Попрощавшись с матерью Насти, Женька направился к выходу, но в конце длинного коридора неожиданно замедлил шаг. Вход в реанимационное отделение был прямо перед ним. Двери были плотно закрыты, и он, оглянувшись и убедившись, что за ним никто не наблюдает, осторожно потянул на себя ручку. Небольшое помещение, по обеим сторонам которого находились четыре палаты, было пусто, и он наугад шагнул к дверям одной из них.
— Вы — кто?! Сюда нельзя!.. — увидев его, девушка в медицинском костюме с бейджиком на груди испуганно пробежала через небольшую палату.
— Анастасия Харитонова здесь лежит? — пытаясь разглядеть из-за её плеча, кто лежит на кровати возле стены, шёпотом спросил Журавлёв.
— Вы — кто вообще?! — девушка возмущённо попыталась вытолкнуть его из помещения, — Сюда вход посторонним воспрещён!
— Я не посторонний, — не сдвинувшись с места, он перевёл взгляд с кровати на медсестру, — это же она… Настя.
— Выйдите немедленно! Я сейчас позову заведующего!
— Я сейчас выйду, — Женька с готовностью кивнул, — можно, я на неё только посмотрю?
— Вы — муж? — уже более мирным тоном спросила девушка.
— Нет… то есть, да… Бывший.
— Ну, хорошо… три секунды смотрите, и на выход.
То, что увидел Журавлёв, заставило его сердце сжаться в твёрдый комок. Настя была бледная, как мел, от чего фиолетовая гематома на лбу казалась ещё более ужасной. Небольшие гематомы и ссадины проглядывали и на её тонких руках, и даже на шее. Сама она спала, видимо, ещё под действием наркоза, плотно прикрыв синеватого оттенка веки.
— Всё, уходите, — медсестра легонько подтолкнула Женьку к выходу, — не дай Бог, врачи зайдут.
— Она не приходила в себя? — чуть придержав дверь, он обернулся к девушке, — Она же должна помнить, кто это сделал?
— Пока не приходила, — та покачала головой, — но, как только придёт, мы сразу сообщим следователю. Наше дело — спасти, а расследует пусть полиция.
Вернувшись домой, Журавлёв вкратце рассказал Милене о визите к врачу, при этом умолчав о разговоре с Ольгой Семёновной. Услышав о том, что Настя потеряла ребёнка, Милена не смогла сразу найти слова для Журавлёва… Она не знала, какие слова сейчас она должна произнести… Ей по-женски было искренне жаль Настю, и именно ей она бы смогла высказать своё сочувствие и оказать помощь, которая была бы в её силах. Но вот для Женьки таких слов она найти не смогла. В то же самое время, она с ужасом прислушивалась к себе, понимая, что в глубине души испытывает какое-то подобие облегчения от того, что ушла серьёзная проблема, мешающая их счастью. Она боялась признаться самой себе в том, что рада тому, что Журавлёв теперь принадлежит только ей, ей одной… Она прислушивалась к своим ощущениям и приходила от них в настоящий тихий ужас…
— Женя, — отчаянно борясь с собой, Милена положила ему на плечи ладони, — я понимаю, что в том, что произошло, есть и моя вина. Она даже больше, чем твоя, и не спорь. Я не знаю, что сказать. Правда, не знаю… Но я хочу, чтобы ты знал. Я всю свою жизнь буду помнить о том, какой ценой мне досталось моё счастье.
— Не надо, Ленка… — он накрыл рукой её ладошку, — Не надо тебе ничего помнить. Что случилось, то случилось… А вина — она только моя. И… ты была права. Я слишком близко принимаю всё, что происходит вокруг меня. А это — неправильно. Кстати, это касается и тебя. Поняла? — он впервые за последние сутки улыбнулся и, обернувшись к ней, легко притронулся пальцем к кончику её носа.
— Поняла, — она кивнула не совсем уверенно, — только, Жень… мы всё равно должны что-то сделать, как-то помочь Насте, когда она выйдет из больницы. Она осталась жива — и это самое главное.
— Да… — Журавлёв задумчиво опустил глаза, — Ещё бы узнать, кто это сделал.
