Корделия поежилась.

Векс поднял голову, принюхался и направил воздух в молекулярный анализатор.

   — Знакомый запах, — сообщил он. — Джеффри, загляни–ка за эти деревья.

Джеффри зашел за деревья и крикнул:

   — Вижу небольшую впадину — примерно ярд в ширину, а в ней какой–то белый порошок.

   — Это щелочь, я узнал ее по запаху. Проблема решена — по крайней мере на этот раз. Джеффри, теперь найди палочку и откати камешек к этой яме.

Джеффри вернулся, наклонился, подобрал с земли сухую ветку длиной фута четыре. Но как только он занял позицию возле камешка и занес над ним палку, камешек встревоженно взвизгнул:

   — Не обижай камешки! Не толкай!

Но Джеффри и не подумал его слушать. Палка поддела камешек, он взлетел и упал в яму с белым порошком.

   — Очень метко, Джеффри, — похвалил мальчика Векс.

Джеффри не спускал глаз с ямы.

   — Но что теперь с ним будет?

Поверхность камешка высохла и потрескалась, стала похожей на мозаичную. Отдельные ее кусочки поблескивали, отражая свет. И музыка тоже изменилась — стала более сухой, колкой.

   — Поверхность камня претерпела химические изменения, — объяснил Векс. — Он выделял кислоту, а ты, Джеффри, поместил его в яму с щелочью. Щелочи иначе называют основаниями.

   — Значит, я ему нанес основательный удар? — схохмил Джеффри.

   — А основания и кислоты при соединении образуют соли! — воскликнул Грегори. — Но почему он так блестит, Векс?

   — Вероятно, эта щелочь имела в своем составе какой–то тяжелый элемент, дети, а может, и сама кислота его содержала. Как бы то ни было, соль явно металлическая.

   — Ага, и в звуке что–то такое появилось, — сказала Корделия, склонила голову к плечу, прислушалась.

   — Но как же мягкий камешек стал кислотным[16]?

   — Отличный вопрос, Джеффри. Относительно музыки он прозвучит так: «Как мягкий рок стал кислотным?» Думаю, мы получим ответ, если продвинемся еще дальше на запад. — Векс отвернулся от ямы со щелочью. — Пойдемте, мои юные друзья. Признаться, меня гложет любопытство относительно природы данной трансформации. Ничего подобного я в Грамерае прежде не наблюдал.

   — Вот–вот! — Корделия проворно догнала робота. — Это- то и есть самое чудесное — то, что все так ново, правда?

Братья прибавили шагу — каждый со своей долей нетерпения, и последовали за своим непарнокопытным воспитателем.

А из ямы со щелочью продолжали доноситься звуки. Камень становился все тверже, а музыка — все жестче и агрессивней.

Неожиданно послышался громкий взрыв, из ямы выскочили два камешка, и оба полетели в восточную сторону на небольшой высоте, под углом в девяносто градусов друг к другу. Когда оба камешка коснулись земли, их музыка зазвучала еще громче.

День уже клонился к вечеру, когда они вышли к реке. Корделия устало опустилась на землю.

   — Давайте заночуем здесь. Векс, прошу тебя! Я так изнемогла за день и очень хочу отдохнуть!

Векс включил электронные датчики и быстро проверил состав воздуха.

   — Не здесь, мои юные друзья. Деревья растут слишком близко к кромке воды. Давайте отойдем немного подальше.

   — Приободрись, сестренка, — сказал Магнус и протянул руку. — Еще совсем немножко. Обопрись на мою руку.

   — Да нет, я смогу идти сама. — Корделия взяла брата за руку и поднялась. — Я устала только из–за всего того, что нам довелось пережить за день.

   — И я тоже, — признался Грегори.

   — Это верно, — кивнул Джеффри. — Вот только ты устал не от того, от чего мы устаем, братец.

Сказав это, он заставил себя встать. Все вместе дети развернулись и пошли вслед за величественным черным конем, чей силуэт был уже с трудом виден в сгущающихся сумерках.

   — Как это? — с трудом прогоняя зевоту, спросил Грегори. — Что значит «не от того, от чего мы устаем»?

   — Понимаешь, — объяснил Джеффри, — я устаю от ходьбы или от боя, а ты — оттого, что стараешься уразуметь все, с чем сталкиваешься.

