Доехав на автобусе до своего дома, Женька поднялся в квартиру. Холостяцкое жильё было совершенно не обременено мебелью — большой угловой диван в комнате, как пристанище для него и случайных гостий, шкаф-купе, телевизор… Разведясь семь лет назад с женой, он так больше и не женился, ограничиваясь недолгими любовно-романтическими отношениями с представительницами противоположного пола. Исключение лишь составляла Настя — бывшая официантка ресторана, в котором он работал несколько лет назад. Их отношения нельзя было назвать прочными — вместе они не жили, но Журавлёв регулярно оставался у неё ночевать, каждый раз торжественно обещая переехать навсегда… Но, уходя утром, он напрочь забывал об обещании и мог не показываться по нескольку дней. Настя ждала его, потом проклинала, звонила и кричала в трубку, чтобы он больше не появлялся… но, стоило ему снова возникнуть на её пороге, как она кидалась к нему на шею… чтобы наутро снова проклинать и упрекать в непостоянстве…

Переодевшись, Женька выпил пару чашек крепкого кофе, после чего, взглянув на часы, набрал номер Морозова.

— Да, Жень, — трубку вместо Димы подняла его жена, — Димка в ванной, если что-то срочное, я сейчас отнесу ему трубку.

— Да не нужно, — Журавлёв махнул рукой, — Я только уточнить хотел, во сколько подъезжать? К началу или раньше?

— Дима с Сашкой поедут к трём часам, остальные ребята к началу, к шести… А ты сам смотри…

— А ты?.. — он не хотел, но вопрос вырвался сам собой.

— А я приеду позже, — как бы оправдываясь, произнесла Наташа, — как только Анна Сергеевна с работы придёт. Мне Аню не с кем оставить.

— Ну, тогда и я к трём, — сделал неожиданное заключение Журавлёв, — Помогу хоть после вчерашнего убраться…

— Да уж, — рассмеялась в трубку Наташа, — отметили вы здорово. Мало того, что насвинячили, так ещё и раньше времени… Но я знаю, кто провокатор…

— Кто? — усмехнулся Женька.

— Да Говоров с Мазуриком, кто ещё?

— А вот и не угадала…

— Да ладно… А то я их не знаю.

— В этот раз Саня с Викуном ни при чём… Это я нечаянно…

— Понятно, — Наташа снова рассмеялась, — Значит, одним провокатором в «патруле» стало больше.

Положив трубку, Женька какое-то время смотрел в окно. Декабрьский снег мягко ложился на крыши домов, на пешеходные дорожки, на голые ветви деревьев… казалось, что вся природа за окном исполнена зимнего умиротворения, и это умиротворение разливается по всему городу, наполняя собой улицы, дома, квартиры и души людей…

На какое-то мгновение Журавлёву тоже показалось, что покой посетил его мятежную душу… Но это было лишь одно мгновение.

Ещё раз посмотрев на часы, он решительно вышел в прихожую. Уже одевшись, вдруг снова представил себе Наташу Морозову… А, точнее — её глаза… Огромные, цвета крепкого чая… Точно такие же глаза были у Милены…

Тогда, пять лет назад, он не сразу сообразил, чем привлекла его эта белокурая девочка… Да, она понравилась ему, и однажды, сидя в машине, он попытался дать волю рукам… Но не только её признание в беременности остановило его тогда…

Наташка смотрела на него испуганно-умоляюще… Её глаза были так близко, что на миг ему показалось, что это Ленка сейчас сидит рядом с ним… И тогда, и потом, вспоминая тот вечер, он видел перед собой эти огромные карие глаза…

Наташа прочно заняла место в его душе… Но это была не любовь, не увлечение… Это было нечто другое…

Воплощение несбыточной мечты.

Далёкие воспоминания.

