Подошел почтальон, подал телеграмму. «Встречай комиссию. Еду Сочи. Приезжай. Саша», — было написано в ней.

Громов привязал рога к багажнику велосипеда. Это было не очень удобно, но иного выхода у главного инженера не имелось: свой «газик» он с утра отправил в областной центр на аэродром встречать комиссию, о прибытии которой сообщил ему сегодня Гена. Пусть для комиссии это будет приятной неожиданностью. Начнут мыкаться в поисках остановки автобуса, такси, а тут, пожалуйста, их встречает персональная машина. Машину, конечно, может дать и область, но не то даст, не то нет: там столичные гости не редкость.

Громов сел на велосипед и, обогнув центр, поехал на западную окраину городка. Встречные не обращали на него внимания: в Петровске многие ездили на велосипедах, тем более Евгений Семенович переоделся в будничный костюм, надел соломенную шляпу — их особенно любили петровцы — и теперь ничем не выделялся.

На западной окраине Евгений Семенович подъехал к магазину «Мясо — рыба», но не вошел через главный вход, а постучал в служебную дверь. Появился большой человек с волосатыми руками.

— Вася, — сказал Евгений Семенович. — Я прибыл.

Вася молча кивнул и ушел в магазин. Вернулся он со свертком, тщательно завязанным шпагатом.

— Парное, — сказал он. — Семь, как просили.

Главный инженер привязал сверток к багажнику рядом с рогами.

— Насчет щепы ты не беспокойся, — сказал Громов. — На той неделе будет, сразу получишь.

Человек с волосатыми руками кивнул, дотронулся до рогов.

— Рога, что ли?

— Ага. Леснику везу. Выпросил. Говорит — что же я за лесник без рогов. Неудобно перед людьми.

Вася засмеялся щербатым ртом.

— Ну бывай, — сказал ему главный инженер, вскакивая на велосипед. — Звони на той неделе.

— До свиданьица. Позвоню.

Евгений Семенович проехал двумя улицами и очутился за городом. Хорошо утоптанная тропинка вела через уже сжатое поле к синеющему вдали лесу, за которым была река, а на противоположном берегу реки — Дивные пещеры.

Громов покатил по тропинке. Под садящимся солнцем блестела золотая, словно отполированная, стерня, над которой, цепляясь, летела седая паутина. По кучам соломы прыгали перепела. И над всем этим — и над сверкающим до боли в глазах полем, и над синеющей вдали щеткой леса, и над угадывающейся по далекому мареву рекой с белыми меловыми горами, прошитыми ходами Дивных пещер — раскинулось голубое августовское бездонное небо с редкими черточками облаков, таких прозрачных, словно это были не облака, а быстро тающие клочья снега, несущиеся по весенней реке.

И на душе у Евгения Семеновича было так же спокойно и прозрачно, как это августовское небо. Всем своим существом: мозгом, сердцем, тренированным сильным телом, по которому бежала отличная, неоднократно проверенная и вызывавшая у врачей восхищение кровь, Громов чувствовал, что удача идет ему в руки, что сегодня все будет складываться как нельзя лучше, что, захоти он сейчас невозможного, и невозможное случится.

На краю поля тропинка расширилась, нырнула в невысокий редкий кустарник терновника, замелькали колючки с ягодами, подернутыми еще не очень синей пыльцой; полянки с крупными ромашками; потом тропинка порхнула в лес и стала лесной дорогой. Велосипед запрыгал по корням деревьев.

Это был лиственный лес, преимущественно дубовый и осиновый, редкий, весь пронизанный солнцем. Земля уже была темной, от нее начинало тянуть ночной свежестью, но стволы и кроны деревьев горели на солнце и пахли горячей корой, нагретыми за день листьями, хмельным, видно, кое-где выбивавшимся из стволов и забродившим на солнце древесным соком.

«Когда-нибудь срублю себе дачу в таком местечке, — подумал Евгений Семенович. — Приехать после рабочего дня, поваляться на полянке с ромашками…»

От этих мыслей у главного инженера еще лучше стало на душе.

Домик лесника Юры Дымова совсем не напоминал традиционную черную, прокопченную, мрачную избу хранителя леса. Он был кирпичным, с шиферной крышей, большой светлой верандой, с веселым красным крылечком. Из беленькой аккуратной трубы тянулся дымок, вкусно пахнущий жареными грибами.

