ЗИС-101 уже въехал в Качуг, как вдруг Танхаев схватил за плечо водителя.

— Останови, пожалуйста!

Машина, завизжав тормозами, стала.

— Ты что, Наум Бардымович? — удивился Поздняков.

Танхаев хитровато улыбнулся, выбрался из машины.

— Погоди, Алексей Иванович, погоди, дорогой. — И, перешагнув кювет, застучал в калитку.

Во дворе рванулся на цепи, громко залаял пес. Ему ответил второй, третий, — и вскоре вся улица-тракт огласилась собачьим лаем. С крыльца раздался тревожный старческий голос:

— Кого надо?

— Николая Степановича надо. Дома?

Голос из темноты ответил не сразу:

— Дома. А кто будете?

— Танхаев. Ай-ай, забыл гостя, папаша. Открой, пожалуйста, очень надо.

Было слышно, как взвизгнул, убрался в конуру пес. Скрипнула, раскрываясь, калитка. Дед провел Танхаева в избу.

На этот раз Рублев встретил парторга обрадованно, хотя и подивился его столь неожиданному визиту. Неделю ходил Рублев туча-тучей, припоминая высказанное им сгоряча Танхаеву. Кто его знает, как еще обернется дело. Про самого Позднякова наговорить столько! А может, он, Поздняков, по указу Москвы действует? Вот почему и обрадовался Николай Степанович гостю: правильный человек Танхаев, понимает рабочего человека, что не за себя, за общее дело стоит Рублев.

— Заходите, Наум Бардымович, опять, значит, гостем будете.

Танхаев плутовато прищурился.

— Тца, тца, тца… А как насчет пельменей?

— Будут и пельмени, Наум Бардымович. Варенька, уважь гостя!

— Совсем хорошо. Однако, я еще человека приведу, Николай Степанович. Можно ли?

— Как не можно, Наум Бардымович! Давайте сюда вашего человека. Всех попотчуем.

— С перчиком?

— Можно и с водочкой.

— Нет, обязательно с перцем! С таким перцем, чтобы до самого сердца хватило… Вот как тогда, Николай Степанович. Хороши были ваши пельмени, ай хороши!

— Да уж как хотите, Наум Бардымович. Если вам мой перчик по душе пришелся, очень даже рад буду, — рассмеялся Рублев.

— Вот этого мне и надо, дорогой! — воскликнул Танхаев. — Зову гостя!

Через две минуты Танхаев вернулся. За ним, согнувшись под притолокой, глыбой ввалился Поздняков. Рублев ахнул: вот так гость! Уж не злую ли шутку хочет сыграть с ним парторг? С чем пожаловали? Но Танхаев уже по-свойски разделся, помог стянуть тяжелую шубу товарищу и, весело цокая и потирая от приятного предвкушения руки, уселся за стол. Подмигнул Рублеву.

— Давай, Николай Степанович, пельмени свои, уважь гостя! Да семью больше не прячь, тут все свои, крепче будет, однако.

Утром Танхаев встретился с Рублевым в диспетчерской.

— Спасибо за пельмешки, Николай Степанович, спасибо, дорогой. — И тихо и сокровенно добавил — А насчет перепробегов — очень даже хорошо получилось. Умно сказал. Вовремя сказал. Решать будем.

— И вам спасибо, — улыбнулся Рублев.

— Счастливого рейса, Николай Степанович! — горячо пожал Танхаев руку водителю. А про себя подумал: «Нашел, однако, замену Сидорову».

В конторе автопункта Танхаев застал целое собрание. Поздняков, сидя за столом Сидорова, говорил:

— Вы — механики, вы и смотрите. Водителю нужна исправная машина, и он примет от вас только исправную машину. А какую деталь вы поставите ей, старую или новую — это слово за вами. А вы разбазарили склад, свалили в общую кучу брак и хорошие старые детали, а теперь просите новых. Так вот: весь ремфонд разобрать, все, что можно, отремонтировать, чугунный утиль отправить в центральные мастерские, будем плавить. Все, товарищи!

— Вот что, товарищ Сидоров, — снова заговорил Поздняков, когда механики ушли, — на судоверфи есть две негодные пилорамы. Вы говорили, что хорошо разбираетесь в них. Съездите, посмотрите. Если их можно отремонтировать — купим.

— Слушаю, Алексей Иваныч. У меня там братанник работает, так если деталек каких не хватает или, опять же, ремонтик надо произвесть пилорамкам…

— Очень хорошо, — нетерпеливо перебил Поздняков. — Только чтобы не получилось, как с «ярославцами». Детали, ремонт — все должно быть законным.

