«Какая…» подумал Мишка, но так и не смог определить, какая же Софийка. Он еще долго стоял на месте, словно размышляя над этим, потом пошел, медленно и солидно, положив обе руки на автомат, как это делал Леня Устюжанин.
Нет, что ни говори, сегодня Мишка был совсем не похож на Мишку вчерашнего.
Важный приказ
Партизанский радист Федька влетел в штаб с криком:
— Товарищ командир! Принял три радиограммы. Вот одна. Остальные сейчас расшифрую.
Положив перед Иваном Павловичем листок бумаги, он спросил:
— Разрешите итти?
Иван Павлович не слышал вопроса: он читал. Комиссар через плечо командира тоже читал радиограмму.
— Идите и немедленно расшифруйте, — ответил за них начальник штаба.
Каждая радиограмма, полученная с Большой земли, из родной Москвы, вливала в партизан новые силы. Ведь все знали, что действуют они не как придется, а по общему плану Верховного командования. Каждый партизанский удар по врагу становился еще ощутительней потому, что был связан с ударами на фронтах, наносимыми врагу Красной Армией. Сознание, что они не одни в тылу врага, что за ними стоит великая Родина, воодушевляло их на новые славные дела.
Эта радиограмма особенно обрадовала командиров. В ней говорилось:
«По заданию Верховного командования, Центральный штаб приказывает провести глубокую разведку численности гарнизонов в городах, а также строительства укреплений на берегах Десны и Днепра. Сведения необходимы самые точные и возможно скорее. Радируйте регулярно».
Взволнованный комиссар крупными шагами ходил по землянке. У Михаила Платоновича была привычка расхаживать по комнате, когда он радовался или думал о чем-нибудь особенно важном. Руки, заложенные за широкий командирский пояс, нервно мнут крепкий ремень, глаза радостно прищурены.
— Интересно, очень интересно! — увлекшись, повторял комиссар. — Теперь понятно, почему на фронтах не было существенных изменений. Значит, что-то уже готовится для гитлеровцев… Скоро придется им удирать на запад!..
— Вы думаете, скоро? — спросил начальник штаба.
— А зачем бы Верховное командование интересовалось такими сведениями? Эта радиограмма для нас историческая!.. Думай, командир! Нам нужно сделать все, чтобы поскорее иметь точные данные.
— Разведка наша работает. Сведения у нас есть! — не без гордости ответил начальник штаба.
Еще раз перечитав радиограмму, Иван Павлович положил ее на стол и зашагал рядом с комиссаром.
— Но этих данных нам недостаточно, — сказал он, остановившись перед начальником штаба. — Нам нужна разведка глубокая, не меньше чем на двести пятьдесят километров в указанных направлениях.
— Безусловно, — согласился комиссар.
А командир продолжал:
— Тут нужно сделать еще много… организовать разведку так, чтобы…
— Разрешите продумать и разработать этот вопрос, — сказал начальник штаба.
— Задача ясна. Будем думать вместе.
В это время к штабу подошел Виктор. Его встретил часовой Иван Карпенко, которого выписали из партизанского госпиталя и зачислили в комендантскую роту.
Виктор хорошо знал Карпенко. Он слышал о нем от Тимки и Софийки, не раз говорил с ним в госпитале. Он с сочувствием смотрел на его красно-синие шрамы на щеках и шее и был очень рад, что дядя Иван уже здоров и стоит на карауле у штаба.
— Здравствуйте, дядя! Вы уже совсем выздоровели?
— Совсем, Витя. Сам видишь — вояка хоть куда.
— А комиссар здесь?
— И комиссар здесь, и командир здесь.
— Як комиссару.
— Войди. Ох, и кобура же у тебя! Фриц умер бы, если бы увидел такого вояку!
Польщенный и полный благодарности Карпенко за ободряющие слова, Виктор открыл дверь штабной землянки:
— Разрешите войти?
Звук его голоса вывел командиров из задумчивости.
— Ну-ну, попробуй. Входи! — сказал Иван Павлович.
Виктор переступил порог и стал «смирно».
— Товарищ командир, разрешите обратиться к комиссару.
— Пожалуйста.
Начальник штаба занялся своими бумагами, командир подсел к нему, а Михаил Платонович приготовился слушать мальчика. Председатель совета пионерского отряда начал так:
— Товарищ комиссар, я хочу вас спросить.
— Что там у тебя?
— Скажите: я хорошо работаю?
Комиссар удивился. Иван Павлович тоже вопросительно взглянул на мальчика.
