Палаточный лагерь был не маленьким, ибо Туя являлась речкой, в узких кругах широко известной, и группы водников приезжали сюда за адреналином не только из близлежащих сибирских городов, но даже из Москвы и Питера, а пару раз и вовсе занесло каких-то иноземцев из любителей экстремальной экзотики. Фирменное снаряжение оных, включая ярко-оранжевые надувные плоты, вызывало у людей знающих лишь саркастическую усмешку, надо сказать — вполне оправданную, ибо помпезные «рафты» кичливых антиподов на порядок уступали самодельным плавсредствам бородатых отечественным пилигримов. По всем показателям. Не говоря уж о мастерстве и опыте.

Вошедших в лагерь гостей встретили безо всякой опаски. Напротив, пригласили к костру и даже угостили горячим наваристым супчиком. Познания Кастета, по правде сказать, оказались вовсе не такими глубокими, как он наивно полагал, ибо байдарки во всем городке не было ни единой — не та была река, чтобы по ней на байдарке ходить, — поэтому насытившихся и ставших от этого вполне благодушными визитеров без долгих расспросов — надо людям, так почему бы и не помочь? — переправили на левый берег на огромном ярком желто-красном катамаране с кокетливой надписью «In vina veritas» на носу правого баллона.

— Слышь, братан, не скажешь, как бы нам половчее до Петрашевского добраться? — обратился Бивень к дородному бородатому дядьке в синей хоккейной каске, сидевшему верхом на баллоне рядом с непонятной надписью.

— Легко! — ответствовал бородатый, судя по характерному выражению — москвич. — Пройдете перпендикулярно руслу километров пятнадцать, там будет ручей, он потом в Тую впадает, а там идет наискось, вот так, — дядька рукой показал, как именно, — в общем, мимо не пройдете. А от него до этого вашего Петрашевского меньше дня пути на юго-восток. Только у ручья вам лучше заночевать, а то по ночи заблудитесь. И азимут возьмите, не то налево поведет, аккурат к Нижней Туе выйдете… — и, попрощавшись, он с напарником погнал катамаран сильными гребками обратно на правый берег.

— Слышь, Бивень, че он гнал-то, в натуре? — спросил вожака Лысый, изрядно ошарашенный обстоятельной речью дядьки в каске. — Я ни в че не въехал. Куда от русла-то идти, е-мое? Преп… перд… ну, блин, не русский какой-то!

— Это, братан, значит, спиной к реке — и вперед, вперед, все время по прямой, — ответил за Бивня Кастет. Видимо, в Советской Армии его обучили не только «салабонов» гонять и, стоя на посту и заслышав лай караульной собаки, дублировать ее голосом, но так же и многим действительно полезным вещам.

— А че потом взять-то надо? — продолжал допытываться настырный «бык».

— Азимут… Не въехал? Ну, направление надо взять, понял?

— Ну, понял. Так бы и базарил, конкретно, — Лысый поскреб под мышкой и после долгого раздумья добавил: — Не, точно не русский…

К наступлению темноты братва выбралась, наконец, на поляну, через которую протекал обещанный бородатым ручей.

— Ну че, бригадир, как мыслишь: в Петрашевское это гребаное пойдем или дальше козлов этих искать будем?

Кастет, устало развалившийся на сухой мягкой хвое, подсунув под голову похудевшую сумку, вопросительно смотрел на командира, а Лысый, закуривавший мятую сырую сигарету, поднял глаза, в которых явственно читался тот же вопрос.

— Где ж их теперь найдешь, е-мое, — задумчиво ответствовал глава группы, — мы и сами-то черт знает где очутились, в натуре… Не, братва, мы уж завтра как встанем, так напрямик в эту деревню почапаем. Пусть теперь Вова сам по тайге лазит, если хочет, конкретно. А мы в баньке париться будем. А то, блин, совсем там разжирели небось за три-то дня, в натуре. Совсем, блин, мышей не ловят… А может, наши уже лохов этих и повязали…

Мы стояли на высоком — метров десять — обрыве и с тоской взирали на бурлящий под нашими ногами поток. Переплыть его со страховкой было, в принципе, можно, но вот как спуститься по строго вертикальной скале к воде? И как потом подняться на точно такие же скалы противоположного берега? Альпинистскими навыками никто из нас не обладал, даже опытные Лелек с Болеком признали себя абсолютными профанами. А если бы и обладал — что ж он, один бы дальше пошел, бросив остальных вести первобытный образ жизни в этом междуречье?