   — Уразуметь можно все на свете, — пробормотал Грегори. — Все дело только в старании, а потом все обязательно вдруг становится ясно.

   — Верно сказано, — откликнулся Векс. — Однако над решением ряда проблем бьется не одно поколение людей.

   — Это правда, — признал малыш. — Трудные загадки приходится разгадывать по нескольку часов. Пока же у меня вроде бы хватает знаний, чтобы разгадать те, что встречаются на нашем пути, и все–таки ответа нет.

   — Думаю, пока мы нашли не все, что нужно, чтобы дать точные ответы, — заметил Магнус, обнял младшего братишку и поддержал. — И я тоже устаю не только от ходьбы, но и от раздумий.

   — Угадай–ка, угадай–ка… — вздохнула Корделия. — А я устала от самих поисков разгадки.

   — Но ведь мы повидали столько самых разных людей и наслушались всевозможных звуков.

   — Которые тоже ведут себя, как им вздумается, — подхватил Джеффри и, запрокинув голову, признался: — Нет, ничегошеньки не понимаю.

Грегори, у которого упрямо слипались веки, все же шел вперед.

   — Почему музыка так часто меняется? — вымолвил он сонно. — Разве какой–то одной музыки недостаточно?

   — Да меняется ли она на самом деле? — возразил Магнус. — Если на то пошло, не так уж сильны эти изменения. И вправду ли это так или это слышим только мы?

   — Ой, хватит уже! — не выдержал Джеффри. — Ты еще скажи, что вся жизнь — это только сон!

   — Ну, тогда не будите меня! — воскликнула Корделия, остановилась и всмотрелась вперед. — Глядите, какая там чудесная шелковая сеть, какую не соткал бы ни один смертный при свете дня!

Река впереди расширялась и образовывала небольшое озерцо, к которому склонялись ивы. Лес заканчивался в нескольких десятках метров от берега озера и сменялся лугом. Течение воды здесь становилось медленным, и потому у берега дно заросло тростником и прочими водными растениями. Вечерний туман скрадывал очертания кустов и деревьев, а сгущающиеся сумерки и вправду придавали всему пейзажу немного нереальный оттенок.

   — Давайте устроим привал, прошу вас, — проговорила Корделия и опустилась на мягкую луговую траву.

   — Да. Это место представляется мне подходящим, — объявил Векс. — Мальчики, соберите хворост.

   — Ага, Векс… Сейчас соберем… — выговорил Грегори, покачнулся и еле успел ухватиться за колено старшего брата.

   — Готов, — нежно проговорил Магнус.

   — Нет! — Грегори попытался выпрямиться и разжать слипающиеся веки. — У меня еще полным–полно сил! — Он заморгал и уставился на озеро. — А что это за цветочки, Векс?

   — Некоторые из них — водяные лилии, Грегори, но большинство — лотосы.

   — Лотосы? — переспросил Магнус. — Я их раньше никогда не видел.

   — А мы никогда не уходили так далеко на запад, братец, — напомнила ему Корделия.

Магнус почувствовал, как что–то тяжелое легло на его ступню. Грегори все–таки сморил сон. Магнус присел на корточки и поудобнее уложил братишку на пышной траве.

   — Я соберу хворост, Векс, — с ласковой улыбкой проговорил Магнус. — Сестрица, а ты… — Он не договорил, заметив, что Корделия куда–то смотрит, привстав на цыпочки и вытянув шею. — Ты что–то видишь?

   — Ничего, — ответила девочка. — Но зато слышу какую- то новую музыку.

Магнус прислушался. Через несколько минут он сообщил:

   — Похоже, и я что–то такое различаю…

   — И я, — буркнул Джеффри и наморщил нос. — Ну неужели она так и будет все время меняться?

   — Я тоже слышу, — объявил Векс, и тем самым вопрос был решен.

Из–за речной излучины показались огоньки. Казалось, они плывут по воде. Один огонек плыл выше других.

   — Что это такое, интересно? — проговорила Корделия.

Когда музыка зазвучала ближе, дети поняли, что огоньки

представляли собой костры, вокруг которых сидели молодые люди. Они разговаривали, смеялись, обнимались и целовались. Корделия ахнула от изумления, испуганно глянула на младшего братишку, но тот крепко спал.