— Да музыка сама по себе стала более громкой, сестрица, — проговорил Грегори и развел руками. — Только так и может быть.

Все обескураженно переглянулись.

   — И точно, — кивнул Магнус. — А как же еще?

   — А если подумать, — добавил Джеффри, нетерпеливо притопывая ногой, — так в музыке и еще кое–что изменилось. Вот только что?

   — Ты топаешь ногой в такт, братец, — заметил Грегори.

Джеффри изумленно уставился на собственный сапог.

   — Я? Топаю? За кого ты меня принимаешь, козявка?

   — За моего братца, — ответил Грегори, — который всегда заслушивался боем военных барабанов.

   — И верно… — Джеффри наконец по–настоящему прислушался к музыке. — Это ты точно, Грегори, подметил. Есть барабаны. Только какие–то… не такие.

   — Их стало больше, чем раньше, — согласилась Корделия.

   — Да. И еще — добавились какие–то скрипучие нотки к прежней мелодии.

   — Если это можно назвать мелодией, — автоматически вставил Векс.

   — Конечно же, можно! — встрепенулась Корделия. — Ноты звучат то выше, то ниже, правильно?

   — Да, но нот используется то шесть, а то — всего четыре. Хотя с технической стороны это все же мелодия.

   — Да и какая разница, когда в барабанах и в низких нотах столько жизни, столько энергии?

Глаза у Корделии зажглись, и ее ноги задвигались в танце.

   — Что это за танец? — брезгливо поинтересовался Джеффри.

   — Скажу, когда придумаю его до конца.

   — Ритмический рисунок стал более сложным, — отметил Векс. — Появилось синкопирование.

   — Чего–чего? — не понял Джеффри. — Какое копирование?

   — Никакое, балда! — Магнус был готов отвесить брату дружеский подзатыльник. — Векс говорит об усиленных слабых долях, понятно?

Джеффри ловко увернулся от затрещины, подпрыгнул и стащил Магнуса с коня.

   — Ну, ты–то у нас самый усиленный, конечно! И зачем все это, когда ритм нужен только для маршировки?

   — Для танца он тоже нужен! — Корделия легко переставляла ноги. Ее танец стал более уверенным.

Магнус вопросительно глянул на сестру.

   — Ты опять танцуешь? Ведь совсем недавно танец сослужил тебе плохую службу. Не боишься?

   — Нет, потому что теперь со мной ничего плохого не случится.

   — Уверена?

Векс решил не упускать удобного случая и пустился в разъяснения:

   — Термин «синкопирование», Джеффри, употребляется для определения неожиданных акцентов в ритмическом рисунке. Такие акценты обычно приходятся на сильные доли, а при синкопировании они падают на слабые доли или вообще появляются между долями.

   — Как это — между долями? — непонимающе спросил Магнус.

   — Между звучанием нот существуют интервалы, — объяснил Векс. — Паузы. И когда нота звучит в то время, когда по идее слышаться не должна, мы говорим, что она синкопирована.

   — Так вот почему стало так весело! — обрадовалась Корделия. — Все дело в сплошных сюрпризах!

Теперь она танцевала с еще большей страстью.

   — Это джига или рил? — глядя на двигающиеся по земле ступни сестры, спросил Джеффри.

   — Ни то ни другое, братец.

   — Не могу смотреть. Голова кружится. — Магнус решительно отвернулся. — Пойдемте, ребята! Пора двигаться дальше!

   — Но почему музыка вдруг так быстро переменилась? — недоумевал Грегори. — Разве та, прежняя, была нехороша?

   — Резонный вопрос, — согласился Векс. — Но пока у нас не хватает данных, чтобы дать на него ответ, так что давай пока оставим его открытым, Грегори.

Магнус остановился и посмотрел себе под ноги.

   — Похоже, мы нашли те самые данные, про которые ты говоришь, Векс.

   — Что ты имеешь в виду? — Конь встал, дети собрались вокруг него.

На земле лежал камешек, сотрясавшийся от испускаемых им громких звуков.

   — Что это за музыка? — с пристрастием спросил Магнус.

   — Так это, — охотно отозвался камешек, — просто развлечение!

   — Он блестит, — отметила Корделия.

Джеффри сдвинул брови.

   — Мокрый, что ли?

Он протянул руку к камешку.

