Тяжелые грузовые машины и десятитонные «воробьевские» прицепы с воем проносились мимо по обратной колее ледяночки, поднимая за собой столбики снежной пыли. Шли машины и впереди и позади ЗИСа, неся на себе сотни, тысячи тонн северных грузов. Но «мало, мало, мало!» — жалуются моторы. Приискам нужен хлеб, сталь, механизмы! Стране нужно золото, золото, больше золота! Золото — это танки, хлеб, пушки, автомобили!..

На Жигаловском транзите вереницы машин, ожидающих разгрузки. А машины подходят, еще, еще… Не успевают грузчики, не справляются с таким натиском краны. Водители, сидя на ящиках и бочонках, балуются холодным чайком, похрустывают огурчиком да капусткой — дома сутками не бывают, только и перекусить, что в дороге.

— Чай без сахара, товарищи! — первым весело поздоровался с водителями Танхаев.

Шоферы повставали с мест, дружно приветствовали приехавших.

.— И то правда, Наум Бардымович, — заметил один водитель Танхаеву, — сахарку-то уже в Иркутске не сыщешь. Скоро, видать, чай-соль говорить будем.

— А если и будем? — уже серьезно спросил Танхаев. — В Москве люди по двести граммов хлеба в день получают, в Ленинграде совсем голод. А ведь работают люди; день работают, ночами на крышах сидят, зажигалки немецкие тушат.

Гордеев, не вступая в разговор, наблюдал за Танхаевым. Коротконогий крепыш, подчас до наивности простодушный и необидчивый, был для него вечной загадкой. Подсознательно Гордеев всегда ощущал какую-то осторожность, даже, пожалуй, недоверчивость к себе этого словоохотливого и всегда приветливого человека. Явно симпатизирующий Позднякову, чуть ли не преклоняющийся перед его твердой волей, решимостью, Танхаев в то же время в любых спорах Гордеева с Поздняковым или отмалчивался или вставал на сторону главного инженера. Что это? Снисходительность к старику или боязнь слишком крутых поворотов? Вон ведь как все повернул Поздняков! Но ведь не убоялся же Танхаев первого и самого страшного риска с ледянкой… Нет, непонятен, необъясним для Гордеева Танхаев. Может быть, отчасти и потому согласился он на настойчивые просьбы Наума Бардымовича ехать с ним на ледянку…

Водители, подчиняясь Танхаеву, стали серьезны.

— Да мы и сами понимаем, Наум Бардымович.

— Имя еще там трудней, разве не знаем.

— Была бы водочка, а сахарок — бог с ним!

— С резиной у нас туго, Игорь Владимирович, — обратился один из них к главному инженеру.

— Гляньте, на чем ездим, — подхватили другие. — Не будет покрышек — сорвем перевозки.

— А еще мороз за пятьдесят как перевалит, так и лопаться начнут наши колесики. Новых бы надо.

— В резине нам отказали, товарищи, — сухо проронил Гордеев.

— Это как же?!

— А ездить на чем?!

— Ничем не могу помочь, — пожал плечами Гордеев. И, поймав на себе прицельный взгляд Танхаева, непроизвольно добавил: — Резина — компетенция начальника управления, попробуйте обратиться к нему.

— А план — чья компетенция?!

— С нас все, а нам — ничего?!

— Тце, тце… Взрослые люди, о трудностях говорили сейчас, — вмешался Танхаев, видя, что страсти водителей могут переступить рамки. — Решать надо! Самим решать надо! Искать!..

Подошли еще водители. Молчаливым кольцом обступили Танхаева.

— Нам на машины бы только покрышек, Наум Бардымович. И так уже с полуприцепов кой-кто поснимал колесики.

— Без полуприцепов труба! Я на полуприцепе по пятнадцать тонн, а когда железо — по двадцать в Жигалово привожу! А без них плохо будет. Труба.

— Думать надо. Набивать утильные покрышки, — неуверенно посоветовал Танхаев и оглянулся на Гордеева.

— Пробовали, — ответили сразу многие.

— Надысь вон Рублев Николай Степаныч с папашей своим смудровали: чурбачки из березы вытесали да в утильную покрышку позатолкали. А выехали на лед — куда чурбачки, куда покрышка!

— И лыжи под колеса пробовали! — подхватили другие.

— А санки наделать! — предложил Лешка.

Водители и Танхаев рассмеялись.

