— А пианино тоже кто-то разукрашивал? — Женька кивнул на инструмент, который, как и остальные предметы вокруг, был расписан в «стиле отца Александра».

— Ну, конечно! — директор кивнула, — Всё наш дорогой батюшка!

— Обалдеть… — пробормотал Журавлёв, подойдя к пианино, — сколько играю, такого не видел.

— А вы умеете играть?! — женщина радостно-удивлённо округлила голубые глаза.

— Ну, так… немного… — открыв крышку, Журавлёв привычно пробежал по клавишам, потом взял несколько аккордов и сыграл подобие короткого марша.

— Я бы не сказала, что это — «немного»… Вы — музыкант? — она пригляделась к нему внимательнее, — Мне кажется, я где-то вас видела…

— Возможно, — он улыбнулся ей в ответ, — если вы любите рок и ходите на наши концерты. Группа «Ночной патруль», слышали?

— Ну, точно! — всплеснув руками, воскликнула женщина, — Я видела вас по телевизору, а ещё в интернете. Ну, когда вас зимой захватили в заложники… Помните?

— Ещё бы, — усмехнулся Журавлёв, — помню.

— Да-да!.. — она всё ещё разглядывала его, как будто хотела убедиться в своей правоте, — Точно — вы!

— Точно, я! — Женьке стало неловко от такого пристального внимания, незаслуженно переключенного на него с отца Александра.

— Буквально две недели назад мы с нашими воспитателями как раз вспоминали этот случай, и нашли в интернете все ролики с вашими интервью… Представляете?! И тут — вы, собственной персоной! — директор перевела восторженный взгляд с Журавлёва на священника, — Представляете, какое совпадение?!

— А что за случай? — судя по всему, тот был не в курсе событий полугодовой давности, и теперь с интересом смотрел то на Женьку, то на директрису.

— Как?! Вы не знаете?! — та искренне удивилась, — Эти ребята ехали на гастроли, и по дороге их взял в заложники мужчина с гранатой… Не слышали?!

— Нет, — отец Александр смущённо развёл руками, — упустил что-то… И, что?

— Так вот же!.. — женщина потрепала Женьку за локоть, — Вот!.. Он же и обезвредил преступника!.. А потом ещё и деньги перевёл на лечение его дочери!

— Ну, во-первых, обезвреживал не я один, — уточнил Журавлёв, — а, во-вторых, деньги перевели все ребята. Так что герой не я. Да и вообще никто не герой. Всё нормально.

— Я, действительно, ничего не слышал об этом случае, — священник растерянно развёл руками, — да я и телевизор-то почти не смотрю…

— Ой, тогда по всем каналам показывали, даже по центральным, — директор никак не могла успокоиться, — а потом о них ещё и фильм сняли, я тоже смотрела!

— Кстати, — закрыв крышку инструмента, Женька снова повернулся к собеседникам, — можно узнать, по какому случаю вы пересматривали все интервью?

— Дело в том… — оглянувшись на входную дверь, женщина внезапно понизила голос, — Дело в том, что три недели назад к нам поступила девочка… Дочь того самого преступника, ради которой он и пошёл на это преступление… Мама умерла, отец — в тюрьме… Родных, которые хотели бы и могли взять её к себе, у девочки нет. В этом году она должна пойти в первый класс, её и определили к нам. Её зовут Маша. Маша Васильченко…

— К вам?! — Женька удивлённо посмотрел ей в глаза, — Как — к вам?.. Они живут в другом городе…

— Да! — директриса почти перешла на шёпот, — Но у неё была онкология… Отец требовал для неё операцию, помните? Так вот, после этого случая её, действительно, прооперировали, и всё прошло удачно… Но нужен постоянный контроль и наблюдение у детского онколога, а ближайшая клиника — только в нашем городе. Поэтому после выписки её и отправили сюда — у нас самые лучшие условия. Мы следим за её здоровьем, но, сами понимаете… Одно дело, когда ребёнок дома, с мамой и папой… Другое дело — интернат.

— А где она сейчас? — Женька вовсе не собирался задавать этот вопрос, он слетел с его губ сам собой, — Её можно увидеть?

— Да, конечно… Но я прошу вас — не говорить, кто вы… Она не знает, что произошло на самом деле с её отцом. Мы говорим, что он уехал в длительную командировку… Девочка очень скучает… Она никак не может привыкнуть, всё время просится домой. Мы опасаемся, что кто-то из старших проговорится… А ей лишний стресс только во вред.

