С точки зрения времени, по-видимому, основным явлением должно быть признано проявление принципа Реди, т. е. смена поколений»⁴.

Длительности существования жизни, нашей планеты, Солнечной системы и вообще Вселенной — если основываться на самых распространенных представлениях, которые были в 1930-е годы и есть теперь, — одного порядка. Этот порядок — 10⁹ (то есть миллиард) лет. Уже отсюда надо заключить, что жизнь — не незначительная подробность Космоса. И совершенно ясна недостаточность физико-механической картины мира, безжизненный синтез Космоса. Живое, существующее столько же лет, сколько и неживое, не может быть лишним в общем представлении о мире.

Тем более, если обратиться ко второму понятию, наравне с биологическим временем создающему необратимость, к «оборотной стороне» ее, то есть к пространству. Если биологическое время позволяет различать прошлое и будущее, то есть создает асимметрию времени, то с пространственной стороны такую же роль играет диссимметрия.

Несмотря на свой устрашающий вид, слово «диссимметрия» обозначает довольно простое явление. Отвлечемся на минуту от статьи «Новая физика», где это понятие стоит в центре анализа.

Все живое состоит из плавных, текучих, неровных, «неправильных» фигурок. Оно избегает явных симметрических фигур: кубов, квадратов, ромбов и т. п. Одна половина древесного листа никогда не совпадает с другой, левая часть тела животного — с правой частью. Организмы асимметричны. Причем не только в целом, но и на уровне своих внутренних частей — клеток, клеточных органелл или внутренних органов. Везде находят «кляксы» белка, спирали, капли, закругления самых причудливых форм.

Но если у фигуры нет ни центра, ни оси, ни плоскости симметрии, у нее остается одна возможность повторить себя — в зеркальном изображении. Любая молекула, кристалл неправильной формы имеют двойника из Зазеркалья. Если есть правая фигура — то может быть и всегда есть левая. Все тела природы так и построены. Если они несимметричны, то состоят из смеси двух одинаковых по химическому составу и строению, но противоположных зеркально тел. Их называют изомерами.

Если мы будем синтезировать некое вещество в лаборатории, оно и будет образовываться у нас всегда в двух видах — левом и правом. Количество левых и правых изомеров будет в начале синтеза неравное. Но по мере работы результат будет усредняться. И чем больше мы будем выпускать вещества, тем точнее установится соотношение 50 на 50. Это всем известный закон больших чисел. Такое равное соотношение называется рацемичным. В природе поровну левого и правого. Но это в неживой природе.

Как и лаборатория, живой организм тоже занимается синтезом, приготавливая из питательного субстрата вещество своего тела. Но когда стали разбираться, какие именно изомеры производят живые организмы, то стали в тупик.

Первым прикоснулся к загадке Луи Пастер. Изучая асимметричные вещества, он нашел сначала причину поляризации ими света. Молодой химик, работавший в лаборатории своего учителя Био, обратил внимание на то, что некоторые растворы органических кристаллов иногда поляризовали свет, то есть вращали плоскость поляризации и, значит, были асимметричными, а другие нет. Рассматривая кристаллы винно-каменной кислоты, он обратил внимание, что одни кристаллы можно назвать левыми, другие — правыми. Их смесь, если ее растворить, и давала нейтральный раствор, который не вращал плоскость поляризации.

Однажды Пастер пинцетом отделил правые кристаллы от левых, растворил их по отдельности и увидел в микроскопе яркую картину поляризации каждого раствора. Так он открыл причину поляризации. Первооткрыватель, как Архимед, с криком помчался по коридору в кабинет к мэтру. Узнав причину радости, Био со слезами на глазах обнял своего талантливого ученика.

Пастер назвал явление диссимметрией, как бы удвоенной асимметрией.

Но загадка только подстерегала его. Когда Пастер стал работать с продуктами брожения, то увидел, что дрожжевые грибки производят не рацемические продукты, как можно было бы думать, то есть смесь левых и правых изомеров, не вращающих плоскость поляризации, а как раз диссимметрический продукт, всегда вращающий плоскость поляризации.

