Вахтер поворчал, но пропустил, когда Костя сказал, что забыл в столе командировочное удостоверение. Костя никогда не бывал на заводе поздно вечером.

Нет привычной суеты во дворе, половина цехов стоят темные, притихшие, лишь гудит трансформаторная будка да из заготовительного цеха доносятся удары прессов. Заводоуправление, не один раз за последние два столетия перестраивавшееся, со своими башнями и уступами теперь похоже на мрачный, темный замок, приготовившийся к осаде. Только одно окошко высоко вверху горит ярким светом, словно там заседает совет замка. Это, кажется, окно бухгалтерии. Значит, Леночка действительно там…

Костя взбежал по ступенькам на третий этаж, прошел по неосвещенному коридору. Из щели под дверью бухгалтерии пробивалась желтая полоска. Костя нащупал ручку и потянул дверь на себя. Она оказалась незапертой. Минаков шагнул внутрь и зажмурился от яркого света. Когда он открыл глаза, то увидел за столом главного бухгалтера Леночку, которая с испугом смотрела на него. Перед кассиршей лежала груда денежных пачек, стоял арифмометр и лежала сумочка, из которой выкатилась губная помада. Дверца сейфа была распахнута, ключ торчал в замке.

— Привет, — сказал Костя и растянул губы в улыбке.

— Привет, — прошептала Леночка, сначала не узнав его. — А-а… Это ты? — Кассирша успокоилась.

— Трудишься?

— Да… Снимаю кассу…

— Случилось что-нибудь?

— Недодала десятку… А может, и нет…. Решила проверить. А ты что здесь делаешь?

— Пришел убить тебя, — хрипло рассмеялся Костя.

— Ну ладно. Иди, не мешай, — сказала Леночка. — У меня еще много работы.

— Что ты говоришь? — притворно удивился Костя. — А как же свидание?

— Никак… Не мешай. — Леночка придвинула к себе пачку денег.

— Гм… Никак… Он придет к тебе домой, когда все заснут? Так? — Костя подошел к столу.

— Да ты пьян, — удивилась Леночка.

— Ну и что? Какая разница? Тебе, например? От кого погибать — от пьяного или трезвого?

— Что за бред ты несешь? — вздохнула кассирша. — Ко всему прочему ты еще и пьяницей оказался.

— К чему «прочему»?

— Ко всему.

— Все-таки?

— К глупости.

— Значит, я по-твоему дурак?

— Еще какой.

Леночка уже не обращала внимания на Костю и продолжала быстро считать деньги. Купюры мелькали в ее руках, словно у фокусника.

— Я тебя серьезно спрашиваю.

— А я серьезно отвечаю.

— В последний раз задаю вопрос: как ты ко мне относишься?

— Плохо.

— Почему?

— Не знаю… — Леночка пожала плечами, не отрывая пальцев от денег.

— А раньше хорошо относилась?

Шелест купюр.

— И раньше плохо…

— Зачем же тогда…

— От скуки.

— А сейчас тебе весело?

— Весело.

Молчание. Шелест купюр.

— Я догадываюсь, почему тебе весело.

— Догадываешься — и хорошо.

Пол слегка дрожит от ударов пресса. Сейф, словно открытая пасть, ждущая назад вырванную из глотки пищу.

— Значит, ты не выйдешь за меня? — выдавил из себя Костя.

Молчание. Шелест купюр. Легкое дребезжание стекла.

— Отвечай!

Пальцы проворно бегут по пачке, словно паук ткет паутину.

— Ты ответишь или нет?

Леночка еще ниже склонилась над грудой денег. Она не хочет отвечать, ей некогда заниматься ерундой. Надо быстрей пересчитать деньги и бежать домой.

Костя взял пачку со стола и неожиданно положил ее в карман плаща. Леночка вытаращила глаза. Пальцы ее замерли.

— Положи назад.

— Не положу.

— Положи.

— Заплатишь тыщу из своего кармана — в следующий раз не будешь называть дураками умных людей. Сама поумнеешь.

— Сейчас включу сигнализацию.

— Не включишь.

— Включу!

Глаза у кассирши стали злыми. Ей не идут злые глаза.

— Клади назад, идиот!

— Кто, кто?

— Дурак ненормальный! Разве этим шутят?

— Ты покрепче шутишь.

