В каждую свободную минуту Варя шла помочь ей, работая за станочника: подкладывала поковку на полочки станков, проверяла размер колец, чтобы ничем не отвлекать девушку от её основной работы. Варя боялась спросить у контролера свое привычное: «Сколько, Анна Федоровна?» Лучше не знать, а то совсем опустятся руки.

Анна Федоровна сказала сама, любовно укладывая кольца в стопочку:

— Что же не интересуешься? Комова вон не раз любопытствовала: сколько у Ждановой да сколько?

— Ну и как? — спросила Варя сразу осипшим от волнения голосом.

— Ничего, говорю, с заданием идет вровень. А Та «марка-то, слышь, на соревнование вас вызвала через газету. Аль не видала?

— Нет, не видала, — ответила Варя недоумевая: «Не посоветовалась с нами, не предупредила. Странно очень…»

Она завернула к цеховой доске, где, очевидно, только недавно была вывешена свежая стенгазета, и Тамарин вызов красовался рядом с передовицей, написанный яркими, крупными буквами. Варя прочитала его, и ей подумалось, что этот вызов — как удар в спину.

«Ведь знала же, что Ирина больна, станок в ремонте! Да и к чему сразу через газету? Голова же к голове спим, сказала бы сначала. Психической атакой действует, запугать думает».

Варя побоялась во время работы объявлять своей бригаде о Тамарином вызове: вдруг Сима разволнуется, побежит ругаться, — стыда с ней не оберешься! Она сказала лишь о задании одно слово:

— Выполняем!

Наскоро пообедав, они снова спустились в цех.

— Давайте посидим у своих станков, — предложила Сима, — и помолчим.

— Устала, Сима? — участливо спросила Лиза, обнимая подругу.

Они сели на деревянную решетку, лежавшую между Лизочкиными станками, как никогда чувствуя себя близкими друг другу.

Варя смотрела в лицо Симы и думала; «Не ошиблась я в тебе, Симочка, выручила ты бригаду в трудную минуту».

— Девочки, а ведь нас Комова на соревнование вызвала, — прервала молчание Лизочка, — в газете напечатано. Вот смотрите, что она предлагает, я записала.

Варя благодарно взглянула на неё и тоже вытащила свой блокнот.

— Ну что же, обсудим, — сказала она. — Сима, твое слово!

Так они, сидя у станков, серьезные и чуть-чуть торжественные, решали дальнейшую судьбу своей бригады.

— Ищем, ищем вас, а они вот где спрятались! — проговорила, появляясь, Тамара. Она шла в сопровождении всей своей бригады и фотографа из редакции. — Ну, бригадир, вызов принимаешь? Условия читала? Сто процентов гони!

— Мало, — сказала, поднимаясь, Варя, — Мы решили двести и брак снизить до одной десятой процента. На таких условиях согласны.

— Мало! — сказал вдруг кто-то за спиной так, что Варя вздрогнула. — Мало, мало, говорю! — повторил Никита Степанович, обращаясь к Варе. — С твоими девушками можно и больше.

— Нет, Никита Степанович, пока довольно, — ответила, вспыхнув, Варя. — А что будет больше, все равно на общеё благо пойдет.

Сима Кулакова ждала гостей из колхоза, из-под древнего города Углича. Должны были приехать отец и мать, иначе Настасья Петровна, как звала её Сима. Отец, овдовев, снова женился после войны.

Родители еще ни разу не были у неё в Москве, и Сима собиралась встретить их с помпой. В письмах она не скупилась на похвалы своей новой, самостоятельной жизни в общежитии и нужно было показать её.

Отработав ночную смену, Сима сбегала в магазин и с бесхозяйственной расточительностью накупила всего, что попалось на глаза, не забыв прихватить отцу, как он говорил, «косушку» водки. И, уже выходя из магазина, Сима подумала о том, что одних закусок мало, необходим обед, но не из столовой, а приготовленный ею.

Пусть порадуется мать дочерней домовитости. Готовить, конечно, котлеты и любимую отцом лапшу!

В самом веселом расположении духа Сима принялась на кухне за дела, повязав кофточку за рукава вокруг талии вместо фартука. Было, правда, небольшое осложнение с мясорубкой, которую обычно в дни празднеств занимали в соседнем семейном доме. Симе не захотелось идти за нею, и она решила щегольнуть новаторством, обойтись без машинки.

