— Вы поможете мне, кавалер! Не только вашим мужеством, отвагой, но и своим даром ясновидения. Я тоже умею устремляться духом за пределы тела, но одна я ничего не смогу сделать. Думаю, что вы и я, соединив наши психические усилия, сумеем обнаружить чудесный камень. Когда мы им завладеем, с помощью записей, которые я раздобыла и огромную ценность которых вы не будете отрицать, — какая слава падет на нас, какую власть мы получим! Вся мудрость великих перейдет к нам, и мы будем вечно царить над миром…

Наблюдая за тщательной работой сварщиков, заканчивавших ремонт звездолета, подбитого во время сражения и доставившего их на Меркурий, Кокдор мирно сказал:

— Я думаю, Давехат, что такое могущество к лицу лишь властителю Вселенной, единому Богу, которому поклоняются на многих планетах, называя его по-разному. Он выше всех политических фантазий.

— Да, конечно. А вы, земляне, не верите в перевоплощение бога?

— Верим. Его дух воспарил над вечностью, но только он и есть сущее, обретающее себя в универсальных формах. Об этом, кстати, пишут у нас, Франко-Землян, Жюль Берн и Андре Жид — сильно отличающиеся друг от друга, но великие писатели. Тем Не менее, ничто не позволяет нам думать, что мы, существа из плоти…

— Но мы будем владеть всеобщим знанием!

— Человеческим знанием, Давехат, всего лишь знанием людей. Любопытно, что повсюду верят, будто после физической смерти жившие рядом с нами обретают необыкновенную мудрость. Все это метафизика, свойственная старинным гадальным книгам. Резона в них никакого. Хотя возможно, что после пребывания на планете, в каком бы мире они ни жили, у душ действительно появляется то, что можно назвать высшей мудростью. Но это не высшее знание.

— А вы все-таки это допускаете? Объясните мне почему?

— Да просто потому, что я в это верю. Когда наша душа отделяется, а лучше сказать, освобождается от бренной оболочки и от всех ее рабских привычек, которые ломают прямоту наших суждений, нашей мысли, когда наш дух больше не пленник досадных случайностей, он приобретает возможность с бесконечной точностью, четкостью и чистотой оценить мирские проблемы. Избавленные от естественного эгоизма человека, поглощенного собственными интересами, души заботятся единственно о том, чтобы постараться передать этот здоровый взгляд на мир, что было бы так полезно живущим, чтобы их существование и развитие шло более или менее ровной дорогой. Я думаю, прекрасная Давехат, что великое отчаяние, которое исходит от посланий, объясняется как раз тем, что переселившиеся души хотят с нами говорить, хотят научить нас, но осознают наше безразличие, нашу глухоту к их призывам.

Жрица с рубиновыми глазами посмотрела на Кокдора долгим взглядом..

Вокруг них, казалось, шумел улей: сотни меркурианцев трудились во славу своей расы, уверовав в избранность своего народа для общения с потусторонним миром.

Ракс, который по обыкновению сопровождал хозяина, был слегка обескуражен шумом и не без опаски смотрел на пучки искр, вылетавших из сварочных аппаратов. Тем не менее, оказавшись на Меркурии, пстор предпочитал находиться внутри мастерских, потому что климатическая зона без тепла и света была явно ему не по вкусу.

Кокдор и Давехат продолжали не спеша обходить аппарат, который должен был отвезти их в Зкафай. Там они должны были вновь увидеться с Люком Дельта и капитаном Фартом. И тот, и другой приняли решение во всем следовать за Кокдором. Люк трудился над наладкой двигателей этого странного подобия танка, предназначенного для экспедиции. Занимался он и моторами звездолетов, особенно того, который был подбит во время бегства.

Фарт же оказался прекрасным специалистом в области волновой связи, и ему нашлось дело в радиорубке.

Жолену и Дона оставили в покое. Они вновь обрели друг друга и были счастливы. Да и какой другой мужчина не оказался бы наверху блаженства после испытанных потрясений, узнав, что женщина презрела опасности, чтобы найти его и спасти, что она примчалась с другой планеты, не побоявшись бросить вызов всевозможным трудностям?