Неизгладимая вина, замолить которую перед самим собой он так и не смог…

Наташа тихонько прошла через всю спальню к детской кроватке и, наклонившись, взяла на руки трёхмесячную дочку. Потом подошла к кровати, присела на край и потянула вниз молнию домашнего халатика. Анечка крепко спала, но подходило время кормления, а ждать, когда девочка проснётся и сама запросит есть, было некогда. Конечно, можно было бы просто подогреть смесь и покормить её потом, в любое время, и не самой, а попросив Анну Сергеевну… Но Наташа очень боялась, что Анечка привыкнет к искусственному вскармливанию и бросит грудь, и поэтому прибегала к спасительной бутылочке с соской лишь в самых крайних случаях. Глядя на старшего Валерика, она буквально ощущала, как сжимается её материнское сердце… Из-за её болезни он уже на шестой день после рождения остался без грудного молока. Она часто печально вспоминала, как уже через пару часов после выписки из роддома с сыном её увозили обратно на скорой — практически без сознания… Если бы не Дима… Она с содроганием подумала, что было бы, если бы за месяц до этого они снова не помирились с Димкой… Что было бы с Валериком, если бы в тот день она была совсем одна?.. А что было бы с ней?.. А Дима… Дима тогда не испугался, оставшись один на один с новорождённым сыном. Он не отдал его в детскую больницу, как советовали многие знакомые. Он сам возился с крошечным с малышом, пока не приехали из отпуска его родители. Наташа вспомнила, как Анна Сергеевна противилась их примирению, когда сын привёл беременную Наташку в их дом… Она долго не верила, что Наташин ребёнок — Димкин ребёнок, слишком долго они были в ссоре — почти восемь месяцев… И как она изменилась, увидев внука, похожего на Димку как две капли воды…

…Глядя на полусонную дочку, припавшую к материнской груди, Наташа ласково улыбалась… Ожидая рождения Валерика, она была лишена того, что делает беременную женщину по-настоящему счастливой… Тоска… Слёзы… Одиночество… Вот этого ей пришлось хлебнуть тогда в полной мере. Лишь в последний месяц ожидания ребёнка, когда к ней вернулся Дима, она почувствовала такую необходимую любовь и заботу.

С Анечкой же всё было по-другому… Дима и раньше, ещё до их ссоры, хотел детей, а когда родился Валерик, он тут же начал мечтать о дочке. Наташа долго не решалась сказать ему о диагнозе, который ей поставили в результате послеродового осложнения… И, если бы не трава, которую ей привёз её школьный товарищ по наставлению своей матери — известной в их маленьком городке травницы…

Вспоминая всё это, Наташа тяжело вздохнула. Да, с Анечкой всё уже было по-другому… Узнав, что жена ждёт второго ребёнка, Димка окружил её заботой и буквально не спускал с неё глаз… Он уже с четвёртого месяца хотел отменить все её концерты, и Наташе стоило огромных трудов убедить его, что она в состоянии петь и стоять на сцене. Сама же она не представляла себя, сидящую дома, и до последнего дня уезжала с ним в студию, где они репетировали и записывали свои песни. Единственное, на что она согласилась, это не ездить с ним на концерты «Ночного патруля», которые проходили поздно по вечерам. Но, даже зная, что она находится дома, рядом с его родителями, Дима без конца звонил ей на мобильный телефон и спрашивал, как она себя чувствует. Узнав, что у них будет дочка, он всю ночь просидел у синтезатора в наушниках, а наутро уже пел едва проснувшейся Наташке новую песню, посвящённую Анечке…

…Наташа наклонилась к малышке и ласково поцеловала её в голову, потом перевела взгляд на часы… Половина второго. Скоро должна прийти с работы свекровь. Они с Димой почти три года жили вместе с его родителями, но этим летом им удалось купить свою собственную квартиру — по соседству. Ремонт в новом жилье ещё не был закончен, поэтому Дима с Наташей и детьми жили «на два дома» — по обстоятельствам, благо их двери располагались рядом, на одной лестничной площадке.

Выписавшись с Анечкой из роддома, Наташа лишь две недели была занята исключительно дочкой — бесконечные звонки от заказчиков возымели своё действие, и она, едва оправившись, начала усердно репетировать. Их с Димкой домашняя студия располагалась в их новой квартире — одну из четырёх комнат они отвели под творческие занятия, поставив там синтезатор, пульт и усилитель, и теперь Наташа, уложив Анечку в детской, шла в дальнюю небольшую комнатку и распевалась. Дима купил ей домашний тренажёр, чтобы она как можно скорее могла прийти в форму, и Наташа, начиная со второй недели, практически без отдыха совмещала обязанности молодой мамы с творчеством. Когда Анечке исполнился месяц, состоялся её первый после рождения дочки концерт, после чего они с Димой уже не отказывались ни от одного предложения выступить, благо, Анна Сергеевна помогала нянчиться с внучкой — Валеру молодые родители зачастую брали с собой и на выступления, и на репетиции.