«Хотя… хотя, нет. Дмитрий Александрович с Натальей Валерьевной собирались куда-то пойти, я должна буду остаться с ребёнком».

Произнося эти слова, Милена удивилась сама себе — зачем было говорить неправду, если она вполне могла отказать честно, не ссылаясь на выдуманные обстоятельства. Ей вообще не нужно что-либо объяснять, какая ему должна быть разница, почему она не может составить ему компанию на вип-прогулке? Они совершенно разные люди, из разных социальных и возрастных слоёв… Какой интерес к ней, обыкновенной молодой женщине, может возникнуть у такого мужчины?.. Он уже в серьёзных летах, привык к женщинам своего круга — она видела его любовницу… Даже в домашней обстановке, в надетом наспех платье образ Леры носил откровенный отпечаток абсолютного достатка и власти.

Ясное дело — интерес в таких случаях бывает один: весёлое времяпровождение с доступной дамочкой… Ни к чему не обязывающее, но безусловное. Какая же дурочка посмеет отказать такому «крутому мужику»?

«Дмитрий Александрович и Наталья Валерьевна ничего не имеют против вашего отсутствия на сегодняшний день и вечер, — лукаво улыбаясь, произнёс Прохоров, — прежде чем пригласить вас, я спросил их разрешения».

Вот так!.. Оказывается, он всё предусмотрел! Слегка опешив, Милена лихорадочно придумывала, что бы ещё сказать в оправдание своего отказа. Мысли перебил сигнал телефона.

«Простите…» — повернувшись, она быстро прошла в комнату и взглянула на «входящего» абонента на экране лежавшего на столе мобильника. Журавлёв… Третий звонок от него за сегодняшний день… Милена с тоской поймала себя на мысли, что каждый его пропущенный звонок невольно подтачивает её нерушимый настрой — не отвечать ему больше никогда… Она вдруг подумала, что, если она сейчас срочно не займёт себя чем-нибудь, то в следующий раз проявит слабохарактерность и нажмёт на клавишу «ответ»…

«Ну, так что?.. — глядя, как она, закусив губу, отчаянно сбрасывает звонок, весело уточнил Андрей Викторович, — Моё предложение принимается?»

«Ну… хорошо… — она всё ещё колебалась, произнося эти слова, поэтому и в её тоне, и во взгляде была явная нерешительность, — Принимается…»

«Я жду у входа», — он загадочно улыбнулся и, кивнув ей, закрыл за собой дверь.

Милена ещё какое-то время стояла перед зеркалом, рассматривая своё отражение, как будто видела его впервые. Она прекрасно понимала, что эта внезапная прогулка может закончиться чем угодно… даже вопреки её желаниям или нежеланиям. И, тем не менее, она уже знала, что сейчас соберётся и выйдет…

«Отступать некуда», — почему-то на ум пришли именно эти слова.

Всё дальнейшее происходило как во сне. Как будто не она открыла шкаф и, перебрав платья, сняла с вешалки розовый, воздушный сарафан… достала такие же, в тон, розовые босоножки… Она прекрасно знала, как идёт ей розовый цвет.

Нет, она совершенно не собиралась покорять сердце своего неожиданного «кавалера»… Скорее всего, занятие это бесполезное — такой импозантный мужчина просто не может быть один. Скорее всего, она для него — как плитка шоколада на десерт, средство от дежурной скуки, очередное приключение старящегося, но всё ещё держащего великолепную форму джентльмена…

Ну, что ж… В постель с ним она, естественно, не собирается, а он не похож на тех, кто может воспользоваться неравенством физических сил. Почему бы и не согласиться? К тому же, она свободна…

Свободна…

Милена ещё раз произнесла про себя это слово. Она никогда не думала, что в нём столько горечи.

«Одинока» — вот печаль… вот горечь…

«Свободна» — это же должно быть прекрасно!.. Это — полёт!..

Для кого-то, может, и так. И для неё было — так, ещё совсем недавно, после развода с мужем… Но теперь «свобода» и «одиночество» оказались совершенно идентичными по ощущениям.