Кавалер обратил внимание Давехат на то, что, хотя он и его спутники были в прямом смысле слова похищены у законных властей, однако, помогая восставшим меркурианцам, они ставили себя в щекотливое положение.

Этот факт был постоянным источником стычек между ними. Очень часто Давехат и Кокдор обменивались колкостями, но диковинные упрямые очи темно-рубинового цвета не могли смутить изумрудные глаза землянина, несмотря на то, что меркурианка привыкла к беспрекословному послушанию со стороны своих собратьев. Тем не менее, на замечание Бруно она отреагировала сразу:

— Да, они работают на меня. Но не я ли их освободила? Без меня, признайте, Кокдор, Жолена еще томилась в тюрьме. А что до Фарта и Клиффорда, их судьба была ясна: не погрузи я их в летаргию, они могли бы быть отправлены на Землю, как и несчастный Серж Нивель, о котором вы говорили, и там умерли бы от неизвестной болезни. Согласитесь, что они обязаны мне спасением.

— Но однажды как они, так и я должны будем вернуться на Землю к своим!

Рубиновые глаза молча смотрели на кавалера, потом Давехат произнесла:

— Вернуться? Покинуть меня? Зачем? Призма даст нам безраздельную власть. Мы будем нужны друг другу, Бруно.

Она впервые назвала его по имени.

Но он, улыбаясь ласковым словам, в свою очередь, изобразил загадочного сфинкса и не ответил. Давехат, даже если это и оскорбило ее, не подала вида.

Обойдя цеха, как это делалось ежедневно, внимательно осмотрев все работы и особенно доводку вездехода, они вернулись в старинный дворец, приспособленный под жилище Давехат и ее слуг. Там же теперь жили и земляне.

К ним подбежал какой-то меркурианин и, запыхавшись, произнес:

— Божественная Давехат!

— Что, Паскко?

— Наши радары засекли эскадру аэротанков над горами. Через две-три минуты они будут на Мкоором.

— Ну и что? Город скрыт снегом и льдом.

— Жрица, прости меня! Лазерный радар показывает также, что они оснащены локаторами, лучевые зонды которых прощупывают не только поверхность почвы, но и более глубокие слои. Они обязательно обнаружат жизнь в долине…

Давехат нахмурилась.

Мкоор хорошо укрывал их, но власти применили всевозможные средства, чтобы разыскать и верховную жрицу, и беглецов, и базы, на которых упрямцы могли скрываться.

Маленький городок был забыт, его считали мертвым на протяжении многих веков, потому что окружающая местность была безжизненной, совершенно непригодной для обитания людей.

Однако эскадра, снабженная лазерными радарами, могла бы обнаружить невидимые на поверхности следы жизнедеятельности группы людей, и не надо было быть семи пядей во лбу, чтобы сообразить, какие именно люди здесь скрываются.

— Спасибо, Паскко. Кавалер, пройдемте в радиорубку.

В рубке уже были меркурианские специалисты и с ними — капитан Фарт. Он показал Кокдору и Жолене на экран, который фиксировал движение эскадры аэротанков. Эти летательные аппараты были довольно тяжелы и неповоротливы, служили чаще не как боевые машины, а как грузовые и разведывательные корабли.

На экране было четко видно, как от точек, обозначавших танки, расходятся веером лучи, прощупывающие почву и проникающие глубоко в недра Меркурия.

Эти суперрадары, аналогичные тем, которыми пользовались люди Давехат, должны были вскоре засечь местонахождение мятежного отряда. Одинокий человек, возможно, мог бы от них скрыться.

На всякий случай была объявлена тревога. Весь Мкоор был в боевой готовности, но эскадра пролетела мимо.

— Они не нападают, — сказала Давехат. — У них другая задача. Заметили ли они нас? Возможно. Надо уходить отсюда. Очень быстро.

В мастерских попросили подождать двадцать четыре земных часа, или, как принято было считать по меркурианской системе измерения времени, два витка ведь на этой-планете не было смены дня и ночи.

В назначенное время огромный танк двинулся в путь.

Жолена ни за что не хотела расстаться с Доном Клиффордом. Как и капитан Фарт, Дон был полон решимости ехать вместе с Кокдором и Люком Дельта. Давехат уступила их желанию и включила их в состав экипажа из двадцати человек.