Когда земля превратилась в грязь, джипами и грузовиками стало трудно управлять. Их шины были предназначены для североафриканских пустынь. Пришел приказ, запрещающий въезжать на них на плантацию, теперь припасы приходилось таскать вручную.

На второй день после полудня подбежал Харди и спрыгнул в окоп. По его лицу Арджун понял, что друга распирает от новостей.

- Что случилось?

- Просто слышал кой-какие слухи.

- Какие?

- Что Первый хайдерабадский в беде под Кота-Бару.

- Что с ним такое?

- После первой атаки япошек аэродром охватила паника. Летчики, австралийцы, поспешно сбежали. Сержанты из Хайдарабадского тоже хотели уйти, но командующий им не позволил. Они подняли бунт, пристрелили пару офицеров. Их разоружили, арестовали и послали на работы в Пенанг.

Арджун осмотрел окоп, тревожно вглядываясь в лица солдат.

- Лучше держи это при себе, Харди.

- Просто подумал, что надо тебе рассказать.

Штаб батальона находился в глубине плантации, далеко в тылу от роты Арджуна. Вечером второго дня инженеры-сигнальщики проложили телефонную линию. Первый звонок последовал от капитана Пирсона.

- Контакт?

- Пока ничего, - ответил Арджун. День неуловимо угасал, медленно сгущалась мрачная, вязкая и моросящая темнота. В это самое мгновение темную стену впереди пронзила красная вспышка.

- Снайпер! - сказал сержант. - Пригнитесь, сахиб, пригнитесь.

Арджун метнулся лицом к воде, которая стояла в окопе на высоту лодыжки. Последовал еще один выстрел, а за ним еще один. Арджун нащупал телефон и обнаружил, что на линии тишина.

Теперь темноту время от времени пронзали вспышки выстрелов. Они звучали с разными промежутками, перемежаясь глухим грохотом мортир и треском автоматных очередей. Справа, оттуда, где находилась рота Харди, донесся звук бронетранспортера Брена. Он принес облегчение лишь на короткое время, потому что Арджун внезапно, со странным чувством слабости в животе, заметил, что пулемет бронетранспортера строчит слишком долго, словно солдаты запаниковали и не могли вспомнить, чему их учил Харди во время тренировок.

Теперь вражеские снайперы, похоже, пришли в движение, свободно разместившись вокруг их позиции. Шли часы, и окоп стал всё больше походить на ловушку, чем на убежище - прикованные к стационарной позиции, они были беззащитны перед мобильным противником. Потом они открыли ответный огонь, время от времени выпуская пулю, как цепной зверь, ходящий кругами на своем поводке и огрызающийся на неведомого мучителя.

Всю ночь с деревьев беспрерывно капало. Вскоре после рассвета они увидели кружащий над головами японский самолет-разведчик. Полчаса спустя мимо пролетел еще один самолет, опустившись низко над ними. Он оставил за собой бумажный след, листки медленно фланировали вниз с неба, как огромная стая бабочек. Большая часть застряла в листве, но несколько приземлились. Кишан Сингх взял несколько листовок, одну протянул Арджуну, а пару оставил себе.

Арджун увидел, что это написанная на хиндустани листовка, отпечатанная как арабским, так и деванагарским шрифтом. Призыв адресовался напрямую индийским солдатам и был подписан Амриком Сингхом из "Индийской лиги за независимость". Текст начинался так: "Братья, спросите себя: за что вы сражаетесь и почему вы здесь, вы и правда хотите отдать свои жизни за империю, которая двести лет держат вашу страну в рабстве?"

Арджун услышал, как Кишан Сингх читает листовку вслух другим солдатам, и кровь прилила к его голове. Он закричал:

- Отдай это мне!

Скомкав листовки, он втоптал их ботинками в грязь.

- Всякий, у кого это найдут, предстанет перед трибуналом, - резко сказал он.

Через несколько минут со взрывом, похожим на движущуюся звуковую стену, открыла огонь японская артиллерия. Первые снаряды пролетели над окопами, осыпав солдат листьями и мелкими ветками. Но потом, мало-помалу, разрывы стали приближаться к ним. Земля так яростно дрожала, что стоящая на дне окопов вода брызгала в лицо. Арджун увидел, как каучуковое дерево высотой в пятьдесят футов легко отделилось от земли и подпрыгнуло на несколько футов в воздухе, а потом кувыркнулось в сторону окопа. Они распластались на дне окопа как раз вовремя, чтобы избежать с ним встречи.

