Начальник Заярской автобазы встретил Позднякова на пристани.

— Несчастье у нас, Алексей Иванович.

— Что такое?

— Илимский мост завалился. Весь транспорт стал.

Черная бровь Позднякова поползла вверх, сломалась.

— Когда?

— Ночью, Алексей Иванович. Неделю, говорят, будут чинить…

— А вы что?

— Я?.. — не сразу понял тот. — Ругаюсь, а толку что? Говорят, не рассчитывали илимский мост на наши полуприцепы. Шутка — пятнадцать тонн каждый…

Поздняков, молча смерив взглядом приземистую фигуру начальника автобазы, зашагал к тракту. Лешка и Вовка бросились наперегонки к махавшему им руками Ване.

— А гут технорук мой еще запьянствовал, Алексей Иванович. Второй день глаз не кажет. Домой за ним посылал — не пускает. Зарплата, говорит, мала, уходить хочет… — догнав Позднякова и заглядывая ему в лицо, зачастил начальник базы.

— Почему вы не на месте аварии?

— Я?.. Был я там, был, Алексей Иванович. Да вот сообщили, что вы едете… Парторга туда послал, на мост этот…

Поздняков, тяжело подымаясь по взлобку, близоруко вглядывался в двигавшийся по тракту транспорт и словно бы забыл о присутствии начальника автобазы.

Опередив Вовку, Лешка первым взбежал на возвышенность и бросился к стоявшему у пикапа Ване. От радости не знали, о чем и спросить друг друга.

— А я с Поздняковым, — сообщил Лешка.

— А мне стажера дали, — сообщил Ваня. И шепотом добавил: — Девчонку.

— Ну?

Лешка заглянул в окно кабины. Там, где обычно сиживал Лешка, расположилась белая лицом девушка в красной косынке.

— Привет!

— Здравствуй, мальчик.

— Хе! — неопределенно сказал Лешка и спрыгнул.

Девушка уступила Позднякову свое место.

— В Илимск! — коротко скомандовал Поздняков Ване.

Все остальные уселись в кузов. Теперь Лешка мог хорошо рассмотреть девушку-стажера. С завистью поглядел на ее сцепленные у колен руки: ведь эти руки будут держать, а может, уже держали баранку. А ему, Лешке, и метра еще не пришлось проехать за рулем. Только и слышишь: мал, ростом не вышел. Четырнадцать лет стукнуло, а подумаешь — еще целых три года тянуть, пока на курсы шоферов примут. И росту, как назло, нету.

Пикап сделал круг и пополз в гору. Дорога шла над самым обрывом, и Лешке хорошо были видны внизу и пристань, и пароход, на котором они приехали, и даже строгий чернобородый капитан в белом как снег кителе и фуражке.

Машина вскарабкалась на гору, пропылила поселком и снова, взяв разгон, поползла в гору. С обеих сторон выросли могучие вековые сосны и пихты.

— А ты чей, мальчик? — миролюбиво спросила Лешку девушка.

Лешка отвернулся. С девчатами, даже взрослыми, он дел не имел.

На лице начальника автобазы расплылась умильная улыбка.

— Это Леша Танхаев. Изобретатель санных прицепов. Как же ты, качугская, не слыхала? У нас в Заярске и то знают.

— Не знала, — созналась та. — То-то и разговаривать не хочет, изобретатель!

— Вот еще! — покраснел Лешка. — Чего мне зазнаваться? И вовсе не я изобрел, а товарищ Гордеев, вот кто!

— Скромный, — похвалил начальник автобазы.

Машина вышла на подъем и, перевалив гору, снова пошла на спуск. Дорога извивалась, теряясь в чаще, снова показывалась в дали, уже на другой сопке, или обрывалась впереди, в небе. В Илимск приехали только в полдень. Тракт в последний раз перевалил гору, и начался крутой тяжелый спуск. То и дело поскрипывали тормоза, завывал двигатель, а тракт продолжал извиваться, кружить, выписывать замысловатые петли и падать, падать. Внизу показалась маленькая речушка, покосившийся набок фермами деревянный мост и, наконец, сгрудившиеся у моста машины и люди.

Пикап спустился к реке и, лавируя между нагруженными с верхом машинами и полуприцепами, подкатил к мосту. Позднякова тотчас обступили водители.

— Не доглядели, сволочи, а мы за них в воду ныряем!

— Гнать лодырей к черту!

