На ходу выслушав Наташу, Женька нажал на тормоз и вырулил на обочину.

«Повтори ещё раз, что ты сейчас сказала?..» — до него не сразу дошёл смысл её слов.

«Настя в больнице, в тяжёлом состоянии. У неё травмы головы и живота, а ещё угроза выкидыша…»

Вернувшись в город, он сразу хотел ехать в роддом, куда доставили Настю, и снова позвонил Наташке, чтобы уточнить адрес, но та отсоветовала — к Насте никого не пускали, только велели вызвать близких родственников.

«Ты же не близкий родственник. Тебя вряд ли пропустят, ну, если только скажешь, что ты гражданский муж. А я нашла в её телефоне номер матери…»

«Может, тебе всё-таки поехать?» — глядя, как ходят желваки на его лице, Милена осторожно положила свою ладонь на его руку.

«А что толку… — бросив на неё взгляд, Журавлёв пожал плечами, — Я уже ничем не помогу. Позже позвоню врачу».

Уговаривать его она не стала, понимая, что ни он, ни кто бы то ни было другой, не смог бы сейчас помочь его бывшей невесте. Уже практически ночью Журавлёв позвонил в отделение, где находилась Настя, но ничего конкретного так и не узнал.

«По телефону мы никаких сведений не даём, — отчеканила дежурная медсестра, — только при личном контакте, и только близким родственникам».

Понимая, что вся его напускная бодрость вызвана лишь желанием не нагружать её своими проблемами, Милена и сама не могла успокоиться. Всё, что рассказала им Наташа, никак не шло у неё из головы, и только таблетка успокоительного, от которого сам Женька отказался, позволила ей уснуть. Судя по Наташкиному рассказу, Настю без сознания увезли на скорой, поэтому о том, что же случилось на самом деле, никто пока не знал. Перед тем, как уехать, врач скорой помощи отзвонился в полицию, и Морозовым пришлось дожидаться опергруппу и давать показания. Ничего подозрительного в квартире обнаружено не было, везде царил порядок, но, судя по кровоподтёкам на лице и животе пострадавшей, кто-то явно был у неё в гостях.

— Жень… мне кажется, тебе лучше съездить в больницу и самому всё узнать, — Милена больше не могла смотреть на то, как Журавлёв вынужденно изображает спокойствие, то и дело роняя то зажигалку, то сигарету.

— Да, пожалуй, нужно… — он тут же согласно кивнул и, выйдя в комнату, открыл створку шкафа для одежды, — Я недолго…

— Ты только себя не вини… Слышишь?! — Милена тревожно смотрела, как он что-то ищет на полке, — Только не вини!

— Хорошо… ты не видела мою зелёную рубашку?

— Конечно, видела, — подойдя к шкафу, Милена закрыла дверцу и открыла соседнюю, — все твои рубашки здесь, на плечиках.

— Точно… — нервно вздохнув, Журавлёв окинул взглядом внутреннее пространство шкафа, — Что-то не вижу…

— Ну, вот же она, — Милена достала и подала рубашку, — надевай.

— Я недолго, правда… — одевшись, он махнул ей рукой с порога, — Не переживай!

Приехав в больницу, Женька через справочное узнал, что Настя сейчас находится в реанимации, и туда ему попасть нельзя, но можно поговорить с лечащим врачом.

— Вы кто — муж? — молодая женщина в салатовом костюме подняла голову от истории болезни, когда Журавлёв, заглянув в ординаторскую, объяснил цель своего визита.

— Нет… — окончательно войдя в кабинет, он приблизился к столу, — Я не муж, но я отец её ребёнка.

— Понятно, — врач смерила его пронзительным взглядом, — к сожалению, для вас плохие новости. Отцом вы уже не станете, во всяком случае, отцом этого ребёнка.

— А, что… почему?..

— Ребёнка спасти не удалось. Хорошо, что спасли саму мать. Правда, шансов стать матерью в следующий раз у неё теперь немного. К моему глубокому сожалению, практически нет.

— А что с ней — вообще?.. — Женька почувствовал, как губы мгновенно пересохли, — Она будет жить?

— Жить — будет. Рожать — вряд ли.

— Что произошло? — чувствуя, как мелкая внутренняя дрожь овладевает всем телом, Журавлёв невольно сжал кулаки.

