— Ну, козаче, а ты как? Не боишься? Не подведешь «маму»?

Если б Виктор стоял на земле, он бы как следует ответил командиру. Но сейчас он только поболтал в воздухе ногами и прошептал:

— Нет… я… разве можно чего бояться?

— Молодец! Герой!

Иван Павлович крепко поцеловал мальчугана.

— Желаю вам успеха и счастливой дороги!

Виктор выходил от командира окрыленный. Ну как же не быть успеху, если о них так беспокоятся, так будут ждать их возвращения!

Возле штаба им встретилась мать Василька. Она шла с корзинкой в руке. Позади плелся Тимка в каком-то старом балахоне.

— Да иди же ты, чего голову повесил! — обернулась к нему «мать».

Тимка словно не слышал. Он только посмотрел на Виктора и вопросительно улыбнулся: «Ну, мол, как это у меня получается?»

Получалось, действительно, неплохо.

Еще засветло к широкой поляне, расположенной километрах в четырех от лагеря, двинулись пешком и на подводах партизаны. Хотя немцы были далеко, боевые заставы тесно окружили поляну. Для сигнализации и приема груза с самолетов были выделены вторая и третья роты первого батальона. Но и все свободные в эту ночь партизаны валом повалили на поляну. Даже дед Макар, и тот не выдержал:

— Сто лет, почитай, живу, а самолета живого не видел. А тут свой самолет, так сказать, — вещь такая, что и покататься перед смертью можно.

— Да они, дед, не сядут…

— Как не сядут? Выдумаешь такое! А ахтаматы на голову тебе будут бросать?

— Так и сбросят, дед…

— Ну, проходи, проходи, умник! Только у тебя голова на плечах! — Дед сердито нахмурился и прервал разговор, хотя никто и не думал подшучивать над ним.

Виктор и Тимка ехали на санях командира. Им сегодня особое уважение и внимание. Ночью, после того как будут приняты самолеты, быстрые кони вынесут их за пределы партизанской земли. А пока Иван Павлович, понимая, как хочется мальчикам увидеть советские самолеты, позволил им поехать на аэродром.

Место было выбрано удачно. Поляна вполне могла служить аэродромом. «Через неделю примем самолеты на посадку», услышал Тимка обращенные к комиссару слова командира.

— А может быть, и раньше, — ответил комиссар.

На мгновение Тимке захотелось остаться в лагере. Ведь все это совершится без него! Самолеты, советские люди… Но он сразу же вспомнил, что на него возложено такое серьезное дело, как разведка, и только вздохнул: что ж, мол, хорошо было бы и тут остаться, но там важнее. И, больше не думая об этом, он снова прислушался к разговору Ивана Павловича с комиссаром.

— Какие силы и ум надо иметь, какую веру в свое дело! Понимаешь, Михаил, ведь это Сталин обо всем заботится, Сталин!

Волнение охватило Тимку. Он знал, чувствовал, что и его, Тимки, работа, и дела Мишки и Алеши помогут выполнению великой задачи, что и он, Тимка, тоже боец, стоит твердо и непоколебимо в рядах воинов социалистической Родины.

…Время тянулось медленно. Всем не терпелось поскорее увидеть долгожданные самолеты. Говорили шопотом, прислушивались. Не обходилось без шуток и тут. Кто-нибудь вдруг говорил:

— Гудит!

— Где?

— В ухе.

— Ах, что б тебя! А я думал…

— Тише!

— Летит!

— Не слышу.

— Приложи ухо к земле.

Кто-то действительно ложится на землю и прикладывается ухом.

Иван Павлович и комиссар стояли возле костров. Командир все время поглядывал на часы. Стрелки, казалось, ползли очень медленно.