— А чего ржете? — обиделся Лешка. — У вас вон телеги за машинами бегают, а то санки!..

И новый взрыв смеха. Водитель поближе к Лешке ласково потрепал его за шапку.

— Шустрый у вас сынок, Наум Бардымович. И наше шоферское дело любит гораздо. Вчерась в Иркутске в гараже стоял, коробку менял. Хвать — а гаечки ровно корова языком слизнула. Куда, думаю, запропали? А смазчица мне из ямы кричит: «Ванечкин заместитель облюбовал, на легковушку упер!» Я во двор, а ЗИС-101 только хвост в воротах показал — уехали мои гаечки!

И снова смех. Танхаев сердито целился в Лешку.

— Я же не себе, правда? — защищался тот.

— Ну чего над мальчонком ржете? — вступился за Лешку другой водитель. — Он завсегда услужить готов. И смышленый. А насчет саней… это, пожалуй, еще обмозговать надо…

— Молодец, Леша! Дядю Васю выручил, а то бы он без саней на чем ездил?

Теперь подтрунивали и над Лешкой, и над водителем, всерьез принявшим Лешкину идею с санями.

С транзита Танхаев и Гордеев проехали в сельсовет. Председатель, слушая жалобу Танхаева на транзит, сочувственно улыбался.

— Я-то тут с какого краешку, товарищ? У меня с МТС плохо дело да и… Ну какое я отношение к Северопродснабу?

— Людей дайте! Вы хозяин района, вы решайте! — пылил Танхаев.

— Э, ма! Надо мной хозяев-то — только повертывайся. У меня МТС горит, ремонт техники горит, ясно? А вы мне с транзитом… Надо будет — еще с транзита возьмем кого… Посевную сорвать — кто позволит?!

Гордеев, довольно равнодушно прислушивавшийся к разговору, насторожился. Председатель кричал:

— Вас бы на мое место посадить!..

— А вас? — вдруг вскрикнул Гордеев.

Председатель запнулся, оторопело уставился на молчавшего до того старика.

— Что — меня?

— Вас на какое место сажать? — продолжал выкрикивать главный инженер. — Да-да, я вас спрашиваю?! Вас, бездушного несоветского человека!

Огорошенный таким внезапным поворотом, председатель выкатил глаза на сорвавшегося на фальцет главного инженера. Но вмешался Танхаев:

— Правильно говорят вам, товарищ: все дела — наши, друг другу сейчас помогать должны. Зачем так: МТС, людей сниму… Вы людей нам дайте, мы вам с ремонтом поможем… Верно говорю, Игорь Владимирович? — И, дождавшись кивка Гордеева: —Наши грузы — это золото, это наша победа! Верно сказал?

Председатель задумался.

— Это другой вопрос…

— Это жертва, а не вопрос! — бросил ему с вызовом Танхаев. — Наша жертва! Родине жертва! Нам транзит тоже с краешку, а у снабженцев людей нет. Мы вам ремонтом поможем, чтобы вы снабженцам помогли. Грузы могут застрять в Качуге. Приискам грузы!

Председатель чесал лоб.

— Люди, люди… Туда — люди, сюда — люди… А к посевной не подготовим технику… Ладно, баб пошлем, коли так…

Гордеев с Танхаевым недоуменно переглянулись. Председатель заметил это.

— Сомневаетесь? Ничего, наши бабы все выдюжат, на бабах и едем, — уже весело подмигнул он Гордееву. — Что, по рукам?

— Я согласен, — брезгливо поморщился тот. — Только, пожалуйста, поскорей… Это действительно очень важно.

В Качуге, на автопунктовском дворе под репродуктором толпа: водители, ремонтники, служащие конторы. Гордеев с Танхаевым пробрались ближе. Знакомый, торжественный голос диктора:

…«Сегодня, 5 декабря 1941 года, наши войска продолжали вести упорные бои с наступающими частями и соединениями противника. Вновь прибывшие войска генерала Рокоссовского с марша вступили в бой с наступающими дивизиями, нанесли ряд сокрушительных ударов и сами перешли в наступление по всему фронту…»

— Братва, это же наши! Сибиряки наши пошли, братцы!..

— Наши, сибирские наступают!

— Тише! Дайте дослушать!..

…«к концу дня уничтожено 253 танка противника, 769 орудий, 1125 пулеметов и минометов…»

Прибежавшая из диспетчерской Таня Косова не сдержалась:

— Да это же Миша мой! Мишенька там воюет!..