   — Джеффри, не надо! — вскрикнул Векс, и мальчик, знавший робота не первый день, послушался и отдернул руку.

   — Ну ладно, — сказал он. — Если так, не буду его трогать. Ты вроде никогда не ошибаешься. Вот только почему ты решил, что надо так осторожничать?

   — Камень блестит, а воды поблизости нет. Это подозрительно, — объяснил Векс. — Я не слишком уверен в том, какой жидкостью он покрыт.

   — Наверняка ничем ужасным он не покрыт! — с укором посмотрела на коня Корделия. — Правда же, камешек?

   — Правда. Ничего ужасного, — ответил камешек, приноравливая слова к ритмическому рисунку. — Одно развлечение, да и только.

Грегори склонил голову к плечу.

   — А звук–то у него какой–то другой…

   — Ну, может быть, имеют место небольшие отклонения… — не слишком уверенно отозвался Векс.

   — Да нет же, звук совсем новый! — Корделия попыталась в танце совместить и ритм, и мелодию, но это у нее не получилось. Пришлось ей начать вилять бедрами. Раскачиваясь, девочка прокричала: — Музыка грубая, но в ней столько живости!

Магнус уставился на сестру, шокированный тем, насколько откровенными стали ее движения.

Джеффри недовольно помотал головой.

   — Неправильный звук. И ритм неровный.

   — Рисунок странный, это верно, — проговорил Грегори с определенным интересом. — Нет, я все же улавливаю какую- то связь между двумя ритмическими рисунками…

   — Дело в том, что в одной и той же музыкальной пьесе применены два различных размера, — протараторил Векс. — Это элементарно.

   — Да! — воскликнул Грегори. — Но как это гениально!

   — Не стал бы так утверждать, — уклончиво произнес Векс. — На мой взгляд, находка скорее носит инстинктивный характер.

   — А мелодия! Послушайте, как нотки наползают одна на другую и в конце концов почти сливаются воедино, но все же остаются отдельными! Они то усиливают одна другую, то сражаются друг с другом!

   — Верно. Продукт фаз их звучания именуется частотой, Грегори. Однако недостаток таланта не стоит называть гениальностью…

   — Почему не стоит, если все это сделано нарочно? — возразила Корделия.

   — А мне эта музыка совсем не нравится, — буркнул Джеффри. — Давай лучше зашвырнем этот булыжник куда–нибудь подальше! — Он наклонился к земле.

   — Нет, Джеффри! Пожалуйста, прошу тебя! Прежде чем ты прикоснешься к этому камню, нужно провести простую пробу!

Мальчик нехотя выпрямился.

   — Какую еще пробу?

   — Пробу на кислоту. Загляни в мою седельную сумку, там ты найдешь набор для проведения тестов.

Джеффри сдвинул брови, подошел к коню–роботу, порылся в сумке и вернулся к камешку с металлическим ящиком.

   — Открой его, — распорядился Векс, — и вытащи пробирку, в которой лежат синие полоски.

   — Лакмусовая бумага? — удивился Грегори. — Ты думаешь, этот камень какой–то… такой, Векс?

Джеффри поставил ящичек на землю, поднял крышку и вынул прозрачную пластиковую трубочку.

   — Вытащить полоску?

   — Да, и приложи ее к камешку.

Джеффри вынул полосочку лакмусовой бумаги и прикоснулся ею к камешку. Камешек хихикнул.

Полоска бумаги окрасилась в ярко–розовый цвет.

А потом она задымилась, потемнела, в ней появилась дырочка и начала расползаться, становясь все шире и шире. Джеффри выругался и отпустил бумажку, а в следующее мгновение она исчезла окончательно — только дымок остался.

   — Что это было? — в испуге спросила Корделия.

   — Камешек покрыт кислотой, — объяснил Векс. — Подозреваю, что он выделяет ее. Убери набор, Джеффри.

   — Ладно, Векс, — откликнулся мальчик, закупорил пробирку и убрал в ящичек. — Спасибо тебе. А если бы я прикоснулся к камню, у меня обгорела бы кожа?

   — Без сомнения… Да, верно, клади его сюда, в мою седельную сумку.

   — Но что же нам делать с этой штукой? — задумчиво проговорил Магнус. — Камень нельзя оставлять здесь — он может сжечь любое живое существо, какое на него наступит.