Все-таки надо сходить на свидание. Такая женщина… Может быть, последнее его свидание на воле.

И еще надо купить скрепки. Завтра как раз откроется магазин. Он же не сбежал с деньгами, а приехал в командировку за скрепками. Значит, надо их купить. Сколько войдет в портфель? Коробок двадцать. Правда, Шкаф заказывал пятьдесят, но ничего, обойдется и двадцатью.

А этот вечер он проведет на вокзале. Он любит вокзалы. Там не так одиноко, да и не так опасно, как на заводской квартире.

На следующий день, завершив дела, командированный Сусликов покинул гостиницу «Тихие зори» в пресквернейшем расположении духа, тем не менее зашел в молочный магазин, взял в дорогу шесть бутылок полюбившегося ему кефира и набил ими свой ветхий, потертый портфель, где, кроме кефира, лежали не менее ветхий спортивный костюм, тапки, граненный в желтых пятнах стакан, верой и правдой служивший Сусликову десять лет; перочинный, дурно пахнущий протухшим салом ножик, запасные длинные футбольные трусы, набор лекарств и прочий менее значительный хлам, который непременно набирается в багаже любого командированного. Документы и служебные бумаги тертый Сусликов сунул во внутренний карман пиджака.

От покупки целебного кефира настроение Сусликова несколько поднялось, и, приободрившись, он поехал на вокзал, чтобы с первым же автобусом покинуть этот гангстерский город; происшествие в гостинице вспоминалось теперь как «пошлый кинодетектив.

На вокзале Сусликов купил в дорогу пирожков и приобрел билет на двенадцатичасовой автобус. Народу в автобус набилось много, Сусликов в душе похвалил себя за предусмотрительность: он выпросил у кассирши первое, инвалидное, место, бегло показав билет научно-технического общества. Портфель Сусликов поставил в проходе.

У завода и на окраине города сели еще люди. К Сусликову притиснуло молодую женщину с серыми глазами. Ее можно было принять за цыганку, если бы не белая башня волос.

«С моря», — подумал Сусликов и отвернулся. Он женщинами не интересовался.

На следующей остановке добавилось еще пассажиров, и блондинка почти легла грудью Сусликову на плечо. В лицо ему уперлась пахнущая кожзаменителем красная сумочка.

«Надо бы встать, — подумал Сусликов, но тут же возразил себе: — Я сижу на инвалидном месте, значит, сам инвалид. Прижмут — язва разыграется…»

Женщина была явно не деревенской, от нее пахло городом — пыльными улицами, магазинами, кинотеатрами.

На полпути у остановки Сусликов поймал в зеркале цепкий, оценивающий взгляд шофера.

— Перекур! Пять минут!

— Вы пойдете курить? — спросила блондинка.

— Я некурящий, — ответил Сусликов.

— Тогда подержите мою сумочку. Хорошо?

— Хорошо…

Сусликов охотно поставил на колени красную сумочку. Сверху блондинка положила еще большой пакет.

— Не бойтесь. Он легкий.

— А я и не боюсь. — Пакет накрыл командированного с головой. Сусликов не интересовался женщинами, но все же ему были приятны эти хлопоты.

Сзади на женщину нетерпеливо напирали.

— Вы выходите или нет?

— Куда, тетка, мешком по ногам?

— Ой, батюшки! Руку оттяпали!

— Вещи с проходу уберите!

Когда автобус опустел, Сусликов освободился от пакета. Пакет был из иностранной белой пленки с надписью «Lord». Командированному было приятно сидеть с таким пакетом.

Шофер посигналил, и Сусликов опять поймал на себе его взгляд. Взгляд был совсем короткий, скользящий, но он показался командированному неприятным: какой-то ощупывающий.

Те, кто вышел покурить, зашли. Автобус поехал. Толпа у входа рассосалась, и Сусликов с удивлением обнаружил, что среди пассажиров блондинки нет.

— Стой! — крикнул командированный. — Женщина отстала!

Шофер затормозил, через окошко глянул в салон.

— Какая еще женщина?

— Блондинка такая… — начал объяснять Сусликов. — Тоненькая такая, в сером плаще.

— Тю! — сказал кто-то. — Так она села на машину.

— На какую такую машину? — удивился Сусликов. — Вот ее сумочка и пакет.