— Слушаю, Алексей Иваныч, — поспешил убраться Сидоров.

— Однако, на лесопилку хорошо подойдет Сидоров, — осторожно заметил Танхаев.

— Однако, мы начинаем понимать друг друга, — улыбнулся Поздняков.

По-хозяйски вошел Теплов.

— Вот вы где! Там на транзите бой идет, шофера чуть всю контору не разнесли, а вы тут оба.

— А в чем дело? — приподнялся навстречу Поздняков.

— А в том дело, что машины простаивают. Грузчиков не хватает, а машин — очередь до ворот. Поторопились вы свой временный транзит закрыть, вот и пробка.

— У меня грузчиков нет, — угрюмо возразил Поздняков, сев на место.

— Так ведь были!

— Были не грузчики, а шофера, рабочие пункта.

— Ну так разберись с транзитом. Ведь очереди!..

— Но вы-то там были!

Лохматые брови секретаря сошлись, спутались над переносьем. Из-под крутого лба блеснули гневные вспышки. И успокоились, растворились в усмешке.

— Драться хочешь?

— Не хочу.

— То-то. Вот и съездите оба, разберитесь. Не справитесь, давайте на бюро, всыплем транзитчикам…

Поздняков, слушая секретаря, мял губы. «Вот метод — сталкивать лбами! Сам не стал разбираться, врагов наживать, так меня науськивает. А потом нас же на бюро мирить будет. А еще о каком-то контакте твердит, деловой дружбе. Сидорова из меня хочет сделать…»

— По новой трассе вашей на днях прокатился, — ушел от неприятной темы Теплов. — Хороша! Дух захватывает — вот скорость! А старую как, забросили?

— Не совсем.

— Как понимать? А вдруг наледи будут?

— По нескольку машин бросаю и на старую трассу. И в обход Заячьей пади работы веду… на случай наледей.

— Не ты ведешь, люди ведут, — поправил Теплов. — Люди тебе и транзит строили, и ледянку. Экая у вас, хозяйчиков, барская привычка: «Я строю», «Я дорогу веду», «Я бросаю…» Люди! Они строят, они грузы возят…

— А вам не надоело морали читать, товарищ Теплов? — снова поднялся из-за стола Поздняков. — И потом: я — руководитель, а не хозяйчик. Да и вы секретарь, а не поп.

— Ого! А ты с норовом!

— Конь — с норовом. Кстати, уважение к людям начинается с «вы».

Теплов боднул взглядом стоявшего перед ним Позднякова, резко повернулся к Танхаеву:

— Слыхал? Учит!

— Тце, тце, тце… Зря, однако, — хитровато прищурился Танхаев.

— Ты о чем?

— Обижается зря, учит зря. Горбатого могила исправит.

— Спелись? — набычился Теплов. И опять повеселел, рассмеялся. — Могила, говоришь? Это ты ловко! Смело ты! И ведь вот штука: пятый год на райкоме сижу, а ни один райкомовец, ни один член бюро горба моего не разглядел? Как думаешь, не разглядели?

— Как разглядеть, ведь вы всегда лицом к людям.

Теплов понимающе усмехнулся.

— Верно! Ну что ж, «вы» — так «вы». — И уже Позднякову. — Ладно, строй, веди, вози грузы, но смотри: если что плохо будет — сам не путай: где «я», а где «мы», понял? Прости, последний раз «тыкнул», завтра перестраиваться начну… Ну бывайте! А на транзит съездите, разберитесь. Ваши же люди стоят. Ваши!

— Так кого же мы назначим вместо Сидорова?

— Рублева, — не задумываясь ответил Танхаев.

Поздняков помолчал, улыбнулся, припомнив танхаевские «пельмени с перчиком».

— Согласен. Но не сейчас.

— Почему не сейчас? Такая работа, такая страда, зачем медлить?

— Ты не шофер, Наум Бардымович. А я знаю, что значит для водителя вот такая работа. Ты смотрел ведомости, сколько шофера за эти полмесяца заработали? А ты взгляни. Зачем же обижать хорошего шофера, не дать ему заработать. Вот уж после ледянки…

Поздняков поморщился: в двери застрял Житов.

— Вы меня вызывали, Алексей Иванович?

— Да, товарищ Житов. Завтра примете автопункт от товарища Сидорова…

— Я?..

— Вы. Временно. Потом пришлю начальника автобазы, он пробудет здесь до конца ледянки.