Батильда и Флориза поддерживали свою госпожу, которая находилась в полуобморочном состоянии. Все трое тихо плакали, разумеется, от радости, и не слова, а взгляды лучше всего выражали их чувства.

Между тем постепенно приходили в себя знатные сеньоры и духовенство. Вернулись на место этого фантастического происшествия. Искали. И неожиданно выяснили удивительную вещь: исчез не только Эрик, видимо, унесенный загадочным аппаратом вместе со своей цитрой — вместе с ним пропал и брат Алоизиус, этот ревностный служитель святой инквизиции.

Темно… светло… опять темно…

Эрик открыл глаза, вздохнул, потянулся, медленно выходя из состояния странного оцепенения и силясь вспомнить, где он, что с ним… Он с трудом различал какие-то черные и белые пятна. Нет, не понять. Как медленно возвращается сознание. Он даже не замечал, что бормочет что-то себе под нос.

Белое… черное… черное…

Вот оно! Он все вспомнил и хотел вскочить на ноги, но опять упал, чувствуя себя разбитым, перемолотым и сломанным; все тело болело.

Но, значит… все происходит на самом деле, и если у него болит все тело, значит, он не умер! Значит, его не сожгли!

Теперь на него нахлынули все еще смутные воспоминания: костер, языки пламени, которые тянутся к нему, пышная непристойность этого варварского праздника; великолепие трибун, знатные сеньоры, члены городского магистрата, духовенство, толпа вокруг; сверкающие под ярким солнцем доспехи и оружие.

И Иолана! Иолана пришла, чтобы присутствовать при его казни. Он снова как бы увидел свою мать в толпе. Казнь. Но ведь казни не было!

Опять вздох. Черное… белое… черное… ох!

Прямо перед Эриком, который все еще силился, подняться, виднелось суровое, мертвенно-бледное лицо брата Алоизиуса. Что это — кошмар, видения? Нет. По крайней мере, все его больные члены свидетельствовали о том, что он еще не отошел в мир иной, хотя и не может понять до сих пор, где находится. В ушах стоял какой-то ровный гул. Может быть, это у него в голове гудит? Да нет же, он явственно слышит этот гул.

Поднимаясь, Эрик споткнулся о какой-то предмет, издавший нежный чистый звук, бальзамом пролившийся на его измученное сознание. Цитра! Значит, она тоже здесь, вместе-с ним. Но почему же он видит здесь Этого ужасного палача, брата Алоизиуса, или это ему кажется?

Наконец Эрику удалось подняться на ноги. Брат Алоизиус лежал в углу с безучастным видом, одетый в свою белую с черным одежду — причину первоначальных видений Эрика, и выглядел как выходец из могилы. Далеко не красавец от природы, сейчас Алоизиус был просто страшен: ужас безжалостно искажал черты его лица.

Он, конечно, тоже видел Эрика и все время отводил взгляд в сторону. Что же все-таки происходит? Эрик пытался понять: костер, пламя, а потом… что же было потом? Почему он оказался в этом непонятном месте вместе с инквизитором? Ему вспомнился какой-то черный туннель.

Романтичный и жизнерадостный Эрик в любой ситуации умел находить положительные стороны. Жертва и палач, вот так, рядом — разве это не забавно?

Входя в роль, он спросил:

— Вот мы снова встретились, не так ли, брат Алоизиус?

Из перекошенного рта монаха вырвался хриплый стон:

— Это ад! Дьявол… Мы в аду! Это ты привел нас сюда!

Его трясло. Он съежился, пытаясь укутать свое костлявое тело в черно-белую накидку, которая, как заметил Эрик, носила следы огня.

Все было слишком естественно, слишком очевидно, чтобы Эрик мог действительно поверить, будто они перенеслись в загробный мир. Здесь, кстати, было очень светло. Свет лился непонятно откуда, по крайней мере, никаких ламп или светильников не было видно.

Трубадур осмотрелся вокруг. Они находились в полукруглой комнате, освещенной очень мягким голубоватым незнакомым светом, который, казалось, исходит от самих стен. В углу: распростерся брат Алоизиус. Эрик еще раз посмотрел вокруг. Потолок, стены, пол — все было из одного и того же материала. Он пощупал его. Металл? Нет, непохоже. Это был белый материал, излучающий свет, и в нем проделаны круглой формы окна. Эти круглые окна закрывали толстые стекла. Эрик решил подойти к одному из них.

