Флориза и Батильда, обе трепещущие, тоже находились в гуще толпы. Вдруг к ним кто-то протиснулся, загадочно улыбнулся, указал пальцем на сияющее небо и исчез. Они узнали мэтра Волюбилиса, астролога де Кревкера, одетого в обычное платье горожанина вместо своего живописного наряда.

Флориза подняла глаза и тут же указала Батильде на темное небольшое облако, оскорбляющее небесную синеву.

Огонь уже полз вверх по куче хвороста.

Что может быть прекраснее живого, радостного и согревающего костра, когда дерево потрескивает, сверкает и вдруг вспыхивает, рассыпая вокруг искры!

Но каково же может быть состояние души человека, прикованного цепью и ожидающего самой мучительной, ужасной смерти, когда он видит, как поднимаются, множатся, вытягиваются жадные языки пламени, готовые пожрать несчастное, уже измученное тело?

До этого момента Эрик все еще надеялся и верил во вмешательство Всевышнего, несмотря даже на то, что Его слуги оказались такими злобными и враждебными. И все чаще и чаще вспоминал теперь о тех странных существах, с которыми случайно встретился и которые явно не принадлежали к этому варварскому миру. Знают ли они о его судьбе, что он всеми покинут, всеми брошен?

Пламя разгоралось все ярче, и Эрик уже задыхался в дыму, который все сильнее обволакивал его. Глазами, полными слез от горя и искр костра, он искал в толпе свою мать, которую не мог увидеть, но знал, что она здесь, чувствовал это. Он искал в толпе и отца, своего несчастного отца, который не всегда мог понять его поэтическую натуру. Он искал Иолану.

Его возлюбленная была здесь, он видел ее. Он узнал ее парчовое платье и головной убор среди дам в бантах и кружевах и среди рыцарей в парадных доспехах.

“Иолана, ты ответила на мою несчастную любовь, которая закончилась так трагически…”

Он видел также и тех, кто привез его на костер. Вот инквизитор Алоизиус, одетый в черное и белое, его хорошо видно, а вот дом Бонифаций, всегда жадный до славы, ведь это он изловил грешника; а рядом — разодетое в золото духовенство. Кошмарное, пышное великолепие.

Разумеется, Эрику было неизвестно предсказание мэтра Волюбилиса. Но если бы даже он и знал — на что он мог надеяться сейчас, когда пламя уже окружило его, когда пекло приближалось и шум огня застилал уши?

Перед ним лежала ни в чем не повинная цитра. Когда-то ее чарующие звуки могли исцелить любые недуги, а теперь она должна была разделить судьбу своего хозяина.

Между тем маленькое черное облако, непонятно откуда взявшееся в чистом небе, похоже, снизилось. Вот оно прошло мимо солнца, и его огромная тень упала на жертвенную площадь. Люди инстинктивно подняли головы. Было видно, как облако скользит по небу. Впрочем, в этом явлении не было ничего особенного, хотя оно и было не совсем обычно для этого времени года.

Что было действительно странно, так это резкий порыв ветра, всколыхнувший совершенно спокойный воздух, в котором слышался только треск горящих сучьев.

Ветер, ну и что? Подует и пройдет.

Но этот странный ветер дул только в ограниченном пространстве, как будто по оси, проходящей через костер к переполненным трибунам, украшенным гирляндами цветов и драпировками, где находились сеньоры и служители церкви.

А довольно высоко поднявшееся пламя уже вплотную подступало к Эрику.

Порыв ветра стал сбивать огонь в сторону, прижимая к земле. Раздался душераздирающий крик — загорелся один из помощников палача с вязанкой хвороста. Он начал кататься по земле, стараясь сбить пламя со своей кровавого цвета одежды. На помощь несчастному бросились палач и его подручные.

Побежденный, прижатый к земле огонь не достиг Эрика, наоборот, его мучители кричали от боли и ужаса, окутанные облаком искр, которые жгли их одежду и кожу.

В толпе поднялся страшный шум. Творилось что-то непонятное. Сеньоры и простолюдины, воины и рыцари, горожане и священники — все почувствовали зарождающийся в душе страх.