Тимка и Виктор стояли в стороне и, затаив дыхание, прислушивались. Им так хотелось первыми услышать гуденье родных моторов и сообщить об этом всем партизанам! Пусть все стоят толпой и разговаривают, а они будут молчать и слушать. Вот что-то как будто загудело… Нет… это только показалось…

В последнее время Тимка и Виктор стали такими друзьями, что, как говорят, и водой не разольешь. Тимке казалось, что к нему снова вернулся Савва. Виктор тоже, как Савва, острый на язык и ловит на слове. Только погорячее. Тот был спокойный, рассудительный, никогда тебя не перебьет, а этот — как огонь. Только что-нибудь не по нем — сразу нахохлится: не говори ему ничего и не подходи к нему. А вообще славный хлопчик. Если не дразнить его, то он такой хороший друг, что и последнюю рубашку готов отдать. Ну, Тимка теперь и не дразнит его, потому что Виктор тоже настоящий партизан. Они теперь оба разведчики…

А Виктор считал, что лучшего товарища, чем Тимка, нет на свете. И в самом деле: кто помогал Виктору добыть пистолет? Тимка. А то, что было между ними раньше… разве же это серьезно? Нельзя уж и пошутить?..

Виктор смотрел на Тимку преданными глазами и шептал:

— Вот увидишь, мы первые услышим… вот увидишь…

Иван Павлович тревожился: стрелка переползла за одиннадцать. Скоро половина двенадцатого, а вокруг тишина. Замолкли разговоры, шутки. Люди заскучали.

Над лесом виднелся розоватый ущербный месяц, плыли темные тучи. Лес дышал по-весеннему: острый, свежий запах живицы и талого снега стоял в воздухе.

Вероятно, только Виктор и Тимка не понимали, что время прибытия самолетов уже миновало. Они прислушивались, до боли в глазах вглядывались в ночное небо — туда, откуда должны были появиться чудесные самолеты с красными звездами на крыльях.

— Придется часть людей отправить в лагерь! — с досадой в голосе сказал комиссар.

Командир посмотрел на часы: без восьми минут двенадцать.

— Подождем…

— Летят, летят!

Тимкин возглас приняли, как новую шутку. Но никто на него не цыкнул, а только прислушались еще напряженнее. Иван Павлович снял шапку-ушанку и отчетливо услышал далекий-далекий гул моторов.

— Зажечь костры!

Пять больших костров осветили поляну. Почти незаметным стал на небе месяц, еще более темным и бездонным показалось небо. А самолет был уже где-то совсем близко, моторы ревели гулко и торжественно. Десятки глаз были устремлены в небо.

И вдруг прямо над головами партизан проплыл огромный самолет. Даже удивительным показалось: смотрели куда-то в безграничное небесное пространство, а он здесь, над самой землей.

Самолет исчез за лесом. Затихло гуденье моторов. Неужели не заметил? Неужели не поверил условным знакам? Не может этого быть…

Вверху вспыхнул и погас огонек. Теперь Иван Павлович уже не беспокоился: он знал — самолет разворачивается. И действительно, спустя некоторое время самолет снова величественно выплыл из-за леса, блестя в серебристых лучах луны, залившей светом поляну. Все увидели, как в воздухе позади самолета вдруг заколыхался белый цветок… Вот другой… третий…

— Парашюты! Парашюты!

Тимка и Виктор были вне себя от восторга. Сами того не замечая, они шумели, приплясывали, кричали на всю поляну «ура». Самолет снова поплыл за лес, а над партизанами, значительно выше первого, пели песню моторы второго самолета.

— Еще один! — закричал Виктор.

А Тимка уже мчался к парашюту, медленно приземлявшемуся на опушке.

Первый самолет сбросил свой груз и, блеснув на прощанье отраженным светом луны, ушел за лес. Его исчезновения сразу не заметили, как не заметили и появления третьего самолета.

Партизаны, увязая по пояс в снегу, сносили к кострам длинные мешки из зеленого брезента, белые шелковые парашюты и осторожно складывали все это в ряд. Тимка и Виктор уже не бегали за парашютами. Они не отходили от командира и комиссара, решивших раскрыть один мешок.

— Автоматы! Новенькие автоматы!..

В руках Ивана Павловича был чудесный автомат — мечта каждого партизана. Подходили подводы, на них складывали мешки, и они медленно уезжали в лагерь.

Но все забыли и о мешках и об автоматах, когда к кострам приблизилась шумная толпа партизан. С ними шел человек в теплых меховых брюках, куртке и унтах. Мальчики замерли от удивления. А человек в такой необычной одежде, весь перевитый ремнями, с большой сумкой за плечами, подошел к командиру и доложил:

— Представитель штаба партизанского движения капитан Макаров.