— Поехали, — решил шофер. — Вещи давайте сюда. Сдадим в стол находок.

Автобус заскрежетал и тронулся.

«Странно, — подумал Сусликов. — Разве можно забыть сумочку? Наверно, там деньги и документы… А пакет… Возможно, в пакете мохер… — Он чувствовал мягкое, пушистое. — И зачем надо садиться на машину, если уже едешь в автобусе?»

И тут командированного словно ударило током. Он опустил вниз руку и стал шарить возле сиденья. Рука болталась в пустоте. Портфеля не было.

— Стой! — опять закричал Сусликов. — Портфель пропал!

Автобус снова остановился. В окошко высунулся недовольный шофер.

— Что случилось?

— Портфель пропал!

Шофер задумался.

— А что в портфеле было?

— Кефир, — брякнул Сусликов, не подумав. В автобусе послышались смешки.

— Тю! — засмеялся тот же голос, что рассказывал про отъезд блондинки. — Его, наверно, та дамочка увела. Думала, чё там ценное, а оказалось — кефир! Обогатилась! Откройте сумочку и пакет, наверняка пустые.

Шофер покопался в вещах незнакомки.

— В самом деле… Сумочка пустая, а в пакете вата, Техническая.

— Она думала, там чё ценное. Подняла, а он тяжелый. Вот она и ходу. А там кефир! Вот умора!

И тут Сусликова прорвало.

— «Умора»! — закричал командированный. — Вам все умора! Проклятый город! Сплошные гангстеры! Жулик на жулике! Чтоб я еще раз сюда показался!

Над незадачливым командированным посмеивались всю дорогу. В городе Сусликов, проклиная все на свете, не стал заявлять о пропаже в милицию — будешь сидеть здесь еще неделю, — а отправился сразу в аэропорт.

— Гангстеры проклятые! — ругался он. — Небось и областной центр у них такой же. Какие районы, такая и область! Яблоко от яблони далеко не падает! У-у, рожи!

На командированного оглядывались:

— Поддал, дядя…

К кинотеатру Костя пришел за полчаса. Как раз кончился сеанс, и народ шел сплошным потоком, обмениваясь впечатлениями, волоча за собой синий шлейф табачного дыма. Большинство не верило в исправление уголовника.

— Как же… Такой перевоспитается… Жди…

— Сегодня поплакал, а завтра опять грабить пойдет.

— Таких надо держать пожизненно.

— Один такой в нашем доме живет… Каждый день пьянка. На какие, спрашивается, шиши?

Костя сел на лавочку возле клумбы. Пригревало солнце. Лужи на асфальте подсыхали, окружая себя белыми концентрическими кольцами. Из-за спины, с клумбы тянуло горьким тяжелым запахом осенних цветов. У ног, ничуть не опасаясь, прыгали серые птицы, похожие на воробьев, но не воробьи. «Неужто клесты? — подумал Костя. — Клесты в городе… Хотя почему бы и нет… Прилетели на клумбы клевать семена…»

Народ вскоре прошел, и площадь опустела. Налетел ветерок, погнал по асфальту бумажки и подсохшие листья.

«Я могу ее и не узнать, — теперь Минаков вглядывался в каждую женщину. — Оденется по-другому… И потом я был здорово поддавши… Если она вообще придет. Впрочем, придет, ведь сама же назначила».

Но женщина не пришла. Костя ждал десять, потом двадцать, потом тридцать минут…

«Если не придет без пятнадцати — уйду», — решил младший бухгалтер.

Часы показали без пятнадцати семь, и Минаков поднялся со скамейки.

«Ну и черт с ней, — решил Костя. — Подумаешь, цаца… Схожу на танцы в Центральный парк… Там такие девочки — закачаешься…»

Как-то во время поездки в Суходольск Минаков побывал на танцах в Центральном парке, и танцующая молодежь произвела на него сильное впечатление. Парни в джинсах, девчонки в макси-платьях выделывали черт-те что — не очень пристойно, но глаз не оторвешь,

— Здравствуйте.

Кто-то сзади дотронулся до Костиного локтя. Минаков оглянулся. Перед ним стояла та, которую он ждал. На женщине был светлый костюм, в руках алые гвоздики. Шедшие мужчины оглядывались на нее.