Рука Леночки потянулась к кнопке сигнализации. Лицо у кассирши стало некрасивым, жестоким. Никогда Костя не видел у своей бывшей невесты такого пошлого лица. Ему стало жалко ее и противно. С нее станется, правда включит сигнализацию. Еще секунда, и палец коснется кнопки.

— Стой!

Костя выхватил из кармана разводной ключ, замахнулся. Леночка охнула и отдернула руку. Ее глаза стали белыми от страха.

— Ты что… С ума сошел?

— Сошел… Готовься к смерти!

— Опусти ключ… Я пошутила.

— Что — пошутила?

— Все… Ты… мне нравишься. И у меня никого нет. Мы будем опять встречаться.

— Врешь!

— Честное слово… Опусти ключ…

— Ты врешь из страха!

— Вот еще… Ты мне всегда очень нравился… Ты умный, хороший, добрый…

Кассирша протянула руку, чтобы погладить Костю по голове. Голос у нее был неискренний, в глазах стоял испуг. Косте стало вдруг противно. Противно и очень обидно.

— Дрянь… Брехливая дрянь! — вырвалось у младшего бухгалтера. Он переложил ключ в левую руку, а правой с силой ударил Леночку по щеке.

Кассирша отшатнулась, наткнулась на стул и, не сохранив равновесия, упала. Деньги соскользнули со стола и посыпались на пол лавиной.

Костя схватил свой портфель, выскочил из бухгалтерии и, не оглядываясь, побежал по коридору. Хлопнула наружная дверь.

Леночка встала, оправила платье. Щека ее горела.

— Идиот, — прошептала она. — Ревнивый идиот… Пьяный, ревнивый идиот… Теперь где его искать? Унес, дурак, тыщу…

— Унес тыщу?

Кассирша вскрикнула от неожиданности. В дверях стоял главный инженер.

— Извини… Я, кажется, испугал тебя. — Громов вошел в комнату. — Что здесь произошло? Я ждал междугородный разговор, вдруг слышу крики, грохот, кто-то бежит по коридору.

— Да так… Любовная сцена у сейфа… Приходил Минаков, я с ним раньше дружила… немножко. Приревновал к кому-то… Пьяный… Замахивался разводным ключом, скандалил… Сунул в карман тыщу… Теперь ищи его, пьяного дурака.

— И вы сильно дружили? — усмехнулся Евгений Семенович.

— Да нет… так… ерунда… Гладил мою руку — вот и все…

Главный инженер покачал головой.

— И на этом основании он уже считал тебя своей?

— Как видишь…

— Да… Какая нынче самоуверенная молодежь пошла. Грозил разводным ключом. Убить, что ли, тебя хотел?

— Не знаю… Пьяный… Пугал, наверно.

— А мог и убить. Так сказать, в состоянии аффекта. Тыщу взял?

— Взял.

— Тоже пугал?

— Наверно…

— Ах, как нехорошо получается. Ворвался ночью в бухгалтерию, пьяный, грозился убить кассиршу, взял казенные деньги. И все это так, в шутку.

— Это он из ревности.

— Не важно из-за чего. Щека-то горит отчего?

— Ударил…

— Ах, мерзавец! Да он еще и руки распускали Такое нельзя прощать. Надо вот что сделать… Пойди-ка, Ленок, сюда…

Леночка подошла к Евгению Семеновичу, приникла к его груди.

Главный инженер отстранил от себя Леночку, взял за подбородок, — она думала, что Евгений Семенович хочет полюбоваться ею и сделала соответствующее выражение, — но Громов вдруг коротко, не размахиваясь, ударил ее в лицо.

Леночка рухнула на пол.

Второй раз уже за этот вечер.

Командированный Сусликов лежал на кровати и за отсутствием других развлечений читал старый, со следами пиршеств других командированных журнал. Дела на заводе были все сделаны, завтра предстояло отбыть на родину, в тихий домик на окраине большого города, затерявшийся среди синего неба и подсолнухов, и у Сусликова было благодушное настроение. Тем более от здешнего кефира его язва не разыгралась, как он опасался, а, наоборот, притихла, затаилась. «Надо будет взять в дорогу этого кефира, — думал Сусликов, читая скучную статью о лесорубах. — Очень хороший кефир… Неделю здесь, а язва молчит, еще не было ни одного приступа…»

«Семашко ловко размахнулся топором…» Только кефир может прокиснуть… «Но в этот момент раздался крик…» Можно купить термос… «Стой, — закричал Кирпилин. — Не видишь какая красота…» Несколько термосов…