Первым появился Мортимер, гарцуя на великолепном боевом коне, украшенном богатыми доспехами. Гул восхищения пролетел по толпе при появлении такого блистательного рыцаря. Он объехал вокруг арены; копыта его коня четко отпечатывались на снегу. Взмахом копья он приветствовал Иолану, сидящую в центре трибуны — ведь именно она была наградой в турнире.

С трибуны, со стороны прекрасных зрительниц летели улыбки, лестные замечания, сопровождаемые взмахами красивых рук. И только Иолана, не обращавшая внимания на холод, казалась изваянием из мрамора.

По толпе прокатились знакомые слова:

— Любимица… любимица… любимая племянница Кревкера!

Но вот снова пропели фанфары. И сразу же наступила тишина. Толпа затаила дыхание.

Никто не заподозрил, что Мортимер занял место своего сына, тем более, что шлем полностью скрывал лицо. Конечно, латы были тяжеловаты для этого недоноска, но, в конце концов он был богатым наследником огромного поместья, и это вызвало зависть подруг Иоланы. Ей же самой все это было совершенно безразлично.

Теперь все рассматривали другого рыцаря. Кто же он? Но под роскошными рыцарскими доспехами ничего нельзя было разглядеть. От этой таинственности турнир, казалось, обещал быть еще интереснее.

Незнакомец тоже сделал круг по ристалищу, приветствуя трибуны. Все увидели, как на этот раз Иолана ответила сдержанным, но полным грации движением руки. Лицо ее все так же было бесстрастно (даже подружки ничего не заметили), только глаза блестели ярче обычного.

И вот поединок начался.

Соперники столкнулись.

Все восхищались военным искусством Мортимера. Так называемый Игорь мастерски управлял конем и демонстрировал необыкновенную гибкость маневра, несмотря на огромную тяжесть своих доспехов и оружия.

Вот они сшиблись второй, третий раз. В какой-то момент казалось, что их силы равны; было очевидно, что Иолана нашла себе достойного защитника.

Пока что стычки не приносили успеха никому из них, и стало заметно, что Мортимер начал злиться. Вдруг он резко развернул коня, вонзил ему в бока шпоры и яростно понесся вперед, выставив копье.

Раздались аплодисменты. Толпа кричала:

— Мортимер! Вперед, Мортимер!

Возбуждение на трибунах достигло предела. И только Иолана казалась безразличной к происходящему.

А она в этот момент вспоминала туманные предположения мэтра Волюбилиса, к которому ходила за советом.

— Ваш рыцарь победит, сударыня… В этом нет никакого сомнения! И вы никогда не станете женой Мортимера!

— А… тот, про кого я вас спрашивала?

— Увидите ли вы его снова? Безусловно. Вы его увидите… только я не могу сказать, когда и при каких обстоятельствах… Это произойдет довольно скоро… Но…

— Говорите же, мэтр Волюбилис!

— Я вижу снег… снег… и этот снег становится красным от крови…

Больше Иолана ничего не смогла узнать. Теперь она смотрела на арену, разбитую копытами лошадей. За время поединка снег превратился в грязное месиво. Может быть, скоро он обагрится кровью?

Из задумчивости ее вывел крик толпы. Мортимеру не удался его натиск. Рыцарь Иоланы, рванув в сторону своего коня, неуловимым движением уклонился от страшного удара копья, которое неминуемо пронзило бы его насквозь. Затем, пользуясь бешеным порывом своего противника, стремительно атаковал его, с такой силой ударив копьем, что Мортимер, потеряв равновесие, нелепо свалился в снег.

Среди всеобщей бури восторга Иолана даже не пошевельнулась.

Амори задыхался от ярости. Толпа смеялась и рукоплескала, приветствуя победителя, который, развернув коня, изящно склонился перед трибуной.

Пока оруженосцы поспешно поднимали с земли неповоротливого в своих доспехах Мортимера, шлем которого при падении даже сдвинулся набок, победитель исчез так же незаметно, как и появился. Амори де Кревкер поднялся, быстро вышел из-за трибуны, крикнул своих людей, на ходу отдавая приказы. Мгновением позже они уже неслись галопом по направлению к лесу.

