Удары молота были неспособны расколоть орех — настичь ускользающую, лишенную центрального командования армию партизан. Непосредственные задачи этих операций, как правило, выполнялись: осада с заставы снята, база повстанцев уничтожена, долина занята. Но у русских никогда не хватало людей, чтобы контролировать занятую территорию. После успешной операции они возвращались на базы и передавали полномочия своим афганским союзникам. А военным и гражданским чиновникам не удавалось работать с враждебно настроенным населением. Под моральным и политическим давлением со стороны моджахедов они оставляли свои посты, дезертировали или переходили на сторону врага.

Так что русские (как и другие армии, приходившие в Афганистан до и после них) обнаружили, что когда захватываешь землю, тебе нужны войска, чтобы ее удержать. Они могли господствовать над городами и кишлаками днем, но моджахеды правили там ночью. Советские силы не смогли разжать хватку мятежников в сельской местности или закрыть границу, через которую те получали припасы.

В сущности, советские войска хорошо владели тактикой, но у них не было реалистичной стратегии. Они выигрывали битвы, но не могли одержать убедительную победу в войне. Все их усилия, как военные, так и политические, оканчивались ничем. В итоге у них не осталось выбора: пришлось пойти на все, лишь бы выпутаться из этой истории.

Армия — институт, организующий и канализирующий насилие, применяемое для отстаивания неких национальных интересов. Армия помогает сконцентрировать чувство патриотизма, самопожертвования и солидарности, которые требуются государству ради его внутренней устойчивости, а порой и для самосохранения.

Насилие непросто контролировать, и армиям приходится справляться с насилием в собственных рядах, равно как и с жестокостью по отношению к врагу и мирному населению. Иначе им грозит утрата дисциплины и функциональности. Известна суровая решимость Веллингтона держать свою армию — «подонков общества, завербовавшихся ради выпивки», — под контролем. Однако и ему это не всегда удавалось.

Но командирам также нужно было поддерживать боевой дух своих людей, а также — что само по себе важно для сплоченности — честь мундира. Вновь и вновь во всех армиях это приводит к обходу закона и укрывательству: военачальники пытаются остановить распространение информации о военных преступлениях или хотя бы смягчить их последствия. Так, из-за давления военных и общественного мнения власти США не решились привлечь к ответственности всех виновников бойни во вьетнамской общине Сонгми в 1968 году[51]. Командиры 40-й армии сталкивались с тем же. Генералы отчитывали их за то, что они не обеспечивают жесткую дисциплину. И поэтому они в страхе за свою карьеру зачастую списывали самоубийства и убийства на боевые потери. Некоторые преступления скрыть было невозможно. Но во множестве случаев офицерам удавалось избежать расследования собственных действий или поступков солдат. А действия вроде уничтожения кишлаков, подозреваемых в укрывательстве повстанцев или в обстреле, считались легитимными или, по крайней мере, неизбежными аспектами военных действий.

Сороковая армия четко давала солдатам понять, что им грозит за недостойное поведение. В 1985 году армия выпустила небольшую брошюру: «Быт, нравы и обычаи народов Афганистана. Правила и нормы поведения военнослужащих за рубежом родной страны»^{375}. В брошюре описывались страна и ее жители, их религия, их яростное стремление к независимости, их быт, одежда и пища, обычаи гостеприимства и кровной мести, ритуалы, сопровождающие рождение, вступление в брак и смерть. Затем приводились простые правила поведения: помни, что ты — представитель своей армии, и будь достоин своей исторической миссии; знай и уважай обычаи местных жителей, даже если они не совпадают с твоими; очень внимательно и уважительно относись к афганским женщинам; не мешай мусульманам во время молитвы и не входи в мечеть без важной причины; остерегайся шпионов; не пей из оросительных каналов; не покидай лагерь и не соглашайся на чье-либо гостеприимство без разрешения. Вводились жесткие запреты на торговлю, особенно наркотиками.

В заключении говорилось: «Воин, помни! За совершение по своему недомыслию, беспечности или умышленно противозаконных действий на территории ДРА по отношению к афганским гражданам ты несешь ответственность согласно Уголовному кодексу РСФСР и других союзных республик и закону “Об уголовной ответственности за воинские преступления”». Умышленное убийство каралось заключением на срок до десяти лет, а при наличии отягчающих обстоятельств (в том числе опьянения) виновному могла грозить смертная казнь. Грабеж с применением насилия и контрабанда также могли наказываться десятью годами тюрьмы.

Угрозы были не пустыми. Советским военным прокурорам в Афганистане приходилось иметь дело с целым букетом преступлений: убийствами, мародерством, изнасилованиями, употреблением наркотиков, дезертирством, нанесением себе увечий, кражами и насилием в отношении местного населения. Виновным выносили суровые приговоры, включая тюремное заключение, отправку в дисциплинарные батальоны в СССР, а в ряде случаев расстрел. Был момент, когда в печально известной тюрьме Пули-Чархи под Кабулом содержалось две сотни советских солдат, обвиняемых в разного рода преступлениях против афганского населения, в том числе убийствах. К концу войны больше двух с половиной тысяч советских солдат отбывали заключение, более двухсот — за умышленное убийство^{376}.

Пока архив военной прокуратуры не будет опубликован, какие-либо надежные оценки давать невозможно. А доступная статистика довольно неоднородна. Генерал, выступавший перед командирами 40-й армии в 1988 году, заявил, что в 1987 году число преступлений сократилось с 745 до 543. Он назвал несколько частей, где ситуация была совсем тяжелой: разведотряды, известные нетрепетным отношением к дисциплине, ВВС, 108-я и 201-я мотострелковые дивизии, 66-я и 70-я отдельные мотострелковые бригады, 860-й отдельный мотострелковый полк. По другим данным, в отношении советских солдат в Афганистане было возбуждено 6412 уголовных дел, в том числе 714 по обвинению в убийстве, 2840 — в продаже оружия афганцам и 534 дела, связанных с торговлей наркотиками^{377}.

Невзирая на санкции, солдаты совершили множество жестокостей как поодиночке, так и коллективно. Виновники оправдывали себя: «Они поступили так с нами, поэтому у нас есть право поступить так с ними». Советские командиры считали нужным доносить до подчиненных истории о том, как моджахеды казнят и пытают пленных.

Рассказы эти имели под собой основание: в конце концов, такова была давняя афганская традиция, свидетелем которой был еще Киплинг. Второстепенный лидер моджахедов хвастался, что ввел в практику сдирание кожи с русских, попавших в засаду, после чего их, еще живых, окружали минами, чтобы поймать в ловушку и спасателей^{378}. Варенников описывал катастрофу, которой обернулась в апреле 1985 года операция одной роты 22-й бригады спецназа. Дело было в восточных горах провинции Кунар, где двадцать лет спустя вели ожесточенные бои американцы. Рота не ожидала сопротивления. На них напали из засады, и тридцать один человек погиб. При попытке забрать тела павших советские силы потеряли еще троих. Оказалось, что семь солдат покончили с собой, лишь бы не сдаваться. Остальных изувечили или сожгли заживо. Варенников встречался с одним из выживших, сержантом — тот сошел с ума^{379}.