Вечером, приехав в «Золотой Лев», где «патрули» в последние полгода стали практически штатной группой, Журавлёв был как никогда молчалив. Отыграв первое отделение, он сразу вышел в зал и присел у барной стойки.
— Привет! — знакомая девушка-бармен игриво улыбнулась из-под каштановой пышной чёлки.
— Привет, — хмуро кивнул Женька.
— Слушай, что там с Настей случилось? Девчонки сказали, она в больнице…
— Да, — выпив глоток водки, Журавлёв мрачно сидел за стойкой, положив на неё локти и уставившись в широкий стакан.
— Так что с ней?! Говорят, её чуть не убили?
— А ты откуда знаешь? — не поднимая глаз, он что-то выстукивал пальцами по гладкой поверхности стойки.
— У нашей посудомойки сестра в том роддоме уборщицей работает, они с Настей из одного города. Вот она рассказала. Так что случилось-то?
— Не знаю, — Женька покачал головой и снова уставился на чуть подрагивающую прозрачную поверхность алкогольного напитка, — пока ничего не знаю.
— Так это правда, что вы больше не живёте? — по тону девушки было понятно, что она заранее знает ответ на свой вопрос.
— Можно подумать, что ты не знала? — усмехнулся Журавлёв, — Мы уже месяца четыре не живём.
— Н-нуу… я слышала… — она слегка замялась, — Но наверняка не знала.
— Теперь узнала? — он, наконец, поднял на неё глаза.
— Ну, да, — девушка улыбнулась, как ни в чём не бывало, — а ты, говорят, женишься?
— Все люди когда-нибудь женятся.
— Да ладно тебе, — она рассмеялась уже совсем весело, — мне же всё интересно, что у вас происходит. Женишься, и правильно делаешь. Настя ведь тоже, говорят, с кем-то жила.
— Вот видишь, сама всё знаешь, а спрашиваешь.
— Кстати, вчера её тут какой-то парень искал. Я ещё удивилась, она у нас уже давно не работает.
— Какой парень? — Женька залпом выпил водку и громко опустил стакан на стойку.
— Такой страшный… Почти лысый, губастый такой…
— Лысый?!
— Ну, не то, что бы совсем лысый, просто волосы очень короткие, совсем короткие… И наколка вот тут, — девушка показала на своё плечо.
— Вчера?! — Женька буквально встрепенулся, услышав описание парня, — Точно вчера?
— Ой! — девушка на мгновение застыла, — Не вчера! Позавчера!
Его подозрение, что Настю спрашивал её бывший сожитель Вячеслав, которого не так давно снова лишили свободы, подтвердилось этим же вечером. Мужчина лет тридцати, ровесник Журавлёва, предъявивший удостоверение следователя, подошёл к нему сразу же после концерта.
— Вы что, совмещаете работу с досугом? — усмехнулся Женька.
— Не совсем, — парень выглядел очень серьёзным и к шуткам, судя по всему, расположен не был, — к сожалению, на досуг времени совсем не остаётся.
Спросив, где находился сам Журавлёв в то время, когда с Настей произошла беда, следователь задал несколько вопросов о недавнем инциденте со Славиком.
— Так его что, выпустили? — Женька непонимающе нахмурился.
— Ну, да, — кивнул следователь, — попал под амнистию, даже не успев отсидеть.
— Как так? Он только освободился, тут же снова попал, и его — под амнистию?!
— Вот такие у нас гуманные законы, — следователь и сам помрачнел.
— Повезло же суке…
— Да, повезло. Но не только в этом.
— А в чём ещё?
— К сожалению, потерпевшая не даёт на него никаких показаний.
— Она что, пришла в себя?
— Да, сегодня вечером. Я веду это дело, поэтому сразу поехал к ней в больницу.
— И что она говорит? Я не вижу никого, кроме этого урода, — Женька уже в который раз за эти дни невольно сжал кулаки.
— Она говорит, что ничего не помнит. И это осложняет следствие.
— А как с отпечатками? На ручке должны были сохраниться… Ну, хотя бы как доказательство того, что он был у неё.
— Вот и с этим не всё так просто. Его отпечатков, к сожалению, в квартире нет. Ни его, ни кого другого постороннего. Только самой потерпевшей, её соседки и тех, кто её обнаружил — Морозовых. Кстати, они ещё не уехали? Я видел всё ваше выступление.