— Я правильно понимаю, что вместе вы не жили?

— Нет. У меня другая семья.

— Понятно, — голос докторши стал строже, — Я могу лишь обрисовать картину последствий. Черепно-мозговая травма в лёгкой степени и повреждения других частей тела — в том числе и живота и некоторых внутренних органов — в более тяжёлой степени. Проще говоря, её избили.

— Кто?! — заранее зная, что не получит ответа на этот вопрос, Женька всё же не мог сдержаться.

— Этого я не знаю, этим занимаются органы. Думаю, больная сама скажет, как только придёт в себя.

— Я могу её увидеть?

— К сожалению, нет.

Выйдя из ординаторской, он не смог сразу покинуть больницу и присел на диван, стоящий в холле отделения. Посидев какое-то время, он уже собрался уходить, но его внимание привлекла женщина лет пятидесяти, в цветном летнем брючном костюме, торопливо семенящая в его сторону по коридору. Женщина была несколько полноватой, и быстрый шаг давался ей с трудом — она шла, слегка раскачиваясь и тяжело дыша. Глядя на зачёсанные назад волосы и такие же, как у Насти, черты лица, Журавлёв сразу её узнал…

— А… И ты — здесь?.. — вместо приветствия она уставилась на него полными слёз глазами, — Что, явился, женишок?!

— Здравствуйте, Ольга Семёновна, — поприветствовав Настину мать, Женька встал с дивана, — когда вы приехали?

— Сегодня я приехала! — женщина разговаривала с вызовом, по всему было видно, что в её глазах Журавлёв — основная причина всех несчастий её дочери, — А ты?! У тебя ещё совести хватает сюда приходить?!

— Ольга Семёновна, успокойтесь, пожалуйста…

— Бессовестный! — не выдержав, Ольга расплакалась, — И как тебя земля только носит?! Всю жизнь ты ей искалечил!.. Что с ней?!

— Настя сейчас в реанимации, но врачи говорят, что самое страшное позади.

— А ребёночек?.. — достав платок, Ольга Семёновна вытерла мокрые глаза.

— Ребёнка не спасли… — Женька ещё больше помрачнел и опустил глаза, — Я не знаю, что произошло, честное слово.

— Ой, боже-боже… — схватившись руками за щёки, она страдальчески прикрыла веки и закачала головой, — деточка ты моя!..

— Если бы я только знал, что случилось…

— Что-что… С кобелём связалась, вот что!.. — присев на диван, женщина окончательно разрыдалась, — Говорила я ей… брось… на черта тебе эти артисты, мы не одного поля ягоды… Нашла бы себе хорошего мужчину, и жила бы припеваючи. Так нет же!..

— Это вы про меня? — тяжело вздохнув, Журавлёв присел рядом.

— А про кого же?! — платок снова скользнул по заплаканному лицу, — Она же тебя любила… А я сразу поняла, что ты за фрукт! Каждый раз, как звонила, всё её отговаривала, а она — нет! Люблю, и всё! Вот, долюбилась. Осталась одна, с пузом… да теперь и пуза нет… Господи, бедненькая… доченька моя… как же она тут одна-то…

— Я старался помогать, чем мог, — Женька угрюмо рассматривал носки своих туфель.

— Боже-боже… — Настина мать, не переставая, тихо причитала, — Ведь говорила же… говорила…

— К ней сейчас не пускают. Если хотите, поедемте ко мне.

— Да нет уж… — с сарказмом усмехнулась Ольга Семёновна, — Я к дочери поеду. Вот только с врачом поговорю, и поеду.

— У вас же ключей нет…

— Всё у меня есть! — она достала из сумки ключи, — Вот они!.. Добрые люди помогли! И позвонили, и встретили, и ключи отдали!

— Понятно. Морозовы.

— Не знаю, парень с девушкой. Такие вежливые!.. она — Наташа, а он — Дмитрий. Это они вчера Настеньку спасли… Если бы не они…

— Давайте, я вас до дома довезу.

— Нет уж, — Ольга Семёновна обиженно качнула головой, — свою кралю новую вози, а я с тобой, с кобелём, даже если и приспичит, рядом не сяду!.. Иди, брякай на своей балалайке!