— Я хочу её увидеть.

— Хорошо, сейчас приведу…

…Девочка оказалась худенькой, маленького роста — несмотря на её полные семь лет, на вид можно было дать не больше пяти. Повязанная назад косынка чуть сбилась, обнажив стриженную, с коротким ёжиком волос, головку. Хорошенькое личико было очень бледным, отчего печальные карие глаза казались просто огромными.

— А вот и наша Машенька, — держа ребёнка за тоненькую ручку, представила директор, — она у нас умничка, только очень стесняется…

— Здравствуй! — не дожидаясь остальных, Журавлёв присел перед девочкой, — Тебя зовут Маша?

— Да, — тоненько и печально ответила та.

— А меня — Женя. Что ты любишь?

— Не знаю… — она отвечала, опустив взгляд в пол.

— Может, ты чего-нибудь хочешь?

— Я хочу домой… — Маша подняла на него свои огромные глаза… Глядя в них, Журавлёв почувствовал, как внутри что-то предательски переворачивается… Он очень хорошо знал это ощущение… Оно возникало всегда внезапно и именно тогда, когда он совершенно не был к нему готов… Это ощущение означало только одно: жизнь преподносит ему очередную ситуацию, с которой он не в силах справиться…

Всю обратную дорогу он ехал молча, прикрыв глаза. Он нарочно прикрыл глаза… Пусть его попутчики думают, что он спит. Он не в силах сейчас поддерживать никакой разговор. Эти бесконечные совпадения… Они начались не так давно, но он уже к ним привык… привык настолько, что сейчас даже не удивляется этой встрече…

Отец Александр прав?..

«Доверься Господу. Он сам укажет дорогу…»

Да, священник прав… И он уже не удивляется никаким совпадениям…

Никаким.

Кроме одного.

Глаза… Глаза у девочки были большие, карие… такие же, как у Ленки… Только очень печальные. И сама девочка… она, действительно, похожа на Милену…

Нет… так не бывает. Он, конечно, уже не удивляется ничему. Но…

Т а к н е б ы в а е т.

…Вернувшись домой, он тут же позвонил ей. Телефон по прежнему не отвечал… Сколько они ещё будут там, в Сочи? Три дня?.. Нет, кажется, четыре… Чёртов фестиваль… Если бы не этот фестиваль, Наташка с Димой уже были бы дома, а с ними и она — Ленка… Они вернутся лишь к первому числу…

— Наташка, привет, — поздно вечером, после долгих раздумий Журавлёв набрал знакомый номер, — мне нужно срочно поговорить с Ленкой, а она трубу не берёт… Ты её позови и просто поднеси телефон к уху… Если спит — разбуди… Мне нужно, чтобы она меня услышала…

— Привет, Жень! — Наташин голос был одновременно и радостным, и несколько растерянным, — А её нет…

— Как — нет?.. А сколько времени?.. — он зачем-то посмотрел на часы, хотя отлично знал, что уже половина одиннадцатого вечера.

— Ну, так… она гуляет, — Наташка добавила это так поспешно, что у него закралось сомнение в её искренности.

— Гуляет? Так поздно?.. Наташ, скажи правду… Где Ленка?

— Жень, она, правда, гуляет. Вечер замечательный, тут такие ароматы, море…

— Наташка, не заговаривай мне зубы… — У неё кто-то появился?..

— Ой, Жень… — Наташа судорожно вздохнула, — Она меня, может, убьёт… и Дима тоже, наверное, убьёт… меня все убьют… Ну, и пусть…

— Наташка, что?! Говори…

— Приезжай. Как хочешь, чем хочешь… И, чем быстрее, тем лучше. Прямо завтра…

— У неё кто-то появился?

— Женька, ты не спрашивай. Ты лучше приезжай…

Всё-таки она согласилась не сразу.

«Не знаю… Хотя…»

Вот это самое её «хотя» и обнадёжило Прохорова, правда, ненадолго — буквально на несколько секунд. Слегка подавшись вперёд, он чуть склонил голову и уже ждал заветного «да», но, подумав ещё с мгновение, Милена вдруг снова подняла на него опущенный перед этим взгляд и с сожалением вздохнула.