— Ты сказал правду, Датафарн, — кивнул Катан. — Ахура — Мазде вряд ли будет угодно, если мы признаем власть Бесса…

— А что скажут Тарик и Шердор? — спросил Спитамен, вытирая о полотенце руки, залитые алым соком.

— Мы сделаем все, что будет на пользу Согдиане, — произнес Тарик.

— Сейчас для Согдианы главное, чтобы в нее не вторгся враг, — сказал Спитамен и взял другой гранат.

— Когда лев преследует раненого буйвола, он не останавливается, пока не настигнет его, — сказал Датафарн и вопросительно посмотрел на Шердора, который сидел, опустив голову, и пока не вымолвил ни слова.

— Чтобы сберечь остальное стадо, пастухи оставляют добычу на пути льва. Ты это хотел сказать, верно? — произнес Шердор и в упор посмотрел на Датафарна.

Тот кивнул:

— Именно это…

— А как отнесется к этому Ахура — Мазда? — с сомнением проговорил Шердор.

— Ахура — Мазда прогневан трусостью и бесчестьем… гм… буйвола, — проговорил, усмехнувшись, Спитамен. — Верные люди мне передали, что новоявленный царь приказал тайно схватить и доставить к нему связанными всех тех, к кому он потерял доверие. Быть может, назвать вам имена людей, которым осталось жить совсем недолго, если мы срочно чего-нибудь не предпримем?..

— Можешь не называть, Спитамен, нам эти люди известны, — сказал Датафарн.

— О Ахура — Мазда, благослови нас и не вини потом в коварстве и бесчестии, — проговорил Шердор, воздев кверху руки.

Спитамен разлил по чашам гранатовый сок, густой и темный, как кровь.

— Однако у нас недостаточно сил, чтобы взять приступом дворец, — заметил Катан. — А сахибкиронов пропускают к Бессу не более, чем по одному…

— Мы поступим иначе, — сказал Спитамен и сделал знак рукой, чтобы все наклонились к нему и внимательно выслушали…

Спитамен торопливым размашистым шагом шел вдоль длинной галереи. На резных опорных столбах горели, потрескивая, факелы. По обе стороны широкой двустворчатой двери, украшенной орнаментом, стояли, застыв, как изваяния, два стражника с копьями и щитами. Если к двери приближался кто-нибудь незваный, они молча скрещивали перед ним копья, и напрасно было им что-либо объяснять. Спитамена они знали в лицо. Он был одним из немногих, кто был вхож к царю царей без вызова.

— Доложите! — сказал Спитамен.

Один из стражников передал другому длинное копье и исчез за дверью. Через минуту вышел и, оставив дверь открытой, кивнул: мол, входи. Спитамен перешагнул порог. Дверь намеренно закрыл неплотно, дабы стражники слышали его разговор с царем царей.

Белостенный зал сегодня казался куда просторнее, чем позавчера, когда его заполнили представители различных юртов и сахибкироны, собравшиеся на совет. Во множестве маленьких ниш в стенах горели светильники. Артаксеркс восседал в том же позолоченном кресле, что и в прошлый раз. Только на его лысоватой голове отсутствовала корона.

За спиной кресла стояли двое стражников гигантского роста. Справа же на низкой мягкой скамье, обитой бархатом, сидел Сисимифр, поглаживая жидкую бороду.

Артаксеркс не сводил немигающего взгляда с приближающегося Спитамена и молчал, ожидая объяснений, чем вызван столь неурочный визит. В такое время вряд ли кто решился бы беспокоить царя царей из-за пустяков.

— Ваше величество, мной схвачены заговорщики! — сказал Спитамен, останавливаясь в нескольких шагах от трона.

— Кто они? — спросил Артаксеркс, приподнимаясь, глаза его загорелись.

— Те, кто вступил в переговоры с лазутчиками Двурогого и собирался перебежать на его сторону!

— Тебе известны их имена?

— Мне — да, но вам они мало о чем говорят!..

— Назови! — царь побледнел, его толстые губы задрожали.

— Это сахибкироны Катан, Шердор, Тарик…

— Где они? — хрипло закричал Артаксеркс, сойдя с возвышения и сделав шаг навстречу Спитамену; рука его машинально гладила рукоять меча. — Привести сюда их! Я сам их обезглавлю…

— Повеление ваше будет исполнено немедленно, великий царь! — сказал Спитамен, круто повернулся и вышел.