Бомбардировка длилась несколько часов без перерыва.

Манджу крепко спала, когда ее разбудил Нил. Она сонно перевернулась. Ей казалось, что она не спала уже несколько недель. У Джаи были колики, она часто плакала по несколько часов кряду. Ничто не могло ее остановить, если уж она начинала реветь. Даже капли от коликов Вудвардса не оказывали никакого эффекта: от столовой ложки микстуры она погружалась в легкую дремоту, но час или два спустя снова просыпалась с еще более громким криком.

Манджу взглянула на кроватку Джаи и увидела, что та крепко спит. Она потерла глаза и отвернулась от Нила, не скрывая раздражения из-за того, что ее разбудили.

- Что еще? Зачем ты меня разбудил?

- Я подумал, ты захочешь знать...

- Что?

- Японцы начали войну.

- Да? - она еще не понимала, какое это имеет отношение к тому, что ее разбудили.

- Они вторглись в Малайю.

- В Малайю? - теперь всё вдруг прояснилось. Она села. - Арджун? Дину? Есть какие-нибудь новости?

- Нет, - покачал головой Нил. - Ничего определенного. Но по радио говорят, что-то про то, что Одиннадцатая дивизия вступила в бой. Это ведь дивизия Арджуна?

На прошлой неделе Манджу получила письмо от Арджуна. Он мало рассказывал о себе, только что здоров и думает о ней. Главным образом он спрашивал о Джае и ее здоровье. Он также упомянул, что встретил Дину, и с ним всё хорошо. Долли была рада это услышать.

- У тебя еще сохранилось то письмо Арджуна? - спросил Нил.

- Да, - Манджу вскочила с кровати и пошла за письмом.

- Он пишет что-нибудь про свою дивизию? - спросил Нил.

Цифра одиннадцать бросилась ей в глаза почти сразу же, как только она развернула страницу.

- Да, - ответила она. - Это его дивизия, - она просмотрела на мужа полными слез глазами.

Нил крепко обнял ее за плечи.

- Нет причин волноваться, - сказал он. Насколько я выяснил, штаб Одиннадцатой дивизии находится рядом с Морнингсайдом. Дину даст нам знать, что происходит.

Потом проснулась малышка. Сейчас Манджу впервые была рада капризам Джаи. Ее непрекращающийся плач не оставлял ей времени думать о чем-либо другом.

В тот вечер им нанес визит известный член индийского сообщества в Рангуне - адвокат по имени Сахинзада Бадруддин Хан. Когда зашел гость, вся семья была в сборе.

Встревоженный мистер Хан сообщил им несколько новостей. Он посетил собрание нескольких наиболее значимых индийцев города. Они решили создать комитет по эвакуации. Им казалось, что если в Бирму вторгнутся японцы, индийцы окажутся между двух огней - беззащитными против враждебных слоев бирманского общества и, что еще хуже, как с подданными Британской империи, японцы будут обращаться с ними как с союзниками врага. Многие индийцы боялись, что грядет катастрофа, комитет собирался вывезти из Бирмы как можно больше индийцев.

Раджкумар поразился, услышав об этом. Несмотря на последние известия, он был настроен оптимистично. Он только что узнал, что его друг заключил контракт на постройку большого отрезка дороги из Бирмы в Китай, и был совершенно уверен, что сможет продать свои запасы древесины в точности по той цене, что и надеялся.

- Что? - недоверчиво рассмеялся Раджкумар. - Вы говорите, что собираетесь сбежать из Бирмы, потому что японцы вторглись в Малайю?

- В общем, да. Люди считают...

- Чепуха, Хан, - Раджкумар похлопал своего друга по спине. - Не стоит обращать внимания на паникеров. Малайя очень далеко отсюда.

- Но всё же, - ответил мистер Хан, - подготовиться не лишне, особенно когда речь идет о женщинах и детях.

Раджкумар пожал плечами.

- Что ж, Хан, делайте то, что считаете нужным. Но для меня это прекрасная возможность...