

– Разведка? – уточнил он.

– Ага. Мальчишка-полковник и с ним майор.

Офицеры расположились в гостиной. Молодой, но уже седовласый полковник и майор с воинственными усами. Полковник представился:

– Полковник Уитмен. Это майор Рокуэлл.

Питер положил пакет с молоком и яйцами и кивнул в знак приветствия.

– Вы обнаружили машину, – начал полковник.

– Да.

– Расскажите о ней.

Питер рассказал.

– Можно взглянуть на ваш подарок?

Он принес яйцо с кухни. Офицеры долго вертели его в руках, внимательно разглядывали с легкой опаской и восхищались. Питер подумал, что в нефрите они ничего не понимают.

– Вы ведь разбираетесь в нефрите. – Полковник словно уловил его мысли.

– Да, и неплохо.

– Работали с ним раньше?

– В музее.

– Расскажите о себе.

Питер немного помялся и рассказал.

– Тогда почему вы здесь? – спросил полковник.

– Полковник, вам приходилось лежать в больнице? Вы хотели бы там умереть?

– Понимаю. Но здесь же не будет…

– Я не собираюсь тянуть слишком долго.

– Понятно.

– Полковник, взгляните, – вмешался майор. – Те же самые знаки…

Полковник выхватил у него яйцо.

– В точности как в письме! – воскликнул он.

Полковник внезапно посмотрел на Питера так, словно видит его первый раз в жизни. В руке майора вдруг оказался пистолет.

Питер бросился в сторону, но слишком поздно. Майор выстрелил.

Питер падал. Миллион лет он летел в вопящую серую бездну, понимая, что это сон. Ночной кошмар, пришедший к нему сквозь поколения от далеких предков, которые жили на деревьях в вечном страхе свалиться на землю. Он хотел ущипнуть себя, но у него не было ни рук, ни тела; бесплотное сознание неслось в бесконечную пропасть.

Миллион лет он летел сквозь зияющую пустоту, и пронзительный вопль наполнял его душу мучительной болью, все ближе и ближе подбираясь к пределу, за которым лежит спасительное безумие. Однако вскоре он привык, и вопль стих. Дальше он летел в тишине, и тишина оказалась страшнее вопля.

Он падал и падал в бесконечность, а потом бесконечность кончилась.

Возникло лицо, лицо из далекого прошлого. Он знал его, но забыл и теперь рылся в памяти.

Лицо будто плясало, ускользая от взгляда. Тогда он закрыл глаза, и лицо ушло.

– Шэй, – позвал кто-то. – Питер Шэй.

– Уходите, – сказал Питер.

И снова открыл глаза. Лицо было тут. Оно проступило отчетливей и больше не плясало.

Это было лицо полковника.

Питер вновь закрыл глаза и вспомнил немигающий глаз пистолета в руке майора. Он пытался отскочить в сторону, но не успел. Что-то случилось, он падал миллион лет, и теперь он здесь, а на него смотрит полковник.

Итак, майор выстрелил, и теперь он в больнице. Но куда попала пуля? В руку? Обе руки в порядке. В ногу? С ногами тоже все хорошо. Ни боли, ни бинтов, ни гипса.

Донесся голос полковника:

– Док, он очнулся на минуту, а сейчас опять отключился.

– Все будет хорошо, дайте ему время. Вы просто переборщили с дозой. Ждите.

– Нам нужно с ним поговорить.

– Придется подождать.

Повисла пауза.

– Вы совершенно уверены, что он человек?

– Мы обследовали его с ног до головы, – ответил доктор. – Если это не человек, то подделка слишком хороша, и нам ее не распознать.

– Он говорил, что умирает от рака, – продолжал полковник. – Разве вы не понимаете? Если он не человек и с ним что-то не так, он мог бы сказать, что…

– У него нет рака. Никаких признаков, что он им болел или когда-нибудь заболеет.

Питер едва не подпрыгнул, пораженный словами доктора. Он не стал открывать глаза, опасаясь, что это какая-то уловка.

– Четыре месяца назад лечащий врач сказал Питеру Шэю, что ему осталось жить полгода. Он говорил…

– Полковник, я не могу этого объяснить. Даже пытаться не буду. Скажу вам одно: у этого человека нет рака. Он совершенно здоров.

– Тогда это не Питер Шэй, – заупрямился полковник. – Это нечто, что овладело Питером Шэем, или скопировало Питера Шэя, или…

– Полковник, давайте придерживаться фактов.

– Док, вы уверены, что он – человек?