Снег все еще шел, но следы от копыт коня, уносящего победителя, были отчетливо видны. Рыцарь, видимо, ехал к тому месту, где взял свое снаряжение.

Один из оружейников почтительнейше заметил сеньору, что его отсутствие может показаться подозрительным. Он, хозяин поместья, должен сейчас находиться возле торжествующей принцессы, а заодно и около бедняги Мортимера, расстроенного неудачей. Самое время хоть как-то смягчить плачевный результат этого благородного поединка. Мортимер может не на щуку рассердиться.

— Пусть будет так, — сказал Амори. — Я возвращаюсь в город… Но вы знаете, что мне нужно!

— Разумеется, господин, мы привезем его связанного по рукам и ногам!

— Пусть будет так! Но если что — пощады не ждите!

И он во весь опор помчался к ристалищу, а его воины двинулись дальше по следам рыцаря-победителя, надеясь схватить его в тот момент, когда он спешится.

Метель усилилась; снег бил в глаза и всадникам, и лошадям. Видимо, из-за непогоды люди Амори испытывали странное чувство, какую-то безотчетную тревогу.

Таинственный рыцарь, не обращая внимания на преследователей, которых он не мог не заметить, уже подъезжал к опушке леса. Снег валил густо, и его силуэт принимал призрачные очертания. Всадники видели, как он углубился в чащу, очевидно, направляясь к тому месту, где совсем недавно по приказу Иоланы де Кревкер ему оставили коня и боевые доспехи.

Сержант, которому Амори поручил произвести арест — а это был именно арест — сделал знак своим лучникам, латникам и оруженосцам спешиться. Маленький отряд двинулся дальше пешим порядком, привязав лошадей к первым деревьям леса. Люди шли, соблюдая всяческую осторожность, скользили как тени между деревьев и кустов, незаметно окружая то место, где должен был остановиться защитник прекрасной Иоланы, чтобы освободиться от тяжелых доспехов, оставить их, а затем исчезнуть.

Очень скоро воины Кревкера, где ползком, где пригнувшись, окружили небольшую лужайку, где должен был остановиться неизвестный рыцарь. Погода им благоприятствовала, метель не утихала, и снег покрыл толстым слоем и ветви деревьев, и крадущихся людей.

И вот, наконец, рыцарь перед ними; он уже остановил коня и, видимо, готовился спрыгнуть на покрытую снегом землю.

Сержант подал сигнал, и все бросились вперед.

Теперь их жертва не могла ускользнуть — несмотря на мужество и доблесть, тяжело вооруженный и закованный в латы рыцарь может сражаться с подобным ему противником, но ничего не может сделать с толпой пеших стражников.

Еще мгновение — и рыцарь увидел, что его окружают. Со всех сторон к нему протянулись сильные руки; кто-то схватил за поводья коня, кто-то ухватился за наколенники лат, пытаясь опрокинуть его, сбросить с коня, повалить на землю, чтобы на земле сорвать с него латы, связать по рукам и ногам, и доставить, как было обещано, сеньору де Кревкеру…

Что же вдруг произошло? Об этом никогда и никто не узнает.

Латы действительно упали на землю. Но эти латы оказались пустыми. Внутри доспехов не было никого и ничего.

Потом солдаты клялись, что в этот момент неизвестно откуда появился огромный столб пламени, фантастический адский огонь, отдаленно напоминающий человеческую фигуру. Пылающее существо мгновенно исчезло за верхушками высоких деревьев, засыпанных толстым слоем снега.

Кто-то крестился, кто-то клацал зубами. В конце концов все бросились прочь, забыв про коня и про доспехи. Невозможно описать словами ярость Амори, когда ему преподнесли всю эту историю.

Он приказал немедленно мчаться на место этого из ряда вон выходящего происшествия, затем отправился туда сам, прихватив заодно дома Бонифация, очень недовольного тем, что его вытащили на такой мороз. После того, как снова нашли коня и снаряжение исчезнувшего рыцаря, монах окропил поляну святой водой, благочестивое действие которой сказалось лишь в том, что она тут же замерзла.

Если бы преследователи углубились подальше в чащу леса, то они были бы немало удивлены, встретив здесь брата Алоизиуса.