Прошло всего несколько минут, как дверь снова отворилась и Спитамен с Датафарном втолкнули в зал троих воинов, связанных одним арканом. Руки их были стянуты за спиной.

— А-а, изменники!.. — прорычал Артаксеркс, хищно оскалив зубы, и стал приближаться, медленно вынимая меч. — Как змеи извивались вокруг меня, дожидаясь момента, чтобы коварно ужалить?.. Ну, так я с вами, как со змеями, и поступлю!.. — и замахнулся…

Но навстречу ему словно сверкнули три молнии, раздался звон стальных мечей. Веревки с воинов странным образом упали, и они успели выхватить спрятанные под одеждой клинки. Меч царя отлетел в угол и грохнулся на столик с яствами, разбив вдребезги фарфоровую посуду; скатился на пол серебряный кувшин, и из его горлышка с бульканьем полился на ковер красный мусаллас. Стоявшие за спинкой трона стражники не успели выхватить оружие, как свалились замертво, пронзенные кинжалами. А Спитамен и Датафарн уже заламывали царю руки и вязали. У того пропал от страха голос, он что-то невнятно бормотал и всхлипывал.

Дверь отворилась, и появившийся Зурташ втащил из передней задушенных стражников, сначала одного, потом другого. Затем, утерев рукой пот со лба, громко объявил:

— Твои воины окружили дворец, Спитамен!

Бледный Сисимифр, трясясь от страха, прижался к стене с барельефом чудесного сада — с сидящими на ветвях птицами и прячущимися в зарослях газелями, — будто сам пытался слиться с гранатовыми кустами. Но его словно бы никто не замечал.

Артаксерксу заткнули дастарханом рот. Он, точно обезумев, не сводил со Спитамена вытаращенных глаз, видно, ожидая, что тот ему хоть что-то объяснит; впрочем, ему и так уже было все ясно: этот согдиец и есть главный среди заговорщиков. Как же ловко они провели его!..

— Таково решение согдийских предводителей! — хмуро бросил Спитамен, стараясь не смотреть царю в глаза.

Тот что-то промычал, потом прикрыл глаза, и из-под его выпуклых век выкатились слезы. Ему удалось вытолкнуть языком кляп, и он обреченно зачастил:

— Я это предчувствовал… Давно предчувствовал… Сбылся сон… Покойный Дариявуш мне приснился… Отпив мусаллас, он протянул чашу мне, и я, глупец, пригубил…

— Ты прав, Бесс, — сказал Спитамен, с тревогой прислушиваясь к доносящемуся с улицы подозрительному шуму, не сулящему ничего хорошего. — Покровительствующие Дариявушу духи избрали для тебя то же самое наказание, какое придумал для него ты…

— Нет… нет… не убивайте, — взмолился Бесс.

Шум на улице усиливался, доносились возбужденные голоса. Спитамен сделал знак Зурташу, чтобы он узнал, в чем дело, и, обращаясь к Бессу, сказал:

— Как поступить с тобой, решать будем не мы.

Вернулся Зурташ, он был крайне взволнован.

— Наутакийцы и бактрийцы пытаются обезоружить согдийцев! — сообщил он.

Спитамен обернулся, отыскивая взглядом правителя Наутаки, и направился к нему. У того чуть не подкосились ноги. Положив ему на плечо руку, Спитамен строго сказал:

— Хоть и не молод ты, а жить, наверное, охота?

Тот часто закивал, тряся бородой, не в силах вымолвить ни слова.

— Выйди и объяви своим, что по велению Ахура — Мазды Бесс должен быть доставлен к сыну Зевса!

— Они изрешетят меня стрелами… — еле слышно произнес Сисимифр.

— Отрядами наутакцев командуют твои родственники, они все моложе, чем ты, и не посмеют тебя ослушаться!

— Но там немало и бактрийцев… — возразил правитель.

— Если твои воины будут по-прежнему готовы исполнять повеления своего правителя, то бактрийцы не решатся напасть на согдийцев. Ступай и скажи им то, что я велел.

— Они не поймут…

— На пирах ты был куда как велеречив, соловьем заливался! Ступай и сумей их убедить любой ценой. Иначе прольется много крови, и в первую очередь твоя!..

Сисимифр на подгибающихся ногах направился к двери. Спитамен, поддерживая под руку, довел его до порога…