Дал вздрогнул. Он вспомнил долгий период своего анабиоза, но не мог восстановить содержание своих искусственных сновидений. Слова Гараля словно приоткрыли завесу в его памяти: теперь он вспомнил все, теперь он знал, что тоже имел контакт с посторонним разумом — разумом Гараля. Но он решил пока что об этом не говорить.

— Во время этого путешествия, когда меня захватили в плен, и которое ты тоже совершил, только механическими средствами — так вот, во время этого путешествия я понял главное: мы — посланцы и отверженные — являемся только тенями тех существ, которых ты здесь встретил и с которыми нам пришлось драться.

Ортог больше не мог сдерживать свои мысли.

— Ты допустил одну ошибку и не понял главного. Тот, с кем твой разум вступил в контакт во время сна, был я. Если такое произошло, то получается, что я — твоя тень, а ты есть тень другой формы жизни, у которой на одно измерение больше. Когда я умру, то сольюсь с тобой, и тогда наступит твоя зрелость. Когда ты умрешь, то тоже перейдешь на более высокий уровень — уровень тех существ, которых мы здесь встретили. Ты предполагаешь, что был в контакте с одним из них, и точно так же приписываешь им те катастрофы, которые произошли на твоей планете. Так вот в этом виновата моя раса, и то великое потрясение, о котором ты говорил, произошло у нас. После этот мировой пожар передавался из одного мира в другой, проходя через все измерения.

Мысль Гараля стала неуловимой.

— Но вот чудеса, — продолжал Ортог, — которые происходят сейчас и которые я сам видел, имеют другую причину. Эти неестественные на первый взгляд явления вызваны обитателями пятимерного пространства, где, в свою очередь, отражаются все изменения, происходящие в твоем мире.

— Возможно, ты прав.

Внезапно в сознании Дала мелькнула новая мысль.

— Ты знаешь предводителя отверженных, Ткача Памяти?

— Да. Наши встречи привели к тому, что я решился на это путешествие, чем и вызвал гнев Повелителя Эллипсов.

— Он уже получил степень зрелости?

— Еще нет. Но он родился раньше меня и должен был получить степень зрелости вскоре после моего отправления сюда.

Дал похолодел. Если только во всем этом балете теней есть хоть какой-то смысл, то Золтану угрожает смертельная опасность.

Корабль неслышно мчался дальше. Ортог размышлял: “Мой друг — тень Ткача. Надо спешить. Но зачем спешить, что он может сделать? Укрыть Ткача от солнечных лучей? А как его укроешь, для этого нужно увозить его с планеты, ведь солнечные излучения проникают даже в глубину лабиринта! Проблема Золтана — это проблема всех живых. Иногда это называют судьбой.

Но ведь существует, — думал Дал, — должна существовать связь между всеми мирами, где одно явление порождает другое. Ведь Голубая Война вызвала катастрофу в гиперпространстве, где в результате увеличилась скорость вращения планеты — она ведь отличается от скорости вращения других планет, на которых я был. Это особенно заметно по более частому прохождению солнца через зенит, отчего происходит преждевременное старение посланцев и отверженных, а соответственно, преждевременная смерть людей. Эктогенезис в моем мире — это отражение того, что сделал Гараль здесь, когда смог замедлить скорость вращения. Аналогичные процессы должны происходить и в пятом измерении, и кто знает, где еще…”

— Все может быть, — ответил Гараль.

Какое-то время Ортог не думал ни о чем, затем продолжил:

— Мы все находимся в сети, каждая ячейка которой огромна, как космос. И как бы микроскопичны мы ни были, мы никогда не выпадем из этой сети.

Дальше они летели в тишине, отключившись друг от друга, думая каждый о своем. Огни в тумане остались далеко позади, а перед нами появились новые, которые приближались к необыкновенной стене с брешью в виде шрама. Но эта огромная дыра была еще цела, и в нее устремились грозовые потоки облаков. Корабль втянуло туда, и он закружился в вихре, словно торопился вынести навигаторов в ту страшную пустоту, которая разделяла два мира.

