Самым страшным был жилищный вопрос. Когда один ветеран покончил с собой — ему негде было жить, — профсоюзный деятель, знакомый с ситуацией, заметил: «Понимаю, каково ему было. Когда воевали ребята в Афганистане, им, небось, золотые горы обещали, а завод не может сразу квартиру дать — нет такого постановления. К тому же, поймите, строим мы дома сами, хозрасчетным способом, с горем пополам. Саша в льготной очереди был девятнадцатым. Перед ним — ветераны Великой Отечественной, те же “афганцы”, которые раньше пришли на завод»^{542}.

Советский Союз всегда был очень бедной страной. Ресурсов на социальное обеспечение никогда не хватало. Так что при всем желании возвращавшиеся из Афганистана военные редко когда могли воспользоваться своими привилегиями. Офицер, воевавший в Афганистане, объяснял это так: «Уровень экономического развития страны определял уровень социальной помощи, которую государство могло предоставлять разным социальным слоям. Если бы у нас не было проблем с жильем, у нас не было бы и проблемы с поиском жилья для афганцев… Дело не в бессердечности, не в недостатке внимания, а в проблемах, что имеют место в стране»^{543}.

Неудивительно, что немногие ветераны видели проблему в таком ключе. Им казалось, что общество обделило их даже моральным признанием, на которое они были вправе рассчитывать. Данные им обещания не были выполнены. Им приходилось бороться даже за причитающиеся им скудные льготы. А некоторые сограждане испытывали к ним неприязнь именно из-за этого^{544}.

В одном аспекте (вследствие ослабления государственной опеки над обществом) положение «афганцев» отличалось от положения ветеранов прошлых войн. Теперь граждане могли создавать ассоциации. Ближе к концу войны начали работу несколько официальных и полуофициальных организаций, которые должны были помогать ветеранам напрямую и от их имени договариваться с властями. Впрочем, значение этих структур не стоит преувеличивать: некоторые из них, особенно в первые годы, были не слишком эффективны, другие — коррумпированы. И слишком близки к власти.

В 1986 году ВЛКСМ учредил управление по афганским вопросам. В апреле 1990 года Верховный совет образовал комитет по делам воинов-интернационалистов. Среди его членов было тринадцать «афганцев»^{545}. В 1989 году Александр Котенов, сын советского офицера, четыре года проведшего в ГУЛАГе, основал Союз ветеранов Афганистана (СВА). Подорвавшись на мине и распрощавшись с иллюзиями о справедливости войны, Котенов стал военным историком. В 1991 году СВА, по его утверждению, представлял больше трехсот тысяч ветеранов-афганцев». В 1995 году Котенов ушел из СВА в знак протеста против государственного вмешательства в дела организации^{546}.

Российский союз ветеранов Афганистана (РСВА) был создан как филиал СВА в ноябре 1990 года. На его учредительном съезде выступили генерал Варенников, вице-президент Александр Руцкой, митрополит Питирим и начальник Генштаба генерал Моисеев. Первым председателем РСВА был Евгений Лягин. В конце 1991 года его сменил Котенов, а в 2001 году председателем стал Франц Клинцевич, замполит 345-го гвардейского отдельного парашютно-десантного полка.

В 1991 году был создан Российский фонд инвалидов войны в Афганистане (РФИВА). Его деятельность протекала весьма бурно. Председателя фонда Михаила Лиходея убили в ноябре 1994 года. Два года спустя следующий председатель Сергей Трахиров и еще четырнадцать человек погибли (а двадцать четыре — получили ранения) при взрыве бомбы, когда возлагали венки у памятников «афганцам» на Котляковском кладбище в Москве. Расследование не принесло особых результатов. Одного из подозреваемых судили только летом 2007 года^{547}. После этого Российский фонд инвалидов войны в Афганистане переименовали в Общероссийскую общественную организацию инвалидов войны в Афганистане.

В 1997 году генерал Громов учредил организацию «Боевое братство». Опираясь на тесные связи с властями, она стала одной из самых влиятельных ветеранских организаций нового столетия. «Братство» с энтузиазмом встретило эпоху интернета, открыло общенациональный и региональные сайты и утверждало, что это крупнейшие проекты такого рода в России.

Благодаря особенностям приватизации Ельцин сумел наделить ветеранские организации рядом привилегий: налоговыми льготами, коммерческими преференциями, таможенными льготами на алкоголь, табак и нефтепродукты, доступом к иностранной валюте, санаториям и предприятиям стоимостью миллионы рублей. Организации вроде «Национального фонда спорта» получили сходные преференции. Такая практика была еще одним признаком распада и фрагментации государства. По сути, политики переложили на частный сектор ответственность за людей, сражавшихся за государство. В условиях хаоса и коррупции начала 90-х годов это были в каком-то смысле легкие деньги. Некоторые руководители ветеранских организаций изрядно разбогатели. Только 24% (по некоторым оценкам, 9%) денег реально попали к солдатам-инвалидам, которым они предназначались^{548}.

Эту сомнительную систему начали пересматривать еще до взрыва на кладбище в 1994 году. В 1995 году авторы поправок к закону «О ветеранах» наконец признали «афганцев» полноценными ветеранам и наделили их соответствующими льготами^{549}. По закону ветераны всех категорий получили довольно широкие социальные льготы, но, к сожалению, они были не лучше обеспечены финансированием, чем прежде. Еще больше запутывало дело принятое в 2004 году решение российского правительства монетизировать льготы (в условиях инфляции этот шаг выглядел сомнительным). В ходе реформы местного самоуправления 2006 года ответственность за управление льготами снова оказалась перераспределена. Впрочем, благодаря быстрому развитию российской экономики после 2000 года возможности государства выполнять финансовые обязательства перед гражданами заметно расширились.

Поскольку одной из своих задач ветеранские организации считали развитие патриотизма и уважения к Вооруженным силам, особенно среди молодых людей, место в более самоуверенной путинской России было им обеспечено. Некоторые их лидеры пошли в политику. Франц Клинцевич в 2007 году стал зампредседателя пропутинской фракции «Единая Россия» в Государственной думе и зампредседателя Комитета по делам ветеранов. Осенью 2007 года несколько ветеранских организаций поддержали избирательную кампанию Путина и «Единой России»^{550}.

Солдатам, возвращающимся с войны, приходится приспосабливаться к миру, не способному понять, через что они прошли, к людям, которые не были на войне и которым она не интересна, или же интересны только рассказы о подвигах, а не травмирующая реальность сражений. Солдаты видят ужасные вещи и порой творят что-то ужасное. Они страдают от кошмаров, ссорятся с женами, прибегают к насилию дома и на улице, они падают на землю при громких выхлопах автомобильных двигателей, их чрезвычайно задевает смерть детей^{551}. Такая реакция может наступить через месяц или через год после событий, ее спровоцировавших. Страдальцы могут отгонять воспоминания, подавляя свои эмоции, костенея душой. Такое состояние может сохраняться месяцами или годами. И поскольку они служили в армии, где в почете героизм, дисциплина, мужество и твердость, им трудно говорить о своих переживаниях или обращаться за помощью к кому-то за пределами узкого круга коллег-ветеранов^{552}.