Как ни странно, выход из сложившегося положения нашел именно я. Стоял, стоял себе на берегу, да и вспомнил прочитанную еще в далеком детстве книгу сэра Артура Конан-Дойла о похождениях громогласного профессора Челленджера со товарищи (не путать с американским шаттлом) в Затерянном мире. Там герои, оказавшиеся в аналогичной ситуации, срубили… или спилили? Уже не помню… огромное дерево и по нему, как по мосту, перебрались на неприступное высокое плато.

Я тут же поделился своими соображениями с зачарованно глядящей на дикий разгул водной стихии компанией.

— Ну, это в книжке… — протянул Михаил. — Хотя попробовать, конечно, стоит. Собственно говоря, выхода у нас все равно другого нет.

Деревьев необходимой высоты на обрыве росло предостаточно. Мы наметили наиболее нам подходящее, Лелек вытащил из рюкзака пилу, напоминавшую больше велосипедную цепь с зубьями, и они с Сергеем принялись за дело. Через некоторое время мы с Мишей их подменили. Потом пилили Сергей с Болеком, а Лелек координировал их действия, так как процесс, поначалу казавшийся бесконечным, все же подходил к успешному завершению.

— Достаточно! — скомандовал внимательно наблюдавший за работой пильщиков Лелек. — А теперь — разом! Только осторожнее, прыгать будет! — и уперся руками в уже слегка накренившийся в сторону потока шершавый смолистый ствол.

Кто или что будет прыгать, я не понял, а спросить не успел, потому что прочно, казалось, обосновавшееся на уступе дерево, слегка затрещав, подалось вдруг под нашими общими усилиями и, набирая скорость, стало заваливаться.

— Назад! — заорал истошным голосом Михаил и я, не успев ни удивиться, ни испугаться, машинально отскочил метра на два. То же самое незамедлительно исполнили и все остальные.

Длинный могучий ствол, взметнув тучу песка и пыли, прочертил кроной дугу, гулко ударился о камень правого берега, подпрыгнул, ударился снова, уже тише, и вдруг со страшным треском разломился на две неравные части. Оставшийся на нашем берегу необхватный комель резко задрался вверх и исчез в провале. Лишь теперь я понял, что имел в виду Лелек, говоря: «прыгать будет», а когда понял, покрылся холодным потом, представив, что непременно случилось бы с нами всеми, не отпрыгни мы по Мишиной команде.

Заглянули с обрыва вниз — исполинские обломки лежали поперек реки и разъяренная вода переливала через почерневшие лапы белопенным буруном.

— Еще елок пятьдесят свалим — будет плотина. По ней и переберемся, — мрачно пошутил Болек.

— Суховатое было, зараза, — зло сплюнул под ноги запарившийся Сергей. — Надо нам эта… какую-нибудь дровину посвежее валить, чтобы не треснула.

— М-да… Делать нечего, друзья мои, — вздохнул Миша. — Лелек, где пила?…

Следующая попытка оказалась более удачной. Ствол рухнувшей ели удар о скалы выдержал достойно и ломаться не стал. По образовавшемуся вполне приличному мосту мы и перебрались, наконец, на другой берег, спотыкаясь о многочисленные ветви, которые, казалось, сами лезли под ноги, так и норовя сбросить непрошеного гостя в ревущий провал, и ежесекундно хватаясь за них, как за перила, исколотыми хвоей руками.

Перекурили. Миша наметил маршрут дальнейшего движения — километров двенадцать на юг, до обозначенного на карте и шедшего параллельно Нижней Туе ручья. Там — ночевка, так как, во-первых, вымотались все за сегодняшний богатый событиями день чрезвычайно, а во-вторых, идти от ручья до Петрашевского ночью было бы чистой воды безумием. Тем более что небольшое в масштабах карты расстояние — километров двадцать пять — на деле дай бог за полный ходовой день одолеть. Мы это уже многократно успели испробовать на своих собственных шкурах, а потому прекрасно знали, как сильно отличается то, что изображено на карте, от того, по чему шлепают усталые ноги в разбитых кроссовках…