Вначале Пак Хун обучал бойцов, как говорится, наобум, что и как взбредет ему в голову, а потом он стал составлять учебный план и планомерно вести занятия.
Позже, вспоминая о случаях тех дней, Пак Хун честно признался: «Военное дело, которому я обучался в офицерской школе Вампу, все принадлежало пяти военным державам мира. Это были всеобъемлющие, комплексные военные знания, в которых систематизированы военные приемы Востока и Запада, старого и настоящего времени. Я гордился тем, что обучался таким знаниям в известной офицерской школе Вампу, которую можно назвать храмом военного образования современного Китая. Считал, что если я буду распространять их в Восточной Маньчжурии, все будут мне аплодировать. Но я ошибся. Меня встречали не аплодисменты, а холодная реакция. Молодые люди принимали мои лекции как знания, на которые плюнуть да растереть, не принимали их как насущное, актуально необходимое. Я твердо убедился, что то военное дело, которое я усвоил за прошедшие несколько лет, хотя и является мировым, но эти знания не полноценные, не особенно пригодные для партизанской войны. Я стал разочаровываться в себе за то, что считал это военное дело абсолютным, из ряда вон выходящим всесильным кодексом. Всем сердцем убедился я в необходимости создать новую военную теорию, отвечающую требованиям партизанской войны. С того времени я, избавившись от догмы, обратился к образу мышления своего образца, отвечающему делу корейской революции…»
Из «инструкторов по военной подготовке» в районе Аньту, кроме Пак Хуна, отличительной личностью был Ким Иль Рён. Он был не таким сведущим, как Пак Хун, в знаниях о современной войне, но упорно воспитывал бойцов на основе боевого опыта, приобретенного им в Армии независимости.
В ходе усиления военного обучения в таких полувоенных организациях, как Красное ополчение, Детский авангард, Детская экспедиция, и в ходе расширения их рядов вокруг нас объединились десятки верных юношей, проверенных в военно-политическом отношении. Мы призвали собраться в Аньту товарищей, работавших в разных уездах бассейна реки Туман, и подобранных нами юношей, закаленных и проверенных в выступлениях за «осенний урожай» и в борьбе периода весеннего голода. К нам приехали многочисленные юноши из Аньту, Дуньхуа и других различных районов Восточной Маньчжурии.
Из этих юношей мы выбрали 18 активистов, в том числе Чха Гван Су, Ким Иль Рёна, Пак Хуна, Ким Чхора (Ким Чхор Хи), Ли Ен Бэ, и первым делом организовали из них небольшой партизанский отряд. Одновременно с этим было отдано распоряжение создать аналогичный вооруженный отряд в Яньцзи, Ванцине, Хэлуне, Хуньчуне. Таким образом в уездах создавались один за другим вооруженные отряды, в каждом из которых состояло по 10–20 человек. Организовать вооруженный отряд из небольшого количества людей и, действуя потихоньку, приобретать оружие и, накапливая опыт, расширять свои ряды, а когда назреют условия, создавать крупный вооруженный отряд в каждом уезде — таков был курс, который был обсужден и принят на совещании в Минюегоу.
Процесс создания небольших партизанских отрядов сопровождался кровопролитной борьбой за приобретение оружия. Из ряда трудностей, которые мы терпели, не было более тяжелой, чем добыча оружия.
Империалистические агрессивные войска Японии непрерывно наращивали боевую мощь трех своих родов современным оружием и техникой, выпускаемыми серийным методом на предприятиях военной промышленности в самой Японии. А у нас не было ни обеспеченного тыла государства, предоставляющего нам оружие, ни денег, на которые мы могли бы купить хоть одну винтовку. Мы нуждались не в пушках, не в танках, нам достаточно было бы иметь сейчас хотя бы такое легкое оружие, как винтовка, пистолет, граната. Если бы внутри страны у нас имелся оружейный завод, мы могли бы добывать его, воспользовавшись помощью рабочего класса, но у нас в стране не было такого завода. К несчастью, нам нисколько не удалось воспользоваться помощью промышленности своей страны, вооружая себя.
Поэтому у нас не было иного пути, кроме как провозгласить решительный лозунг: «Вооружай себя, отняв оружие у врага!»