Варя с Тамарой, задержавшиеся в душе, застали Симу в самый разгар её «поварской деятельности»: в кухне стоял чад и пахло пригорелым тестом, но Сима ничего не замечала.

— Сумасшедшая, да тут дышать нечем! — крикнула Тамара, поспешно проходя в комнату.

Добродушно настроенная, Сима промолчала, перевертывая ножом котлеты на сковороде с видом заправского кулинара.

— Приглашаю снимать пробу! — крикнула она девушкам. — Сима Кулакова на новом поприще! Как вам нравится?

— Сейчас приду, дай раздеться, — не отказалась Тамара, заранеё посмеиваясь. Минуту спустя она кричала на всю квартиру — Ой, ой, не могу! Варя, Варя, ты смотри, что она настряпала!.. Это, говорит, котлеты. Узнаешь?! — Тамара, смеясь, подбрасывала на ладони кусочек темно-бурого сплющенного мяса, похожего на осколок кирпича. — По новой методе, говорит, приготовлено: вареное мясо нарублено ножом и потом при помощи яйца склеёно вот в этот каблук от старого сапога. Попробуй только разжевать его!

Сима, насупившись, молча ждала, что скажет Варя, сама несколько разочарованная в своем «изделии», хотя котлеты, жарясь, буквально плавали в русском масле и Сима ничего не жалела, лишь бы получилось вкусно.

Варя, не без труда откусив кусочек так называемой котлеты, медленно разжевала его, с трудом подавив в себе смех: он сейчас был бы очень неуместен и обидел бы Симу — ведь она так старалась!

— Нет, ничего, есть можно, — проговорила Варя. — Ну а на первое чем угощаешь? — спросила она удрученную стряпуху.

Но вмешалась Тамара, с удовольствием потешаясь над Симой:

— Лапша для дорогих родителей! Чуешь, как горелым пахнет? Ушки вместе с мясом засыпала, вот и получилась тюря.

— Кончишь издеваться? — выкрикнула вдруг Сима, бросаясь на Тамару и с силой выталкивая её из кухни в комнату. — Посмотрим, чем ты свою мамочку кормить будешь?

— Да уж угощу, пальчики оближешь, — отвечала через дверь Тамара. — Слышишь, Сима Кулакова на новом поприще!

— Успокойся, Сима, — сказала Варя, пробуя ложкой лапшу. — С дороги съедят, еще хвалить станут, хотя на до сказать, что сварена она не по-людски. Ты что, в самом деле не знала, как варить лапшу?

— Ах, да черт её возьми, никогда не задумывалась. Теперь знать буду.

Варя посоветовала пожарить луку, чтобы отбить запах горелого, и положить петрушку, которая, к счастью, нашлась на полке.

Ободренная Сима вновь захлопотала, представляя, как она станет угощать родителей.

«Папка выпивши все съест, не заметит. Он на еду не привередлив, а вот с мамой посложнеё. Ну, да пусть на закуски нажимает».

Варя, заранеё дав Симе согласие встречать родителей, поехала с ней на Савеловский вокзал; по письмам она давно уже была знакома с ними, передавая и получая поклоны.

— Обратно на такси в «Победе» вернемся, с шиком доставлю их, — говорила радостно-возбужденная Сима. — Папка у меня ужасный хвастунишка. Да ты читала его письма…

— Читала, — сказала с улыбкой Варя, вспоминая поименные поклоны Симе от знакомых колхозников, занимающие три четверти письма. И в конце по-детски затейливая с вензелями подпись Александра Павловича, глядя на которую, Варе думалось, что отец Симы человек веселого, удалого характера и что дочь вся в него.

Сима не ошиблась, собираясь взять такси: родители столько навезли всего, что о трамвае нечего было и думать. Тут были лукошко с яйцами, окорок, соленые огурцы в ведре, ватрушки, пироги на деревянном лотке и в довершение большой мешок с чем-то мягким. Сима даже ахнула, когда все эти деревенские гостинцы вытащили на платформу.

— Да вы что? Куда мне столько! Как же вы садились-то? — спросила она.

Александр Павлович в шубе сборами, крытой сукном, с черным каракулевым воротником и в каракулевой шапке, невысокий, но ладный весь только посмеивался:

— Ничего, ничего, все пригодится. Это мать постаралась. А садились мы очень даже хорошо.