Тяжело было Лешнеру видеть, как бьются люди на своих делянках, а ещё тяжелее — смотреть на красную морду Брумбаха, наблюдать, как тот выезжает в поле на своих сытых лошадях.

Макс Дальгов приехал в Гротдорф, когда Лешнер уже засеял почти весь свой участок. Эрих очень обрадовался представителю СЕПГ и стал рассказывать ему о жизни в деревне.

— А где тракторы? — первым делом спросил Дальгов.

Выслушав Лешнера, Макс пошёл к Брумбаху. Тот, приветливо улыбаясь, показал почти разрушенную машину. Он в любую минуту готов отдать эту развалину, если только она ещё на что-нибудь годится.

— Так вот, — сказал Дальгов, — во избежание неприятностей верните её поскорее на бывший помещичий двор.

Когда они с Лешнером обошли все поля и вернулись в усадьбу, второй трактор уже оказался на месте. Брумбах привёз машину и поставил её под навес, не скрывая усмешки: чем только люди собираются работать!

Дальгов созвал беднейших крестьян, из тех, что недавно получили наделы, и сказал им:

— Вот что, друзья. Так вы из беды не выберетесь. Надо придумать что-нибудь другое. Мой вам совет: организуйте у себя комитет крестьянской взаимопомощи. Этот комитет будет владеть всем инвентарём бывшего помещика. Сев вы проведёте, это я вижу, но дальше хозяйствовать без машин не сможете. Тракторы необходимо отремонтировать. Вы доставите их в Дорнау, а там уж мы всё устроим. Рассчитайте также, какое количество удобрений вам понадобится, иначе тут у вас ничего не уродится..

Дальгов уверенно учил крестьян хозяйствовать, будто сам он всю жизнь трудился на этой неплодородной, красноватой земле. Крестьяне слушали и удивлялись: откуда этот высокий красивый человек так хорошо знает их нужды?

— Раздел помещичьих владений — это не конец, а только начало демократических преобразований, — прощаясь, говорил Дальгов. — Реформу надо закрепить. Вот выберете комитет крестьянской взаимопомощи, и пусть председатель приедет ко мне, мы вместе подумаем, как помочь вам.

На следующий день бургомистр общины Гротдорфа Иоганн Зибель созвал народ. Собрание продолжалось недолго: слишком горячая была пора. Эрих Лешнер внёс предложение образовать комитет крестьянской взаимопомощи. За создание комитета голосовали все, даже Брумбах.

Начались выборы. Первой кандидатурой кто-то выставил Брумбаха, вторым шёл Лешнер.

— Брумбах хорошо знает хозяйство, — говорили в толпе, — он-то уж сумеет руководить комитетом.

— Этот ваш Брумбах о себе в первую очередь позаботится! — возражали другие. — Нужен такой, чтобы сам из бедняков был.

Голосовали открыто, поднятием рук. Лешнер получил большинство голосов: его единодушно поддержали все те, кто некогда просиживал долгие осенние вечера в сторожке лесника.

Брумбаха тоже избрали, но председателем всё же стал Лешнер. Казалось, это вполне удовлетворило старого Брумбаха. Во всяком случае, он не преминул поздравить Лешнера с избранием. Кроме них выбрали ещё Вальтера Шильда.

Первым делом Лешнер составил опись машин, обнаруженных в помещичьих усадьбах. Если бы все они были исправны, сев удалось бы закончить очень быстро. Но пока рассчитывать на машины не приходилось.

Брумбах предложил просто продать этот хлам, а на вырученные деньги купить две-три пары лошадей. В первый момент Лешнеру предложение понравилось, но потом он понял, что так хозяйничать нельзя. Конечно, отремонтировать машины сложнее, чем продать, но зато в случае успеха комитет будет располагать тракторами и настоящим инвентарём.

Брумбах и с этим согласился. Вообще он менял свои мнения очень быстро. Вальтер Шильд с первого же дня отнёсся к его деятельности недоверчиво. С богатеем следует вести себя осторожно. Такие люди способны на любую каверзу.

Лешнер решил повидаться с Дальговым и Михаэлисом, чтобы выяснить, на какую помощь можно рассчитывать в городе. Ясным апрельским утром он появился в здании городской организации СЕПГ.

— Ну, как ваш комитет? — спросил Дальгов.