«Ну, что ж… Какая теперь разница — свободна я или одинока… В любом случае, я ни перед кем не обязана держать ответ за свои поступки. Клин клином…»

На третью прогулку с Андреем Викторовичем Милена собиралась как на привычное дежурство. Первые две прошли абсолютно спокойно — вопреки её предположениям, мужчина вёл себя как истинный джентльмен, ухаживая за своей спутницей. Рукам воли он не давал, лишнего не спрашивал, а, напротив, сам очень интересно рассказывал — о своём родном городе, о крае, в котором жил, о музыке, в которой неплохо разбирался… У Милены сложилось мнение, что в ней он нашёл замечательную собеседницу, а, вернее, слушательницу, которой можно долго рассказывать о сокровенном…

Что-что, а слушать она умела. Но и Прохоров был неплохим рассказчиком. Про себя Милена не раз подумала, что, скажи кому-нибудь, что два вечера подряд, находясь вдвоём на его огромной яхте, они только разговаривали, ей не поверил бы никто. И, тем не менее, это было именно так. И в первый, и во второй раз, дождавшись вечера и полюбовавшись морским закатом, они спускались в одну из кают, по своему убранству похожую на уютную гостиную, где их ждал накрытый стол. В первый день она даже хотела отказаться от ужина, внезапно ощутив прилив страха. Но искренние заверения Прохорова в том, что ей там ничто не угрожает, подействовали успокаивающе — в конце концов, Милена согласилась покинуть палубу.

Она впервые была на такой огромной яхте — по своим размерам та, скорее, напоминала небольшой корабль. Молодой мужчина, которого она сразу про себя окрестила «капитаном», ловко управлял судном и был единственным «свидетелем» их с Прохоровым встреч. Когда под его управлением яхта оказалась в открытом море, Милена ожидала, что испугается этой тёмной волнисто-кипящей массы, распростёртой до самого горизонта… Но неожиданный восторг, охвативший всё её существо, вытеснил все остальные чувства… Она нарочно не оглядывалась в сторону берега, чтобы не нарушить ощущения необыкновенного покоя на фоне мягкого, как ей казалось, шелеста волн и этой огромной, завораживающей душу водной перспективы.

Через пару часов, сделав разворот, судно направилось в сторону берега, где встало у своего собственного причала.

Почти то же самое происходило и на следующий день, с той лишь разницей, что прогулка затянулась, прихватив собой южную чарующую полночь… Милена даже стала забывать, кем на самом деле является её спутник — настолько просто было с ним общаться. Он совершенно никаким образом не подчёркивал ни свой социальный статус, ни своё положение в обществе, так, что ей казалось, что она общается с самым обыкновенным мужчиной — но на редкость вежливым и деликатным. Он не делал ей ни вольных комплиментов, ни откровенных намёков, и она время от времени удивлялась про себя этому странному интересу с его стороны, а, вернее, отсутствию традиционного в таких случаях интереса… Он, улыбаясь, что-то рассказывал, а она, совершенно раскрепостившись к концу второго дня, искренне удивлялась, восхищалась услышанным и смеялась его шуткам. Он был дружески гостеприимен… Она — радостно-благодарна…

И только пристальный взгляд, который Андрей Викторович время от времени бросал на свою гостью, говорил о том, что не только гостеприимство и дружелюбие движет им… Правда, смотрел он так исключительно тогда, когда её собственный взгляд был устремлён в другую сторону…

Она, конечно, не замечала…

Возможно, не замечала.

Почти…

…Дожидаясь условленного звонка, о котором он предупредил её при вчерашнем прощании, Милена вышла из своего номера и постучала в соседнюю дверь.

— Наташа, вы, правда, на меня не обижаетесь? — несмотря на то, что Морозовы прекрасно справлялись и без неё, она всё же чувствовала неловкость, хотя бы оттого, что её пребывание здесь было за их счёт, — Я так нахально пользуюсь тем, что вы меня отпускаете вот уже третий день подряд…