— До свидания, так до свидания, что с вами поделаешь… — ответил Титов, крепко пожимая Варину руку.

«Какая славная девушка?»— подумал он, провожая Варю взглядом до самой двери.

Иван Титов слыл упрямый человеком. А тетка, та прямо так и Говорила: «Упрям в покойную матушку», — и в минуты размолвки с ним (не в характере тетки было долго сердиться) ставила ему это в укор. Иван же ценил в себе это качество и всячески развивал его. Упрямый и упорный, по его понятиям, было одно и то же.

Из деревни в Москву Иван Титов приехал подростком, с сундучком и живым гусем в корзинке, подарком тетке. Гусь шипел, вытягивал шею. В темных бусинках его глаз дрожала злость.

Жена старшего брата тракториста, у которого Иван жил, поскупилась дать ему чемодан, дала сундучок, и брат ругал жену, провожая Ивана до станции. Ивану же было все равно — с сундучком или с чемоданом; он вез в кармане еще новенький комсомольский билет и удостоверение об окончании сельской семилетки.

Тетка недавно овдовела, всплакнула при встрече с племянником скупыми слезами и, совсем как бывало мать, вытирая кулаком глаза, сразу же по-деловому заговорила о своем заводе, на котором хорошо бы Ивану начать свою городскую жизнь. Разговаривая, она между тем энергично освобождала угол для кровати.

В окно из её комнаты виднелся завод с поблескивающей под солнцем огромной стеклянной крышей, фабрика-кухня, учебные здания. И все рядом, под руками: работай и учись — только была бы охота. Тетка, будучи уже пожилой женщиной, закончила вечерний техникум. Ее ка заводе хорошо знали, и все звали просто Вассой.

Иван поступил в цех учеником к станкам, а по вечерам усиленно занимался. На первых порах он записался почти во все кружки при заводе: в литературный, драматический, кружок изобретателей. Он негодовал, что ему не хватало времени, и приучал себя спать в сутки три-четыре часа. Но страсть к технике, к изобретательству вскоре взяла верх. Он понял, что его призвание быть инженером, и налег на учебу в техникуме. Иван решил с первого курса перешагнуть сразу на третий, самостоятельно позанимавшись все лето.

Осенью он блестяще сдал экзамены и на радостях отсыпался весь выходной. Значит, можно было надеяться на свои силы!

Однообразная работа станочника, когда рабочий надевал на шпиндели необработанную поковку, затем через несколько секунд снимал готовое кольцо, и так одно и то же всю смену, не удовлетворяла Ивана. Он устроился учеником к слесарю, затем к монтажникам: ему хотелось овладеть многими заводскими профессиями, прежде чем стать инженером. Иван понимал, что практический опыт станет золотым запасом в будущей работе.

Закончив техникум, он решил закрепить свои знания на производстве и со следующей осени снова включаться в учебу в вечернем институте. Но война спутала все его расчеты. Титов ушел на фронт с юношеской запальчивостью, не отдавая себе отчета в масштабах нависшего над страной бедствия.

Присвоение звания Героя Советского Союза разведчику Ивану Титову тетка праздновала не в Москве, а в городе на Волге, куда она эвакуировалась вместе с заводом. Там же Иван, вернувшись с фронта демобилизованным после тяжелого ранения, закончил институт с отличием и, проработав год, добился перевода в Москву, где вновь жила Васса.

Поступить на завод Ивану ничего не стоило, а вот для того, чтобы стать начальником отделения токарных полуавтоматов, пришлось поработать.

Когда Иван пока с разовым пропуском пришел к начальнику цеха, то был приятно удивлен неожиданной встречей: начальником цеха оказался его приятель — Лобов Виктор. А он-то думал, что это случайное совпадение фамилий.

Лобов был все такой же длинноногий, худой. И тот же русый хохолок над высоким покатым лбом, и уши все так же слегка оттопырены. Даже костюм на нем по-прежнему серый— экая стойкость вкусов. Они поговорили несколько минут о прошлом: кто где был эти годы, что делал. Над столом Лобова раза два вспыхнула лампочка, секретарь в приемной предлагала ему взять телефонную трубку: звонили по неотложным делам.

