— Хорошо, — улыбнувшись в ответ, она пожала плечами, — как скажете.

Спустившись в каюту, Милена увидела, что стол, за которым они обычно ужинали, ещё не накрыт, но бутылка дорогого шампанского и два бокала служили верным признаком того, что повод для разговора, действительно, серьёзный и торжественный.

— Вы, наверное, подумали, что можно было бы поговорить и на палубе, — пригласив её к столу, Прохоров присел напротив, — но на палубе очень шумно… а то, что я скажу вам сейчас, говорится в тишине…

— Я слушаю вас… — она смотрела на него слегка растерянно, даже в глубине души боясь признаться себе самой, что догадывается о смысле этого разговора.

— То, что вы сейчас услышите, я готов был сказать уже в первый наш вечер… — несмотря на его видимое спокойствие, Милена поняла, что её спутник очень взволнован, — но я подумал, что вы должны ко мне хоть немного привыкнуть.

— Привыкнуть? Зачем?.. — удивлённая полуулыбка так шла ей, что мужчина завороженно смотрел на неё ещё несколько секунд, прежде чем ответить.

— Чтобы не сказать сразу «нет». Милена, — он ещё немного помолчал, — я предлагаю тебе руку и сердце.

— Мне?! — она догадывалась, что услышит что-то подобное… Но, услышав, окончательно растерялась.

— Да, тебе, — он так естественно перешёл на ты, что она даже не заметила этого, — я хочу, чтобы ты стала моей женой.

— Но мы с вами почти не знакомы…

— Мне хватило одного единственного вечера, проведённого с тобой, чтобы всё узнать о тебе.

— Да?.. Но я ничего не рассказывала о себе… — в глубине души мелькнула мысль, что, вместо того, чтобы отказать решительно и бесповоротно, она выясняет какие-то обстоятельства…

— Мне не нужно было слышать твой рассказ. Мне достаточно было твоего молчания…

— Это как в стихотворении… Кажется, Андрея Дементьева… да? — она подняла на него свои огромные карие глаза, — «Но ещё гениальнее слушали вы»…

— Именно, — он не спускал с неё своего проницательного взгляда, — ты слушала меня так, как не слушал никто другой.

— Вы считаете, что этого достаточно, чтобы сделать предложение? Но вы даже не знаете, свободна ли я…

— Знаю, — он улыбнулся, — я уже всё знаю о тебе… И даже то, что ты не медсестра, тоже знаю.

— Откуда? — она слегка смутилась, — Откуда вы знаете?

— Милена, — он накрыл ладонью её руку, и она снова удивилась себе, даже не подумав её убрать, — выслушай меня. Выслушай внимательно, прежде чем что-либо ответить. Мне пятьдесят лет. Я не женат… моя жена умерла чуть больше года назад… дети мои давно живут своей жизнью… Я не всемогущ, но многое мне под силу. Например, узнать всю подноготную… нет-нет! — он весело помахал рукой из стороны в сторону, — Я не запрашивал твоё досье и не вызнавал мельчайшие подробности твоей жизни! Мне было достаточно узнать, что ты в разводе, и живёшь одна. Ну, и что ты не медработник, а воспитатель…

— Простите меня за этот обман, — она снова смутилась, — но, иначе я не смогла бы вам помочь… вы просто не приняли бы мою помощь.

— Я прошу тебя называть меня на ты… Это — во-первых… А, во-вторых, я счастлив, что в тот вечер встретил тебя… и благодарен за твою помощь.

— Мне, правда, неловко…

— Я, действительно, счастлив. Милена… я ещё раз прошу тебя: выходи за меня замуж. Я понимаю, что тебе сложно сразу принять решение… И, скорее всего, сейчас ты думаешь, как бы повежливее отказать… Я всё понимаю. Но прошу вот именно сейчас ничего не говорить. Давай сделаем так… До вечера просто побудем вместе. Всё то же самое, что и вчера… Я расскажу о себе. Отвечу на все твои вопросы, если ты захочешь о чём-нибудь спросить… Независимо от твоего решения, всё будет, как и вчера… солнце, закат… морская прогулка… ужин.

