— А мы их опять убьем.

— Но ведь это абсурд! Их численность увеличивается с каждым днем. Скоро их будет много миллионов…

— Да, сотни миллионов. Но это неважно, мы всегда найдем способ уничтожить их, так как раса Джонов Кларков, предназначенная для завоевания космоса, должна быть здоровой и чистой. Именно для этого работают все машины, которые мы имеем.

— Почему вы говорите “все машины”?

Он ведет меня в святая святых и гордым, величавым жестом указывает на большой круглый зал, где ходит взад и вперед множество Джонов Кларков. И долго я стоял, ошеломленный и уничтоженный, и слова В-1 доносились откуда-то издалека, как во сне:

— Открыли… секрет… оплодотворения искусст… построили… машины… Много машин… производят… производят… производят…

Я разглядывал все эти инкубаторы, созданные по одной модели, и всех этих Джонов Кларков… всех этих Джонов Кларков, которых безостановочно тошнит. Безостановочно!

Вот уже восьмой день я работаю на секретной базе, расположенной в окрестностях Центра оплодотворения. Мы проводим эксперименты с новым электронным оружием, призванным ускорить победу союзного клана. С помощью лазера созданы лучи смерти, бьющие на тысячи километров и могущие уничтожить целый город гораздо “лучше”, чем атомная или водородная бомбы. Это ужасное оружие обладает такой мощью, что Союз может без малейших усилий стать хозяином всей планеты. И мечта Альфа Первого осуществится. Новая раса Джонов Кларков распространится по Вселенной благодаря массированной работе многочисленных инкубаторов, и ничто ее не остановит. Именно поэтому — любой ценой — я должен вмешаться, так как я всего лишь винтик в этом человечестве; так как я должен выполнить доверенное мне задание; так как мне нужно уничтожить то, что должно быть уничтожено; так как это желание у меня в сердце, в голове, в крови.

А? Что? Кто говорит? Чей это голос? Здравого смысла? Угрызений совести? А! Нет… Слабый голос из глубины души, заставляющий меня смеяться… KJ-09 игнорирует здравый смысл… KJ-09 не знает угрызений совести… KJ-09 — это не более чем рука, которую вооружили и которая наносит удар. А рука не имеет ничего общего со здравым смыслом. Нет, нет… Я ничего не хочу знать… Ничего. Я должен действовать, и я буду действовать. Нужно, чтобы все произошло, как это должно произойти.

Кажется, я все предусмотрел. Я слушал и наблюдал. Я знаю, что турбовертолеты и ракетопланы, оборудованные специальным дешифратором, каждый день пролетают через энергетический занавес, чтобы доставить смену на базу и Центр оплодотворения. Я знаю также, что экипажи маленьких машин строго ограничены. Один пилот и один помощник пилота.

В этот вечер MV-20 и RD-15 должны подняться в воздух, чтобы доставить в Центр рутинный груз. Именно по этой причине я сегодня покинул столовую раньше обычного часа и теперь прохаживаюсь с сигаретой в зубах по пустынной и темной площади. Я наблюдаю за большим ангаром, в котором содержатся средства коммуникации. Внезапно исполинская металлическая дверь начинает двигаться на своих роликах, и прожекторы освещают взлетную полосу. Я продолжаю двигаться вперед, наблюдая в полутьме за механиками, выталкивающими турбовертолет на площадку, и замечаю двух пилотов, которые направляются к раздевалке. Но RD-15 вступает в разговор с механиками, в то время как его товарищ проходит в здание. Теперь самое трудное — это суметь занять его место, остальное пустяк, детская забава. Не колеблясь больше, я проскальзываю позади длинного здания, открываю форточку, протискиваюсь в нее и падаю на пол большой комнаты. Приоткрытая дверь позволяет мне следить за MV-20, который уже заканчивает одеваться, когда появляется его напарник. Несколько слов, и я улыбаюсь, так как вижу, что MV-20 покидает раздевалку, оставляя PD-15 одного перед его шкафчиком. Наступает время действовать, и меня охватывает сильное возбуждение, Я медленно вытаскиваю нож из ножен и крепко обхватываю его ладонью правой руки. Пилот поворачивается ко мне спиной. Я делаю несколько мягких и тихих шагов и, в тот самый момент, когда он собирался повернуться, прыгаю на него. Острый нож с кошмарной быстротой описывает полукруг и бьет под левую лопатку, потом еще один удар не встречает никакого сопротивления. Все кончено. RD-15 не издал ни звука. Он оседает на пол подобно резиновой игрушке, из которой выпустили воздух, но я нежно его подхватываю и запихиваю в глубь шкафчика. Он садится, откинув голову и вперив в меня пустой взгляд. Самое ужасное — это то, что этот человек похож на меня как две капли воды. Мой возраст, моя прическа, мои короткие черные усы. О, боже! Как будто я только что убил самого себя!

