Друзья Эрика приблизились к нему; теперь, казалось, говорил мужчина:

— Пошли. Сейчас тебя осмотрят наши врачи. Необходимо выяснить, не пострадал ли ты во время путешествия и не осталось ли следов пыток… Знай, что теперь мы уже далеко от планеты Земля, где ты родился и где мы впервые вошли с тобой в контакт, помнишь?

Эрик испытывал искреннюю симпатию к этим странным людям, но, несмотря на эйфорию, которую не мог не чувствовать, он все время вспоминал ту, которую любил. Обеспокоенный тем, что удаляется от родной планеты и, может быть, навсегда, он поспешно спросил:

— Далеко от Земли?.. Я не знаю, как выразить вам свою благодарность за то, что вы вырвали меня из рук палачей, но… там остались мой отец, моя мать и…

В его сознании раздался голос женщины:

— И прекрасная Иолана, любимая племянница Кревкера, не так ли?

Он слабо улыбнулся, довольный тем, что его правильно поняли.

— Не волнуйся, Эрик. Когда придет время, ты снова вернешься к тем, кого любишь… А теперь идем!

Они пошли вперед; за ними тащился дрожащий Алоизиус, умирая от страха между своими телохранителями, металлическими демонами с тремя глазами, которые повергали его в ужас каждый раз, когда направляли на него эти красные светящиеся шары.

Но как только они вошли в следующий зал, Алоизиус принялся вопить так, как никогда раньше. В том же освещении, исходившем от стен, можно было видеть множество различных фантастических приборов: стеклянные колбы на металлических подставках, от которых шли непонятные провода, лампы переменной частоты, большие белые столы, отделанные сверкающей сталью; все это обслуживали люди в блестящей одежде, которая, вероятно, была формой здешних обитателей; им ассистировали неизменные циклопы-демоны. Откуда-то доносился ровный, непрерывный гул, который Эрик, естественно, никак не мог объяснить.

— Камера пыток!.. Камера пыток!

Алоизиус рухнул на колени, умоляя пощадить его. Эрик не мог удержаться, чтобы не взглянуть на него с отвращением. Он вспомнил этого инквизитора, когда тот допрашивая его в полутемном зале с низким потолком, освещенном лишь несколькими факелами, да жаровней, где палачи раскаляли докрасна свое железо.

“Друзья” Эрика поместили его между двумя прозрачными пластинами. Напротив точно так же усадили дрожащего монаха. В зале погас свет, и на пластине сидящего напротив Алоизиуса Эрик вдруг увидел изображение темной пульсирующей массы. Так как кроме поэзии и мифологии он изучал немного еще и медицину, то сразу понял, что это — внутренности человеческого тела. Тела Алоизиуса.

Он различал форму скелета, неистово бьющееся сердце (он даже удивился, что у инквизитора оно есть) и другие неизвестные ему органы.

Обследование было совершенно безболезненным. Незнакомцы, склонившись над пластинами, обсуждали что-то на непонятном Эрику языке — это, видимо, был язык Тераклы.

Наконец снова вспыхнул свет, затем им принесли такую же одежду, как у “друзей”. Эрику костюм пришелся впору, он чувствовал себя в нем очень удобно, а вот тощий Алоизиус болтался в нем, как в мешке.

Эрику объяснили результаты обследования. У него обнаружили остаточные следы удушья, что было вполне естественно после того, как он задыхался в дыму костра. Скорее всего, он умер бы именно от удушья, а не от прямого воздействия огня, если бы вовремя не появился летающий шар, на борту которого он несся теперь к незнакомой планете под названием Теракла.

Теперь Эрик засыпал своих новых друзей вопросами, на которые ему охотно отвечали. Говорили каждый на своем языке, но в сознании Эрика каким-то образом мгновенно осуществлялся перевод, как, впрочем, и в сознании Алоизиуса, хотя тот едва ли слышал, настолько был перепуган.

Иногда трубадур никак не мог понять, о чем идет речь, так как новые для него слова и понятия были еще неизвестны в том веке, в котором он родился. В этом случае, чтобы усилить восприятие, его собеседники переходили на мысленный диалог, и Эрик сразу же ощущал большую разницу. Небольшое усилие и мысль передавалась непосредственно от мозга-передатчика в его сознание. Это была доведенная до совершенства телепатия — обычное явление передачи волн на расстояние.