— Как это — хорошо? Как будто ничего…
— Почему же «ничего»? Звенья у меня работают? Работают. Пионеры дисциплинированы? Дисциплинированы. План работы выполнен? Выполнен.
— Ну, выполнен. Что же из этого? Новый нужно составить. Хорошо работаете, а нужно еще лучше!
— Да как же «еще лучше»? Я ведь, товарищ комиссар, вырос…
— Как «вырос»?
— Да так. Мне можно более серьезную работу поручать. Боевую.
Иван Павлович, который все время задумчиво смотрел на Виктора, улыбнулся:
— Вот тебе и раз! А отрядом кто будет руководить?
— Ваня справится. Я его научил, как работать. А меня переведите на другую…
— Если договоримся, почему бы нет.
— Честное пионерское, переведете?
Комиссар рассмеялся:
— Дай ему честное слово, а он тебе скажет: «Хочу быть комиссаром отряда». Что же мне тогда — итти председателем в пионерский отряд?
Виктор лукаво улыбается, громко шмыгает носом от удовольствия. Ему очень нравится разговор в таком тоне.
— Скажете, комиссаром! Разве ж я… Да мне обыкновенную, самую что ни на есть обыкновенную работу… Вот увидите!
Комиссару пришлось пообещать Виктору, что если его просьба будет разумной, он ее выполнит.
— Я хочу быть у вас адъютантом.
Тут уж и командир не выдержал. Вместе с комиссаром они громко рассмеялись. Даже начальник штаба поднял глаза от бумаг, снял с носа очки, хмуро улыбнулся и снова углубился в свою работу.
— Ах, чтоб тебя!.. Да ведь у меня есть адъютант!
— И. я буду тоже. Как Тимка у командира… И не просто адъютантом. Я охранять вас буду. Потому что ваш адъютант все мотается, а вы один остаетесь.
Виктор выжидательно смотрел на комиссара. С виду тот был доволен, но мальчика пугало то, что он только смеется и ничего не говорит. Что, если откажет?
Помощь пришла неожиданно.
— Что ж, Виктор, — сказал совсем серьезно Иван Павлович, — иди сдавай свои пионерские дела. Работу тебе найдем. Боевую, хорошую работу.
Виктор сначала удивленно посмотрел на командира, а затем, поняв, что одержал победу, лихо козырнул и, словно боясь, как бы командир не передумал, поспешно отчеканил:
— Есть сдавать пионерские дела! — и пулей вылетел из штаба.
Командир ходил по землянке, заложив руки за спину, и, видимо, обдумывал что-то, а комиссар еще долго не мог оторвать взгляда от двери, за которой исчез Виктор. Ему казалось, что здесь только что побывал его сын. Даже начальник штаба не смог сразу погасить под усами мечтательную улыбку.
— Бедовая детвора теперь пошла! — наконец проговорил он.
Слова начальника штаба вывели комиссара из задумчивости. Глаза его заискрились смехом, и он сказал, обращаясь к Ивану Павловичу:
— Начальники мы с тобой важные — по два адъютанта! Как у фельдмаршалов!
Иван Павлович, казалось, не слышал этой шутки. Шагая по землянке, он начал вслух вспоминать о своем детстве:
— Помню, враг укрепился в одном селе, неподалеку от Новгород-Северска. Щорс приказал нашему командиру Соколову во что бы то ни стало овладеть этим селом и вытеснить оккупантов. Нужно было быстро произвести разведку, побывать в селе, уточнить, где расположены огневые точки врага…
В землянку незаметно проскользнул Тимка и замер в углу, слушая командира. Иван Павлович продолжал:
— …Соколов позвал меня. «Ванька, — говорит, — в разведку пойти не побоишься?» А Ванька и не думает бояться — он и в огонь и в воду, только бы командир приказал. «Не побоюсь, — говорю, — посылайте». Объяснил мне Соколов, что нужно разведать, и я уже собрался было итти. «Подожди, — говорит Соколов, — это дело не простое». Позвал он нашего начпрода. «Ты, — спрашивает, — козу нашу еще не зарезал?» — «Никак нет, — отвечает начпрод. — Она у нас вроде молочного склада — молоко для раненых дает». — «Давай, — говорит Соколов, — свой молочный склад сюда. Его с собой в разведку возьмут». Эта коза охладила мой пыл. Стыдно было выходить в разведку с козой. Только позже я понял, как разумно поступил мой командир. Я побывал со своей козой в селе, на пастбище, познакомился с ребятишками, а они рассказали мне о всех вражеских огневых точках и даже показали их…