— Да ты, никак, Виктор, бюрократом стал, — пошутил Титов.

Лобов ответил весьма серьезно, словно не понял или не хотел принять шутки:

— Ограждаю себя от ненужных разговоров и излишней суеты… Работать трудно, без диплома я. Учусь заочно на втором курсе машиностроительного института, но это пока что ничего мне не дает. Ты счастливеё меня в этом отношении: инженер!

— Ну, не тебе, начальнику ведущего цеха, завидовать. Хорошо руководишь, много похвального о твоем цехе слыхал за эти дни.

— Поэтому и идешь в автоматный или но старой памяти?

— По старой… и еще кое-почему, — отвечал Иван,—

Я к тебе начальником отделения. Тебе звонили из кадров?

— Звонили. Только не выйдет, — сказал Лобов. — Мне главный инженер нужен, а ты с дипломом и в начальники отделения. Да с твоими знаниями производства… Не могу!

Титов, по своей с юношества вытренированной манере держаться внешне спокойным при любых обстоятельствах, продолжал равнодушно курить, поглядывая на Лобова ничего не выражающим взглядом, хотя был взволнован отказом, и мысленно ругал себя, что уповал на былую дружбу. Но сдаваться Титов не собирался, тем болеё, что согласие почти вырвано и в парткоме и в отделе кадров. Надо было немедленно, пока Лобов не испортил дело совсем, склонить его на свою сторону. И Иван начал вкратце рассказывать ему о своих технических замыслах. У Лобова зарозовели уши. И если минуту назад Иван удивлялся переменам в Лобове: вон и морщины на лбу, и у рта две складки, что придает всему лицу жестокое, сухое выражение, то сейчас он снова видел перед собой юного Виктора — славного, доброго товарища.

Иван не любил говорить о том, что было еще не совершено, а только задумано или сделано вчерне, но, начав по необходимости, он увлекся и рассказал все, как еще никому не рассказывал.

— Вот и суди, Витя, сам: могу ли я, будучи главным инженером, осуществить это. Нет, конечно; тут нужно время и время да непосредственная работа на станках. Ведь если удастся, то понимаешь? Да что я тебе толкую — ты начальник умный! И главное, почему я иду к тебе: ты, Виктор, должен помочь мне в работе над проектом…

Несколько секунд они молча смотрели друг на друга. Давно ли, кажется, расстались мальчишками, и кто мог сказать, что будет из них…

— Хвалю, дружище! Вот тебе моя рука, действуй. — сказал Лобов, поднимаясь со стула и пожимая Ивану руку. — А что касается помощи… Ну что ж, я не прочь, если смогу.

— Спасибо! — по-мужски немногословно отвечал Иван.

Дома тетка встретила Ивана явно разочарованная.

— Ты что же это от хорошей должности отказался, на свои силы не надеёшься? Я мастер, а ты начальник отделения, — выходит, не далеко ушел. А учился, учился…

Тетка пила чай вприкуску, держа блюдечко на растопыренных пальцах. Она выглядела очень моложавой для своих пятидесяти лет: в черной густой косе, уложенной в узел, ни одного седого волоска, серые, слегка выпуклые глаза, не утратили блеска. Иван очень был похож на тетку, и те, кто не знал, считали их матерью и сыном.

Иван разделся — снял свое кожаное пальто, кепку — и прошел к столу. Переубедить тетку в чем-нибудь было делом нелегким: оставалась только шутка — старый испытанный прием. Рассмеётся тетка, и плохого настроения как не бывало.

— Эх, тетя, где умна, а тут несообразила, — укоризненно произнес Иван и, обняв её за полные плечи, продолжал шепотом;— Освобождается на днях место замминистра… Так вот меня метят. Из инженеров-то не скоро отпустят, ну а начальника отделения задерживать не станут. Поняла?..

— Ну, разве что так? — улыбнулась Васса и начала собирать на стол обед племяннику.

«А что, — рассуждала она про себя, поглядывая на углубившегося в газету Ивана, — придет время, не только замминистром станет, а глядишь, и в министры попадет. Парень-то башковитый».

— Ложись-ка сегодня спать пораньше, — сказала Ивану тетка, — завтра ведь с утра в цех.