— Когда я должна сказать вам свой ответ?

— Когда захочешь… Ты можешь уйти в любое время… но я был бы счастлив, если бы ты осталась со мной до следующего утра… и на всю жизнь. Пусть тебя не пугает разница в возрасте. Ты получишь всё, что должна иметь такая женщина, как ты. Ты можешь сказать «нет» прямо сейчас и уйти сразу — мы ещё не отчалили. Но я прошу остаться и подумать. Что ты скажешь?

— Я… — она вдруг снова подумала, что за всё время, проведённое с Прохоровым, практически ни разу не вспомнила о Журавлёве, — Я останусь… и подумаю…

Новые попытки заполучить заветный билет до Адлера оказались безрезультатными, и даже его обаятельная улыбка в этот раз оказалась не всемогущей. Журавлёв даже представить себе не мог, что может возникнуть такая ситуация — всю свою творческую жизнь, а, особенно в последние три года, он без конца летал самолётами — на гастроли, на отдых, но никогда не сталкивался с подобными трудностями. Впрочем, всему находилось объяснение: летая на отдых, все заботы о билетах и прочей сопутствующей «ерунде» он неизменно поручал своим спутницам — пару раз это была Настя, в остальных случаях — «дежурная» поклонница или девушка из творческой аудитории. На гастролях было ещё проще — всем заведовала Элеонора, концертный директор «Ночного патруля».

Ехать поездом ему даже не пришло в голову, да и не было смысла — он успевал лишь на последний день пребывания Милены в Сочи. Какой прок трястись туда около двух суток, если она к тому времени уже вот-вот вернётся в город…

Несмотря на Наташкино отчаянное «приезжай, как хочешь», Женька практически свыкся с мыслью, что это ему не удастся. Но сегодняшний сон снова растревожил его, было, улёгшуюся душу…

Приснилась ему не Ленка.

…Настя… Она шла по берегу моря, оставляя за собой отпечатки босых ног на влажном песке, но набегающая волна тут же смывала её следы. Она шла молча, уверенно, как будто точно знала, куда и зачем идёт. Ему не хотелось ни окликать её, ни догонять… Он лишь молча смотрел ей вслед, а она всё шла и шла… В какой-то миг, остановившись, Настя обернулась к нему всем корпусом… Она была от него довольно далеко, но он отчётливо расслышал её слова.

«Никогда не ходи за мной! — Настя подняла руку и, показывая на бескрайнее морское пространство, сделала ею полукруг в воздухе, — Иди туда!..»

Она снова повернулась к нему спиной и пошла дальше, снова что-то сказав ему на ходу, но теперь её слова были едва различимы в шуме прибоя…

«Не опоздай!» — ему послышалось?.. Или она сказала именно это?.

Повернув голову в сторону моря, он неожиданно увидел недалеко от себя маленького мальчика, одиноко стоявшего на берегу, лицом к воде.

«Валерка, что ты здесь делаешь?.. — в свете яркого солнца волосы мальчика казались очень светлыми, и Журавлёв решил, что это — сын Наташки и Димы, — А где мама с папой?»

«Я не Валера, — повернувшись, ребёнок внимательно смотрел на него большими карими глазами, — а моя мама — там!»

Журавлёв снова устремил взгляд туда, куда указала детская ручка: где-то в морской дали, едва различимое на линии горизонта, виднелось судно белого цвета. Казалось, что оно не плывёт, а стоит на месте…

«Почему ты не с мамой?»

«Я буду с ней потом».

«А где твой папа?»

«Пока не знаю…»

Проснувшись, Женька добрую половину утра находился под впечатлением этого сна. Приснившийся мальчуган был до боли похож на Милену — каждой чёрточкой своего трогательного детского личика, а особенно глазами… Чем больше Журавлёв вспоминал этот сон и этот взгляд, тем больше закрадывалась в душу какая-то непонятная тревога…

Неожиданно для самого себя, около полудня, он собрался и, запрыгнув в свой «ровер», выехал со двора родительской дачи в направлении соседнего посёлка.

Отца Александра дома не оказалось — вышедшая на крыльцо Юля сказала, что он ещё не вернулся с утренней службы.