Бойцы «мусульманского» батальона отправились домой 9 января. Перед отлетом у них изъяли все сувениры: кинжалы, пару пистолетов, транзисторный радиоприемник и магнитофон. Потом ходили слухи, что бойцы привезли из дворца драгоценности. На самом деле у них не было с собой ничего, кроме личного оружия — даже документов. Они знали, что добились чего-то выдающегося. Но они также знали, что их правительство намерено сохранить подробности свержения Амина в тайне. Один молодой офицер был даже уверен, что их самолет собьют, чтобы замести следы. Возможно, эта дикая, иррациональная мысль была симптомом стресса. Или свидетельством того, как солдаты относились к государству, которому служили^{161}.

Формирование 40-й армии стало триумфом импровизации. Но оно сопровождалось множеством серьезных недочетов, возможно, и не сыгравших бы особой роли, если бы армия смогла избежать тяжелых боев и покинуть страну через год с небольшим, как изначально планировалось. Но когда войска обосновались в Афганистане, промахи — неадекватное жилье, дефицит запасного обмундирования, безвкусная и нездоровая пища, примитивные санитарные условия — дали о себе знать. Выделенные на исправление недостатков средства не пришли. Практически полный крах армейской системы медицинского обслуживания причинил войскам больший вред, чем действия противника. 

Сначала 40-я армия по большей части состояла из недоукомплектованных частей из пограничных военных округов. В этих «кадрированных»[30] частях служили только ключевые офицеры и прапорщики, и в случае мобилизации их состав необходимо было пополнить за счет призванных из запаса офицеров, сержантов и рядовых — более пятидесяти тысяч человек. Среди них было много узбеков и таджиков, и, вопреки мнению многих западных экспертов, солдаты из Средней Азии вполне успешно выступали против своих афганских братьев по вере. Армия реквизировала у местных заводов и колхозов около восьмидесяти тысяч единиц транспорта. Для доставки солдат задействовали даже такси^{163}.

Ответственность за мобилизацию легла на Среднеазиатский военный округ, штаб которого находился в Алма-Ате, и на Туркестанский, со штабом в Ташкенте^{164}. Эти два округа прежде не предпринимали столь масштабных операций, так что местные власти, военкоматы и сами военные части оказались не готовы к выполнению поставленной задачи. В интересах безопасности им сообщили, что речь идет об учебной мобилизации и что их главная забота — показать, насколько быстро они способны укомплектовать части. Вопросы качества отошли на второй план. Мобилизация натолкнулась на серьезный дефицит специалистов (водителей бронемашин, артиллеристов и так далее), поскольку местные резервисты, как и большинство солдат в Средней Азии, служили в строительных или мотострелковых частях, где необходимые навыки освоить было невозможно. Многих служащих запаса не удалось найти: их имена или адреса были записаны неверно. Другие приносили поддельные медицинские справки или уклонялись от получения повестки. Среди солдат запаса было много студентов, не служивших в армии и не имевших практических военных навыков.

К весне 1980 года численность 40-й армии достигла примерно 81 тысячи человек, из которых 62 тысячи попали в части первого эшелона. Им были приданы шестьсот танков, полторы тысячи БМП, почти триста БТР, девятьсот орудий, пятьсот самолетов и вертолетов. Разношерстный реквизированный транспорт скоро вернули владельцам, а резервистов заменили кадровые офицеры и призывники. Присутствие этих солдат в Афганистане регулировало двустороннее межправительственное соглашение, в котором оговаривались материальная база, предоставляемая советским войскам, места их дислокации (шестнадцать городов) и пять выделенных для их нужд аэропортов^{165}.

В конечном счете 40-ю армию составили три мотострелковых дивизии, воздушно-десантная дивизия, четыре отдельных мотострелковых полка и бригады, отдельная десантно-штурмовая бригада и отдельный парашютно-десантный полк, две бригады специального назначения, подразделения связи, разведки и тыла и инженерно-ремонтные части, а также — уникальный случай — собственные ВВС: истребители-бомбардировщики, вертолеты, транспортные самолеты, авиаремонтные части и части охраны. В лучшие дни армия насчитывала 109 тысяч мужчин и женщин. Кроме того, в поддержку ей были выделены пограничные войска КГБ и внутренние войска МВД (см. Приложение 2).

Задача 40-й армии и ее командующих в момент вторжения в Афганистан казалась ясной и достижимой. Русские вмешались, чтобы положить конец ожесточенной вражде в НДПА и вынудить коммунистическое правительство к радикальной перемене чрезвычайно непродуктивной политики. Перед армией не ставилась цель захватить или оккупировать страну. Она должна была занять города и зачистить дороги, а затем покинуть Афганистан, как только правительство и его армия будут в состоянии принять ответственность на себя.

Вначале этот план выглядел внятной стратегией, но в итоге оказался лишь непрактичным пожеланием. Русские хорошо понимали, что проблемы Афганистана можно решить только политическими средствами, и Андропов с самого начала доказывал, что режим не удержится на советских штыках. Но СССР также надеялся, что афганский народ в итоге примет обещанные перемены: стабильное правительство, законность и правопорядок, улучшение здравоохранения, сельскохозяйственную реформу, экономическое развитие, образование для мужчин и женщин.

Однако обнаружилось, что большинство афганцев предпочитает жить своим умом и не намерено отказываться от традиций под давлением кучки иностранцев-безбожников и доморощенных неверных. Русские не пытались, да и не могли разрешить этот фундаментальный стратегический вопрос. Ожесточенная гражданская война, с которой они столкнулись, началась задолго до их появления и продолжалась семь лет после их ухода, вплоть до победы «Талибана» в 1996 году. В этой войне верность была понятием изменчивым и многосложным. Отдельные люди и целые группы переходили с одной стороны на другую либо, при всякой возможности, договаривались друг с другом о прекращении огня или о ведении торговли. Между теми, кто занимал в войне одну сторону, также вспыхивала кровопролитная вражда: те или иные лидеры и группировки пытались добиться для себя преимуществ. Советским войскам выпало вести войну наихудшего свойства — с партизанами, которую они не предвидели, для которой не были достойно подготовлены и оснащены. Обе стороны вели себя чрезвычайно жестоко, каждая допускала казни, пытки и гибель мирных граждан, уничтожение их жилищ и средств к существованию. Советские войска, как и другие силы, вторгавшиеся в Афганистан до и после них, пришли в смятение от того, насколько жестоким и эффективным оказалось сопротивление. Они столкнулись с ним практически немедленно, и это была настоящая насмешка над их планами и надеждами.

Как русские, так и афганцы понимали, что однажды советские войска отправятся домой. Афганцам же придется жить в этой стране и друг с другом еще много лет после того, как последний русский солдат вернется домой. Даже тем афганцам, что поддерживали правительство в Кабуле, молчаливо соглашались с присутствием русских или даже приветствовали их приход, всегда приходилось прикидывать, что станется с ними после ухода советской армии.