— Комитет уже действует! — постарался бодрым тоном ответить Лешнер.

— Кого выбрали?

— Вальтера Шильда, Брумбаха и меня.

— Брумбаха?

— Да, именно его.

— Хорош общественник! — рассмеялся Дальгов. — Что же он у вас там делает?

— Работает, — неохотно ответил Лешнер, неожиданно почувствовав стыд за односельчан, которые выбрали в комитет кулака.

— Ну, ну, пусть работает, — снова усмехнулся Макс. — Только вы хорошенько за ним присматривайте. Помощь должны получить в первую очередь бедняки. Комитет создан не для таких, как Брумбах. Тащите сюда оба ваших трактора, а также все сломанные машины. Здесь вам их отремонтируют. Работа будет производиться в кредит. Ландрату уже отпущены специальные ассигнования. А вы подумайте сейчас о том, как бы побольше засеять. Если в этом году удастся собрать хороший урожай, всем вам будет значительно легче. Больше производить — лучше жить, такой у нас сейчас лозунг. А осенью получите удобрений вдоволь.

Лешнер зашёл ещё в магистрат, поговорил с Михаэлисом, потом вернулся домой и рассказал в комитете о своих городских беседах. Брумбах страшно заволновался.

— Не дам я ремонтировать в городе машины! — закричал он. — Они там реквизируют их и отправят в Советский Союз вместо репараций. Я-то знаю, русские подобных машин и не видели!

— Что же ты предлагаешь? — спросил Шильд.

— Отремонтировать самим или продать.

— Тракторы мы сами не отремонтируем. Их надо отправить на завод.

Шильд говорил твёрдо, стараясь скрыть волнение. А что, если этот Брумбах окажется прав, ведь тогда за отданные машины придётся перед всем народом отвечать.

— Глупости! — прекратил их спор Лешнер. — Я беру это на свою ответственность.

— Да? — закричал Брумбах. — А чем ты ответишь, когда машины пропадут? Ты что, никак уже разбогател?

— Таким богатым, как ты, я ещё не стал, — ответил Лешнер. — Но бояться смешно. Оккупационные власти не меньше нас заинтересованы в том, чтобы в зоне было больше хлеба, чтобы люди жили лучше.

— Трогательное единение! — иронизировал Брумбах.

— Послушай, друг, — возразил Лешнер. — Если тебе не нравится майор из комендатуры, можешь свои мысли держать при себе. А только не будь тут русских, никогда бы мне не сеять на своём участке. Ты за свою землицу боишься, потому и говоришь так.

— Да нет, ты меня неправильно понял. Я только одного хочу, — чтобы всей общине было лучше, — сразу же сдался Брумбах.

— Знаю я твои заботы, — не унимался Лешнер. — Позаботился волк о ягнятах!

— Бессмысленный разговор! — возмутился Брумбах. — Можете везти эти тракторы, куда хотите! Я считал своим долгом вас предупредить, а там поступайте, как знаете.

Оба разбитых трактора отправили в город. Михаэлис приказал доставить их на пустырь у ремонтного завода «Мерседес».

Лешнер так и сделал.

Первое мая в комендатуре Дорнау отпраздновали пышно. Утром состоялись спортивные соревнования. После торжественного обеда бойцы направились в зал смотреть новый фильм. А полковник Чайка пошёл к Соколовым, где его давно уже ждали.

У Соколовых собрались все офицеры. Настоящее грузинское «Напареули» подняло настроение. За столом ни на минуту не прекращался весёлый, непринуждённый разговор.

На вечер в городском театре был назначен концерт прибывшего в Дорнау ансамбля красноармейской песни и пляски, и потому часам к шести гости стали расходиться.

В столовой остались только полковник Чайка, майор Савченко, лейтенант Дробот и хозяин. Сегодня впервые офицеры надели парадную форму. На груди у них сияли ордена. Сидя у невысокого круглого столика, они курили, потягивали прозрачное вино и вспоминали утреннюю демонстрацию.

Неожиданно Чайка вынул из кармана и показал офицерам небольшую фотографию. Маленькая ясноглазая девочка серьёзно и в то же время чуть-чуть лукаво смотрела на большую куклу.

— Вот, сразу трёхлетняя дочка у меня появилась, — сказал полковник, думая о письме Марии и не видя ничего, кроме больших ясных детских глаз.