Поздняков прошел по мосту к последней, рухнувшей в реку ферме. Полуприцеп, свалившийся в воду вместе с настилом, уже стоял на другом берегу, извлеченный тросами. Водители стаскивали к нему вымокшие кули, ящики, бочки. Весь берег забит порожняком, возвращающимся в Заярск из Усть-Кута с далекой ленской пристани Осетрово. Десять плотников трудились над повалившейся набок фермой. Безразлично поглядывая на озабоченных транспортников, попыхивал цигаркой в сторонке мостовой мастер. Поздняков посмотрел на разрушение, на плотников, подошел к мастеру.

— Сколько вы думаете возиться с мостом, товарищ?

Воспаленные то ли от пьянки, то ли от бессонницы глаза мастера поднялись к Позднякову, смерили сверху вниз всю его добротно сколоченную фигуру, прицелились в ферму.

— Да кто ж его знает. Может, шесть ден, может, неделю.

Водители зашумели.

— Неделю стоять! А за простой кто ответит? Что мы, рыбку ловить приехали?

— Вот видите, Алексей Иванович? Вот и поговори с ним! — поддакнул начальник базы.

Равнодушие мастера задело и Позднякова.

— А быстрее?

Мастер отер цветастым платком плотную, темную от загара шею, бросил, растер под ногой цигарку.

— Я тут, товарищи, малая сошка. Вы начальство наше спросите, которое с образованием. А я — вон что они — плотник. Дали мне десять человек — ладно. Меньше дадут — тоже ладно. С того и спрос.

— Видали, Алексей Иванович, как они за план бьются? — снова заговорил начальник базы. — На солнышке сало топит, падлюга, а на дело ему чихать!

К Позднякову подошел приехавший на попутной из Заярска парторг автобазы.

— Здравствуйте, Алексей Иванович. — И повернулся к дорожному мастеру: — А, старый знакомый! Опять воду мутишь, мужик?

Мастер зло сплюнул, отошел к плотникам. Парторг весело посмотрел в его сторону, доверительно сказал Позднякову:

— У нас с ним свои счеты, Алексей Иванович. Он по-хорошему не поймет. Дозвольте, поговорю с ним.

Он подошел к мастеру, положил ему на плечо руку.

— Ну, злишься? Хочешь, чтобы в десятники перевели? Могу еще разок похлопотать…

— Чего пристал? Чего надо? — окрысился мастер. — Люди делают, правда?

Парторг построжал. В наступившем общем молчании сказал тихо:

— Вот что, мужик: садись в машину и езжай в село. Собери все свое и чужое: пилы, топоры, долота…

Мастер молчал.

— Езжай, говорю, поможем. Поможем плотникам? — обратился он к шоферам, с любопытством наблюдавшим его с мастером не очень-то мирную беседу.

— А чего не помочь?

— Поможем! Пускай инструмент везет!

— Скупнуть бы его в Илиме, как нас купаться заставил! — выкрикнул один из водителей помоложе.

И сразу со всех сторон:

— А чего смотреть? Верно парень говорит!

— Пускай прохладится, гад!

— Но, но! — окрысился мастер. — Не шибко-то разоряйтесь! — Однако на парторга глянул, как на защиту.

— А что? Можем и купнуть. Едешь?

Мастер, с опаской оглядываясь на повеселевшие лица водителей, направился к ферме.

— Некогда мне разъезжать. Надо, так сами шукайте. А у меня люди работают…

Парторг насупился, посуровел.

— Злость в тебе кипит, мужик, охладить надо… А ну, купните-ка его, братцы!

Водители будто того и ждали. Поймали, облапили в двадцать рук мастера, раскачали над водой и выпустили. Мясистое, тучное тело его на секунду повисло в воздухе, дрыгнуло раз — другой короткими ножками и кулем плюхнулось в воду. Дружный раскатистый хохот заглушил и всплеск и вопли отчаянно барахтающегося в мутном Илиме мастера. Смеялись и плотники, воткнувшие топоры в бревна, заливались хохотом Лешка и Вовка. А водители кричали с моста, советовали, как лучше держаться на воде и куда приставать к берегу. Вспомнили и о плотниках:

— Братва, а этих-то! Чего они зубы скалят?

— Купнем!

— В воду их! Веселей будут работать!

Плотники перестали смеяться, взялись за топоры, пилы.

— Будет, скупали уже. Работаем.

Настроение поднялось. Даже повесившие было носы заговорили, задвигались, загорелись. Это видел и Поздняков, с улыбкой наблюдавший парторга. Вспомнил Танхаева: «Не зря ратовал за него Наум Бардымович, когда выбирали. А вот я обмишурился, поставил олуха начальником автобазы».