Бактерии и дрожжевые грибки, которые он изучал, действовали, как он своим пинцетом. В их продуктах куда-то исчезло одно и оставалось только другое вещество. И как бы он ни видоизменял условия опыта, результат всегда был один и тот же. Любой организм синтезировал только диссимметричное вещество, в основном левое.

Далее выяснилось, что не только продукты жизнедеятельности бактерий и грибков, но и сами живые тела состоят из диссимметрических фигур — из изомеров одного вида.

Пастер понял, что открыл мировое явление, имеющее какое-то огромное значение. Его он, кстати, и ценил в своей научной жизни больше, чем все остальные открытия.

Загадка же заключалась в том, что все законы природы, относящиеся к физико-механическим объектам, запрещают такой синтез. Действие равно противодействию, левое должно быть равно правому. По всем законам допускается только рацемический синтез, но не диссимметрический. Выходит, законы природы ограниченны. Всё в мире стремится к усреднению, к равновесию, к равномерному распределению. Сглаживаются горы, нивелируется температура, смеси перемешиваются. Всё в мире, предоставленное само себе, стремится к меньшей затрате энергии, а не к разделению, на которое требуется дополнительная энергия.

И только живое действует строго наоборот. Оно производит левое и правое в разных соотношениях: 60 на 40 или 80 на 20, но в самых жизненно важных веществах, например, зародышевых — 100 процентов одного вида. Все белки в живом организме — только левые, а все сахара, например, правые.

В дальнейшем открытие Пастера математически обобщил Кюри, сформулировав принцип: диссимметрия явления порождается диссимметрией причины того же вида или типа.

Загадочное явление неотступно приковывает умственный взор Вернадского. Ведь путь, открытый Пастером и Кюри, зарастает травою забвения, говорит он. За 80 лет наука ни на шаг не продвинулась в объяснении явления, хотя фактов диссимметрии накапливается все больше и больше.

А между тем, если следовать Кюри и считать диссимметрию состоянием пространства, а не просто химическим или кристаллографическим явлением, то нельзя не прийти к простому умозаключению: диссимметрия пространства есть аналог асимметрии времени. Биологическое время выражается в неравенстве, в асимметрии прошлого и будущего: организм рождается, созревает, дает потомство, умирает и никогда не движется в обратном направлении. Точно так же в пространственном смысле живое никогда не движется от левого к рацемичному, только наоборот — превращает пространственно рацемичные смеси в пространство одного вида — диссимметрическое.

И потому то математическое следствие, к которому пришла новая физика — о связности и зависимости друг от друга пространства и времени, что позволило их объединить в одно понятие — пространство-время, существует сначала и реально в живом мире и более ярко, понятно и измеримо. Чего нельзя сказать о физическом понятии пространства-времени.

Получается, что в явлениях жизни мы можем проникать в изучение пространства и времени так глубоко, как ни в одних других науках.

Уже в своем отчете фонду Розенталя Вернадский пришел к выводу, что наши обычные меры времени, основанные на циклических процессах (маятника, других колебаний и т. п.), неприменимы в изучении явлений жизни, и принял за единицу времени одно поколение. Таким образом, самый главный показатель жизни — размножение — имеет отношение к природе пространства-времени.

Понятие о живом веществе, все возрастая и возрастая в его собственных глазах, затрагивало теперь такие простые и фундаментальные понятия, как время и пространство, тем самым подтверждая его космический статус. Без живого вещества невозможно понять порядок и гармонию природы. Именно гармония и порядок, красота и есть космос, по древним представлениям. Вернадский ясно понимает, что ему нужно как можно скорее ввести свое главное достижение в научный оборот. В начале октября 1929 года он возвратился домой и решил собрать воедино все свои статьи по теме живого вещества с 1916 года. Получилась солидная по размеру книжка. Назвал ее просто «Живое вещество» и объявил в проспекте академического издательства на 1930 год.