Дом леснику был построен при помощи завода.

Евгений Семенович спешил и позвонил у нарядного крыльца велосипедным звонком. Тотчас вышел бородатый мужчина с бакенбардами, в пиджаке, наброшенном поверх майки, в тапках на босу ногу. Он был довольно молод и скорее походил на хиппующего парня, чем на лесника.

— Евгений Семенович! — обрадовался он. — Заходите, как раз к грибкам. Только что нажарил подосиновиков. В сметане, с лучком, пальчики оближешь. И запить есть чем.

Главный инженер покачал головой.

— Некогда, Юра. Спешу. Да и за рулем, — засмеялся Громов, похлопав по раме велосипеда.

— На пять минут, — голос у Юры стал умоляющим.

— Потом. А сейчас давай делом займемся. У тебя все готово?

Лесник сразу посерьезнел.

— Все, Евгений Семенович.

— Ну тогда принимай.

Главный инженер отвязал от багажника оленьи рога и сверток.

— Мясо парное, но все же положи в холодильник, чтобы ни малейшего подозрения. Ты понял?

— Все понял, Евгений Семенович.

— Патроны проверь.

— Уже проверил.

— Часиков в двенадцать встречай.

— Встречу. Не сомневайтесь.

Дымок из трубы упал вниз, накрыл собеседников. Главный инженер сглотнул слюну.

— Может, Евгений Семенович, все-таки…

— Сказал же — потом.

Громов вскочил на велосипед и поехал назад по тропинке.. Он выехал на то же сжатое поле, но не стал пересекать его, а двинулся по окраине в сторону видневшейся неподалеку лесной полосы, которая начиналась почти от леса и шла перпендикулярно ему Вскоре он достиг полосы. Она была старой, широкой и густой. Сердцевина ее состояла из лип, берез, дуба, а по краям тянулся кустарник: боярышник, смородина, дикая стелющаяся вишня. В самом центре посадки, среди кустарника, рос могучий дуб. Видно, он существовал еще до прокладки полосы, и его просто включили в заграждение, чтобы не пропадал зря.

Евгений Семенович положил велосипед под дуб и посмотрел на часы. Было девятнадцать часов сорок три минуты. Главный инженер сделал несколько упражнений, разминаясь, затем вышел на восточную сторону полосы и огляделся.

Восток уже был готов к ночи. Там клубились густые сумерки. Тень от полосы падала на свекловичное поле и тянулась почти до горизонта.

Восточная сторона была абсолютно безлюдна.

Главный инженер перешел на противоположную сторону. Солнце висело уже совсем низко над горизонтом. Сжатое поле блестело нестерпимо, но все же Громов заметил на стерне движущуюся черную точку. Точка вскоре превратилась в едущую на велосипеде женщину.

Евгений Семенович отступил в глубь посадки, сорвал несколько ягод боярышника, уселся под дуб и принялся жевать сладкие рассыпчатые плоды.

Послышался шум. Женщина продиралась через кусты. Показался старенький дамский велосипед, загорелые руки. На полянку перед дубом вышла Леночка Перова.

— Ты уже здесь? А я раньше на десять минут… Здравствуй.

— Привет, — ответил Громов, не поднимаясь. Его взгляд цепко ощупал багажник велосипеда.

На багажнике был привязан туго набитый старый мешок. В таких мешках петровцы возят траву для своих коров.

— Привезла?

— Да… Помог бы хоть…

Главный инженер встал и подошел к Леночке.

— Как доехала?

— Ничего. В городе многие видели, а здесь никто.

— Спрашивал кто, что везешь?

— Нет, никто.

Евгений Семенович стал отвязывать от багажника мешок.

— Трава?

— Да.

Громов вытряхнул на землю содержимое мешка — нарванные в саду крапиву, лопухи, клевер. Поверх кучи лег мешок из прочного желтого целлофана. Главный инженер развязал веревочку, перевернул мешок. Он слегка нервничал. На землю вывалилась груда денежных пачек. Пачки были разноцветные: зеленые, синие, серые, красные, серебристые…

Евгений Семенович ожидал увидеть то, что увидел, но все же задохнулся, тихо вздохнул сквозь сжатые зубы.