На Земле в тринадцатом веке еще не знали о существовании волн, но на Теракле это уже было известно. Впрочем, телепатия, это естественное и вечное явление, применялась на Земле с давних пор как раз теми, кого причисляли к колдунам, некромантам, магам, волшебникам и другим любимым приспешникам дьявола.

Теперь Эрик знал, что его нового знакомого зовут Пиил, а красавицу, которая так старалась ему помочь — Одд. Странное имя для женщины. Впрочем, какая разница! Это нисколько не умаляло ни ее красоты, ни ее обаяния.

Землян пригласили к столу. Алоизиусу пришлось сесть напротив юноши. Эрику было интересно узнать, чем же их будут угощать. Ему подали чашу, наполненную эликсиром изумрудного цвета. Но едва Эрик успел поднести ее к губам, как раздался сигнал тревоги.

По сигналу тревоги люди с Тераклы разом вскочили на ноги, и в это время откуда-то появился странный, режущий уши звук. Это был вибрирующий, дрожащий, угнетающий звук, какого Эрик никогда не слышал. Алоизиус решил, что слышит колокол какой-то сатанинской мессы. Вокруг них все куда-то бежали. Было ясно, что корабль готовится к бою.

Эрик плохо понимал, что происходит, но сообразил, что их атаковали, и, естественно, тут же бросился к одному из круглых окон, чтобы посмотреть в пространство, называемое на Земле небом.

То, что он увидел, его ошеломило. Что это — видение? Такое может привидеться только во сне. Что же это может быть? Юному трубадуру и так было довольно трудно привыкнуть к мысли, что он мчится в бесконечном пространстве на борту летающего шара, как он его окрестил, а теперь он видел нечто, еще более необычное.

Может быть, это корабль?

Предмет, увиденный им, больше напоминал огромную рыбину серебристого цвета. Действительно, очень похоже, по крайней мере, такая же удлиненная форма с утолщением в середине. По бокам этой “рыбы” сверкало множество огней, если только это не была ее светящаяся чешуя.

Выходит, этот монстр произвел такое волнение на борту летающего шара и заставил его друзей готовиться к обороне? Даже не представляя себе истинную природу этого угрожающего объекта, Эрик уже был готов сражаться вместе со своими друзьями, но довольно быстро сообразил, что перед ними необычный противник.

Медленно двигаясь на фоне звезд, гигантская рыбина испускала в сторону шара разноцветные раскаленные лучи, напоминающие титанические стрелы огромной длины и необычайно ослепительной яркости.

Эрик заметил, что Пиил и его спутники тоже перешли к активным действиям и отчаянно защищаются. Совсем рядом, видимо, из корпуса летающего шара, вылетали такие же стрелы, но уже в направлении корабля-рыбы.

В течение некоторого времени, показавшегося Эрику целой вечностью, происходил обмен выстрелами, и скоро ему почудилось, что шар получил повреждение — пошла сильная вибрация по всему корпусу.

Алоизиус сидел рядом. Весь во власти своих суеверий, не в силах понять истинные масштабы космического пространства, он впал в полное отупение и уже ни на что не реагировал. Эрик жадно смотрел в круглое окно, прижавшись носом к стеклу. Страшная картина космической битвы одновременно была захватывающей, завораживающей, и романтический ум любовника Иоланы пытался вникнуть во все тонкости звездной дуэли, потому что это была именно дуэль.

Он инстинктивно сжал кулаки, когда увидел, как вылетающие из корабля его друзей ослепительные стрелы настигли, наконец, вражеский корабль. Место попадания озарилось вспышками. Было очевидно, что корабль-рыба понес значительный урон. Но и летающий шар, к. несчастью, тоже был серьезно поврежден.

Эрик заметил, что больше не слышит того непрерывного гула, который он чувствовал при пробуждении после ночи, отделяющей его от страшных минут на костре. Кроме того, он испытывал теперь легкое головокружение от того, что качался пол. Ему показалось, что летающий шар раскачивается и вибрирует. Видимо, из-за полученных повреждений. В голову пришла странная мысль: “А мы не утонем?” Для него были неразрывны родственные понятия “корабль — океан”. Да и трудно юноше тринадцатого века понять, что такое межзвездная навигация.