Динь!

Он нагнулся, радостно улыбаясь. Цитра была здесь. Он совсем забыл про нее. Эрик еще раз дотронулся до нее, и она отозвалась знакомым звуком. Тогда он взял в руки любимый инструмент, от радости забыв на время все свои печали, и в кабине полились негромкие чистые звуки, как песня счастья.

Брату Алоизиусу все это было явно не по душе; он вздрагивал при каждом аккорде и прятал голову под черной накидкой. Для, него это был — ни больше, ни меньше — дьявольский инструмент, и на этом инструменте играл колдун, которого он приговорил к смерти.

Только теперь Эрик обратил внимание на то, что все еще одет в балахон Сан Бенито — ужасная и нелепая одежда, в которой очень удобно сжигать человека живьем. Остановившись на полпути к круглому окну, он еще раз осмотрел себя с гримасой отвращения, и в этот момент перепуганный как никогда Алоизиус завопил:

— Ад!.. Мы в аду!.. Демоны!

Несмотря на то, что Эрик чувствовал себя совершенно разбитым, все его чувства были обострены и от криков брата Алоизиуса сжалось сердце. То, что он увидел, заставило его в смятении отступить. Ведь для юноши, живущем в тринадцатом веке, где людей воспитывали больше в страхе перед дьяволом, чем в любви к Богу, все непонятное могло быть только происками Сатаны.

Вошедшие чем-то напоминали рыцарей в латах. Ростом они были около двух метров Вместо туловища у каждого из них был огромный куб, опирающийся на четыре ноги, присоединенные на шарнирах и похожие на рыцарские набедренники, только тоньше. Четыре руки были такой же конструкции. Но больше всего напугали монаха, да и трубадура тоже, их головы.

Над туловищем возвышался другой куб, поменьше, и соединялся с ним неким подобием шеи из соединенных друг с другом металлических колец. Лица как такового не было, были лишь глаза, или то, что заменяло им глаза: два страшных красноватых, переливающихся светом шара, которые поворачивались во все стороны независимо друг от друга и, казалось, наблюдали одновременно за обоими пленниками (разве они были не пленники?).

Впрочем, эти странные существа имели еще один, третий глаз, находившийся в середине лба. И этот огромный глаз тоже излучал ровный фиолетовый свет, постоянно вращаясь вокруг своей оси. Теперь странная комната освещалась этими разноцветными огнями, которые создавали в ней фантастическую радугу.

В наступившей тишине раздавались только стоны брата Алоизиуса, который обращался с мольбой к Пресвятой Деве и всем другим святым, несмотря на то, что давно их всех предал. Эрик, оцепенев, прижался к стене.

Его непослушные пальцы выронили цитру, которая упала с жалобным звуком, и Эрику послышалось: “Ты никогда раньше так не обращался со мной…”

Внезапно монах вскочил на ноги и начал делать какие-то беспорядочные движения; при этом он неистово крестился, постепенно приводя себя в экстаз, бормотал всякие латинские слова, которые Эрик различал с трудом. Теперь он понял: Алоизиус в последнем отчаянном порыве решил сыграть роль заклинателя злых духов, надеясь изгнать дьявола. Однако демоны никакого беспокойства при этом не проявляли.

Побежденный, отчаявшийся Алоизиус снова рухнул на пол, изрыгая проклятья:

— Это ад… мы в аду.

Однако Эрик не был уверен, что это так. В глубине души он всегда сохранял веру, а значит, и надежду. Теперь эта надежда переросла в уверенность: он избежал костра. Все-таки ад — это, наверное, что-то другое. И в этом он окончательно убедился минутой позже.

В комнату вошли двое. Они, как и полагается псевдо-демонам, появились совершенно незаметно. Мужчина и женщина.

Оба молодые, привлекательные, в облегающих блестящих костюмах. Оба блондины. Женщина была необыкновенно красива.

— Не бойтесь! Вы вовсе не в аду… Вы у друзей.

Кто же это сказал? Определенно не она. И не он. Тем не менее, Алоизиус слышал все так же хорошо, как и Эрик! Слышали? Или, может быть, эта фраза сама по себе возникла у них в сознании? По крайней мере, оба были совершенно уверены, что мужчина обращался к ним, не раскрывая рта.