Вернувшись в Аньту, я выкопал из-под земли два пистолета, оставленные отцом у матери.
Подняв эти два пистолета, я обратился к товарищам:
— Видите это наследие, оставленное мне моим отцом. Мой отец не принадлежал ни к Армии справедливости, ни к Армии независимости, но до последней минуты своей жизни он носил их с собой. Почему? Он понимал — только вооруженная борьба, эта высшая форма борьбы, принесет стране независимость. Отсюда и беззаветное стремление моего отца — развернуть вооруженную борьбу. Когда передавали мне эти два пистолета, я твердо решил: непременно осуществить стремление отца. Теперь вот пробил час! С помощью этих двух пистолетов начнем наш поход— борьбу за независимость страны. Да, пока у нас только два пистолета. Но представьте себе тот день, когда от этих двух пистолетов пойдет наращивание нашей силы, когда у нас будет и 200, и 2000, и 20 000 единиц оружия! Если у нас будет иметься на вооружении 2000 единиц оружия, мы вполне сможем освободить страну! Основа основ у нас есть, пустим ее в оборот — и доведем наше вооружение до 2000 и 20 000 единиц!..
Дальше я говорить не смог. Я чувствовал, как к горлу подступает горячий комок при мысли об отце, который ушел так рано из жизни, так и не добившись своей цели.
Когда вопрос о добыче оружия стал злобою дня, Пак Хун спросил меня:
— Где же те десятки ружей, которые, как говорят, какой-то сын богача пожертвовал тебе в Фусуне?
Какой-то сын богача, о котором он упомянул, это и был Чжан Вэйхуа. Когда мы были в Уцзяцзы, он пришел к нам, взяв с собою 40 ружей у своей дружины. Тогда мы роздали все эти ружья бойцам КРА.
Узнав об этом, Пак Хун очень сожалел и говорил: выход — в деньгах. Он предлагал обойти все революционные деревни, созданные нами, обращаясь к крестьянам с призывом пожертвовать деньги.
Мы его предложению не последовали. Другое дело, если бы обращаться с такой просьбою к богачам, но вытрясать карманы у бедных рабочих и крестьян и покупать на эти деньги оружие — это было бы делом неприличным. Может быть, это намного легче — собирать деньги, чем, рискуя жизнью, отнимать оружие у врага.
Но мы выбрали путь не легкий, а трудный. Я тоже не отрицал как метод покупать оружие за деньги, но не очень поощрял его.
Протягивать руку к населению за деньгами — это метод Армии независимости, а не наш. Если даже деньги и будут собраны, и то откуда же тут быть большому капиталу? Это лишь какие-то крохи.
Как-то раз Чвэ Хен купил у Лесного отряда пулемет за 1500 вон. Если подсчитать по рыночным ценам того времени, когда один вол стоил 50 вон, то получится, что за один пулемет нам приходится продавать 30 волов. Нам нельзя было не думать об этих цифрах.
После неоднократного обсуждения мы отправились в сторону горы Нэдо, где откопали несколько ружей, закопанных бойцами Армии независимости. И в других уездах, как бы соревнуясь, собирали ружья, которыми пользовались бойцы Армии независимости.
Войска Армии независимости, возглавляемые Хон Бом До, после битвы под Циншаньли, закопав в окрестности Даканьцзы большое количество ружей и патронов, отступали в сторону советско-маньчжурской границы.
Японский гарнизон, пронюхав это через сыщиков, мобилизовал десятки грузовиков и увез массу ружей и патронов. После совещания в Минюегоу товарищи из Ванцина направили своих людей в Даканьцзы. Они собрали примерно 50 тысяч патронов на том же месте, где выкопали ружья солдаты японского гарнизона.
Когда в наших руках оказалось несколько ружей, мы с этими ружьями приступили к непосредственным боевым действиям, чтобы отнять оружие у врага.
Первым объектом нашего налета был выбран дом помещика Шуан Бинцзуня. В его распоряжении была охранная дружина примерно в 40 человек. Ее начальником был тот самый Ли До Сон, который позже слыл пресловутым командиром отряда «Синсондэ» и был разгромлен партизанским отрядом Чвэ Хена.