Теперь черное облако стояло точно над площадью. Стало совсем темно. От мрачных краев облака исходили страшные волны. Ветер все усиливался, но дул точно на костер таким образом, чтобы пламя не поднялось и не достало колдуна. Порывом ветра сорвало и унесло мерзкий колпак Сан Бенито, так что из рубища теперь торчала обритая голова Эрика. Но он уже был вне досягаемости огня, напротив, пламя набросилось на его палачей, которые в ужасе отступили.

Сьер де Кревкер, испытывая страх, как и все остальные, все же попытался сохранить достоинство и во весь голос начал отдавать приказы своим солдатам. Но все тонуло в криках толпы. Внезапно увидев, что происходит некое высшее вмешательство (а так оно и было, если не в мистическом, то в практическом смысле), выведенные из апатии люди кричали, что свершается чудо, и требовали освободить осужденного.

Вместе со всеми Иолана поднялась со своего места. Порывы ветра, дующего прямо на трибуны, сорвали с нее головной убор, и теперь ее длинные волосы извивались в воздухе, как змеи на голове Медузы. Она не больше других понимала в происходящем, но знала одно — что Эрик будет спасен.

Мэтр Волюбилис и звезды не обманули. Сильнейший шквал разметал горящий хворост и бросил его на палачей, солдат, рыцарей, на трибуну, которую уже уничтожал яростный ветер. Уносились прочь разодранные драпировки, растрепались прически дам, и воздух, наполненный искрами и огнем, ослеплял всех, кто находился вокруг. Все трещало, все рушилось. Горящие сучья костра обрушивались на людей. Поднялась паника.

А облако по-прежнему висело над этой фантастической сценой, бросая вниз глубокую тень, которую бороздили летающие куски дерева, остатки костра.

И только один человек понял, что жертва может ускользнуть; что нужно что-то делать, чтобы противостоять вмешательству дьявола, пришедшего на помощь своему приспешнику. Это был брат Алоизиус. Он бросился вперед, невзирая на бурю, бушующую вокруг, несмотря на горящие куски дерева, которые сыпались на него дождем и жгли его белое с черным одеяние. Он предавал злой дух анафеме, изрыгал проклятья в адрес сатаны и воспевал любовь к господу Богу, которому, видимо, очень угодна смерть сынов своих в страшных мучениях.

Внезапно ударила молния. Но это была странная молния. Из черного облака в разные стороны сверкнули вспышки, создав огромную звезду из ослепительных огней. Облако разорвалось, и появился летающий шар. Впрочем, это был не совсем шар, а, скорее, большое круглое тело, на котором можно было видеть центральный купол с маленькими странными круглыми окнами, освещенными изнутри. И этот гигантский аппарат начал медленно снижаться. Ветер, дувший не переставая, теперь превратился в вихрь и продолжал уничтожать то, что еще оставалось от трибун. Казалось, он хотел разогнать всех тех, кто пришел посмотреть на казнь Эрика. В своем гневе он все вырывал, опрокидывал, швырял на землю людей, срывал кровли и опрокидывал повозки; в воздухе кружились сорванные вывески лавок, стоящих вокруг площади.

Мечущий молнии шар спустился еще ниже. Облако, по-прежнему окружавшее его, теперь походило на огромное кольцо, которое постоянно пронизывали острые лучи яркого света.

Где-то в толпе, обняв друг друга и не обращая внимания на происходящее, плакали мужчина и женщина; то были родители Эрика, благодарящие небо.

Взбешенный инквизитор держался стойко. Он, верный сын Христа-Спасителя, жаждал смерти и пыток. Вихрь закружил его. Почти теряя сознание, он понял, так же, как Иолана, поддерживаемая Кревкером и Мортимером, что Эрик уже освободился от инквизиторского столба. Костер вокруг него превратился в груду тлеющих обломков.

Впоследствии люди утверждали, будто видели, как Эрик без всякой посторонней помощи поднялся в воздух и взлетел к шару, все еще окутанному черным облаком, после чего необыкновенный аппарат рванулся в небо и исчез в бесконечности.

Ветер утих. Не было больше урагана. В небе по-прежнему сияло солнце, заливая лучами разгромленную площадь. Были раненые, кого-то задавили в панике.