Постскриптум:

Что-то со мной не то. Почему мне казалось, что я бросил тело в колодец? Почему я хотел спастись бегством, сидя за рулем большого “понтиака”? Почему я отступал перед множеством Джонов Кларков с пустым и потухшим взором, одетых как выходцы из кошмара, уставивших на меня палец, и с проклятием на губах?

Это длилось какую-то долю секунды. Нет никаких колодцев, “понтиаков”, Джонов Кларков, угрожающих загородить мне выход из раздевалки.

И как только я мог подумать об этих вещах?

Я должен был сделать огромное усилие, чтобы найти дверцу шкафчика, которую закрыл с резким стуком. Я прогнал глупые и странные мысли, но целый мир вокруг как будто опрокинулся, как будто окружающая среда неожиданна деформировалась.

Я сопротивляюсь, я подавляю лихорадку и слабость и прогоняю светлячков, танцующих перед моими глазами.

Свежий ночной воздух овевает мое лицо. Я сознаю, что одел снаряжение PD-15 и что двигаюсь к турбовертолету. MV-20 уже на своем месте. Без всякой спешки я прохожу мимо группы механиков и карабкаюсь по металлическим перекладинам лестницы, прислоненной к крутому боку фюзеляжа. Я проникаю в кабину, опускаю на лицо кислородную маску и устраиваюсь на своем месте, пока MV-20 закрывает кабину. Затем турбовертолет начинает поворачиваться на месте, так как мой напарник включает реакторы. По его приказу я увеличиваю количество оборотов до двух тысяч, и сильный резкий толчок дает мне понять, что нас просто швырнуло в небо с ошеломляющей скоростью. Проходит десять минут, и, я вижу, как работает пилот на клавиатуре дешифратора. Мы уже близко. Через несколько мгновений мы будем пересекать энергетический занавес, защищающий Центр оплодотворения. Я мысленно отмечаю положение клавиш, отвечающих за работу определенных реле и цепей. Все это должно быть выгравировано в моей памяти, если я хочу получить шанс покинуть Центр после выполнения задания. Хочется верить, что мне хватит горючего, чтобы добраться до Конфедерации. Если, по крайней мере… у меня есть этот шанс. На дешифраторе зажигается красный огонек в тот момент, когда появляется тусклый занавес, покрывающий Центр и образующий огромный купол с размытыми контурами. Мы пересекаем энергетический барьер, и секунду спустя под нами уже сверкают огни укрепленной базы.

— Нет, товарищ, не на площадку… Платформа номер пять, левое крыло центрального здания.

MV-20 поворачивает голову и с изумленным видом разглядывает ствол оружия, наставленного на него.

— Что ты задумал?

— Делай, что я тебе говорю.

— Ты сошел с ума…

— Выполняй или стреляю.

— Ты настоящий…

Он колеблется, но приставленное к затылку дуло взывает к осторожности. Он выполняет маневр с ругательством, готовым сорваться с губ, и мы садимся на платформу номер пять, отмеченную мной на подробном плане Центра, множество экземпляров которого находилось в бюро секретной базы. Я наизусть выучил путь к генераторам, но, чтобы воспользоваться им, нужно избавиться от MV-20. Это длится не более двух секунд, по секунде на пулю в сердце — и с ним покончено. Я тащу его тело до ограждения и бросаю на склон крыши, по которому он катится до водосточного желоба. До зари его не найдут, а мне для выполнения операции как раз и нужно время. Сделав это, я пересекаю пустынную платформу, направляясь к другому краю необъятной крыши, и останавливаюсь перед решеткой под проницательным взором бдительного охранника, вооруженного автоматом. Я называю ему пароль: “Победа”. Он опускает свое оружие и улыбается.