Но буря быстро улеглась, и вскоре в разрыве облаков засиял чистый горизонт. Корабль медленно опускался на равнину, сплошь покрытую черными кирасами, затем приблизился к группе зданий, окруженных воинами в белых доспехах. В центре двора ожидал двойник некронефа. Слияние корабля и его копии проходило медленно и бесшумно. Окоченевшее тело Ортога стало оживать, а Гараль исчез.

Дал поднялся. Скрестив руки на груди, около гондолы стоял Золтан и внимательно следил за ним.

— Вы появились вовремя, — произнес он. — Они уже на пределе.

Дал невольно взглянул на небо: солнце почти достигло зенита. И только сейчас он заметил отсутствие Гараля.

— Садитесь, полетим к колодцу.

Золтан вскочил в гондолу, и Дал тотчас же прикрыл его щитом. Застигнутые врасплох солдаты слишком поздно вскинули оружие: некронеф уже пронесся у них над головами. Дал, который запомнил дорогу, быстро повел корабль к квадратному павильону. Когда они были рядом, оттуда навстречу им неуверенной походкой вышел Гараль, вновь обретший свое тело. Ортог мысленно позвал его:

— Идем с нами. Я отвезу тебя к отверженным. Здесь ты в опасности.

После минутного колебания Гараль скользнул в гондолу; к этому времени корабль опустился достаточно низко. Из ближайшего здания появился Повелитель Эллипсов в окружении отряда вооруженных воинов. Впереди всех шла Ифлиза.

Дал сразу понял, что ситуация безвыходная. Он соскочил на землю, схватил Ифлизу на руки и поднял ее на борт. Сейчас им владели только чувства, такие же абсурдные, как и его поступки. Пока Гараль на борту успокаивал Ифлизу, корабль тяжело приподнялся, затем снова опустился вниз.

— Позвольте ваш меч, — сказал Далу Золтан.

— Что вы хотите делать?

— Сейчас увидите.

Он повернулся к Гаралю:

— Где находится передатчик, вызывающий амнезию у отверженных?

Гараль все понял и быстро ответил:

— За этим зданием, между моей бывшей лабораторией и институтом. Он в малой башне; отсюда видна ее вершина.

— Гендерсон! — закричал Ортог.

Но Золтан уже спрыгнул вниз и теперь мчался прямо к солдатам, размахивая мечом. Половина посланцев сразу же превратились в светящиеся линии. Позади них рухнула спиральная колонна, разрубленная надвое.

Все свободное пространство тотчас же наводнили белые латники, но Золтан уже исчез за мавзолеем Гараля. Вокруг корабля метались вспышки. Ортог все время маневрировал, увертываясь от нападающих. Корабль поднялся, и он направил его к тому месту, где исчез Золтан, но вдруг в его сознании раздалась мысль:

— Нет. Сначала отведите Гараля под защиту Ткача, потом вернетесь.

Скрепя сердце, Дал повиновался. Над линией обороны посланцев корабль прошел очень высоко. Отверженные тем временем плотными рядами пошли в наступление. На ветру полоскались полотнища ткани памяти, их несли как знамена. Дал направил корабль к самому большому знамени; черные доспехи расступились. Корабль опустился. Гараль пристально смотрел на Ифлизу, и Дал понял их диалог.

— Останься со мной. Теперь я знаю, что отверженные правы; их преследуют незаконно.

— Нет. Ты предпочел свою науку мне. Дальше ты будешь поступать точно так же. Я прикажу этому плоскому человеку проводить меня назад. Прощай.

Гараль не стал ее убеждать. Вышел из гондолы и, перед тем, как отправиться к Ткачу Памяти, сказал:

— Предстоящий бой определит нашу судьбу. Не рискуй. Я хочу, чтобы ты осталась жива, и никогда не забуду тебя.

Корабль поднялся и взял курс в сторону резиденции Повелителя.

Приближаясь к линии обороны противника, Дал увидел среди зданий резиденции кроваво-красное пламя, поднимавшееся выше самой высокой постройки. Сияющий взрыв, сопровождаемый долгим свистом, ударил его по ушам, корабль раскачался под бешеными порывами ветра. Дал вцепился в рычаги управления, но тут раздалась успокаивающая мысль Золтана: