Как странно распорядилась судьба. Она послала Наташе такую огромную, чистую, искреннюю взаимную любовь… И, по какой-то непонятной прихоти, без конца испытывает её на прочность…

«Дима, ты мне нужен», — четыре слова, и он вынужден идти… Они там — вдвоём. Она здесь — одна…

Но это происходит и будет происходить каждый день, просто она этого не увидит.

Как странно… Это нужно либо принимать, либо не принимать — но тогда уж лучше совсем расстаться. О расставании страшно даже подумать… Значит, нужно принять, и жить, и верить…

Но ведь их с Кристиной связывали отношения… Он так же обнимал её… целовал… он спал с ней и просыпался… Говорил ласковые слова… И всё было так же, как и с ней — с Наташей?! А, может, даже лучше: нежнее, ласковее, страстнее… И теперь он запросто общается с ней, что-то обсуждает, о чём-то спрашивает, шутит… смотрит в глаза…

Разве это можно принять?!

М. о ж н о.

Н у ж н о п р и н я т ь.

И — з а б ы т ь.

Ведь он вернулся — к н е й, к Наташе…

И он её л ю б и т.

О н а ч у в с т в у е т э т о.

И он для неё — в е с ь м и р.

Думая так, Наташка присела на мягкий диван. Накатила усталость… Захотелось спать… Она в последнее время постоянно хотела спать. Видимо, так положено. Она немного посидела с закрытыми глазами… А, что, если всё-таки прилечь? Тут и небольшая подушка есть. Она только несколько минут полежит… А потом придёт Дима. Она совсем чуть-чуть…

— А ты нахал, Морозов… — скрестив руки на груди, насмешливо произнесла Кристина. Сидя напротив неё на мягком диване, Дима внимательно разглядывал узорный пол кабинета. Услышав её слова, поднял глаза.

— Ты имеешь в виду мой проект «Звёзды зажигаются»? — он сделал вид, что ничего не понял, — В чём моё нахальство?

— Ты прекрасно понял, что я имею в виду. Притащить её сюда — это не просто нахальство… Это верх наглости с твоей стороны.

— Кристина, — без тени иронии, серьёзно проговорил Дима, — наверное, надо всё же объясниться, и, возможно, ты в чём-то права, — он, по обыкновению, сцепил пальцы рук, — И, наверное, я перед тобой виноват, что тогда, в декабре, дал тебе надежду… Мне и самому тогда показалось, что… Но это просто показалось. Я пытался… Я честно пытался справиться с собой, возобновить наши отношения. Я не считаю нас чужими людьми, мы слишком давно знакомы… Я согласен быть другом, коллегой… кем угодно… Но ты должна понять, что, если нет любви, то близких отношений быть не может. А, раз нет отношений, то и обид тоже не должно быть. Тем более, что у нас с Наташкой будет ребёнок.

— Морозов!.. — истерически рассмеявшись, Кристина приподняла брови, — Ты дал мне надежду!.. Ты согласен быть мне другом!.. Ха-ха-ха!.. Боже… Какая прелесть…

— Ну, может, я не так сказал… Кристина, ты поняла, что я имел в виду.

— Да, я поняла… Естественно… — её тон стал железным, — Кто ты для меня — это могу решать только я. Но уж другом… — она саркастически ухмыльнулась, — Уж друзьями нам с тобой не быть, хотя бы потому, что я с идиотами не дружу.

— Ты всё же подбирай выражения, — он строго взглянул на девушку, но она не дала ему досказать:

— Ты — идиот! Ты специально приволок её сюда, чтобы меня позлить? Чтобы лишний раз тыкнуть мне в нос, что ты станешь отцом? А ты хоть уверен, что ты — настоящий отец?! — от ярости Кристина перешла на крик, — Ты, тупой, безмозглый кретин, ты хоть знаешь, с кем она провела эти месяцы?! Ты хоть знаешь, какой у неё срок?! Ты сам мне говорил, что она с каким-то там гитаристом связалась, или не говорил?! Что молчишь?! — выплёскивая гнев, девушка подошла ближе, — Я бы ещё поняла, если бы она не была в положении… Но подбирать чужое… прости меня… После этого я сама себя презираю за то, что я с тобой… — она не договорила и, отвернувшись к окну, замерла, презрительно сжав губы.

— А больше ты себя ни за что не презираешь? — негромко, но твёрдо произнёс Дима, — Тебе не кажется, что ты вообще не имеешь права говорить так после того, что сама сделала полтора года назад? Не я с тобой расстался тогда, это был твой выбор. Выходит, я тебя тоже потом подобрал? — он строго посмотрел на девушку, — Лишь с той разницей, что ты не залетела от этого…

— Да просто у меня ума побольше, чем у этой матрёшки, вот и всё, — выкрикнула Кристина, — думала головой и ситуацию оценивала трезво, через себя переступила… поэтому и не вешаюсь теперь на всех, с кем спала, лишь бы папочку для ребёночка найти.

— Понятно, — усмехнулся Дима, глядя на неё исподлобья, — И ты ещё о ком-то говоришь…

— Ничего тебе не понятно, — догадавшись, что невольно выдала свою тайну, она попыталась представить свои слова в другом цвете, — Ты хоть подумал, почему она так долго тебе не говорила, что беременна от тебя? Подумал?! А всё просто!.. Пока она была с тем лабухом — всё было нормально… Как только он её бросил, она и кинулась к тебе!

— Она не кидалась, — сквозь зубы произнёс Дима, — Она вообще ни к кому не кидалась…

— Ой, ну, надо же… Какая благородная девица! Да ты и правда придурок… Ни одна нормальная женщина не будет молчать, если залетит! Ни-од-на! — эти слова Кристина произнесла по слогам, — Потому, что нормальная! А, если она молчала — то это не твой ребёнок, Морозов!.. Это же элементарно!.. — истерическим тоном продолжала кричать Кристина, — Э-ле-мен-тар-но! Один отказался — тут другой подвернулся… Ну, и?.. Иди сюда, Дима… ты и будешь папочкой!

— Ты всё сказала? — глухо спросил Дима.

— Всё?! — Кристина снова медленно начала закипать, — Да если бы я сказала тебе всё, что мне известно, ты бы повесился! — сказать ей было нечего, но от нахлынувших эмоций она решила пойти ва-банк, — Я не представляю, каким надо быть придурком, чтобы добровольно надевать рога… Полгорода гудело, что какая-то провинциальная матрёшка тебя — слышишь, Дима, ТЕБЯ — за которым куча баб убивалась и убивается, от которого каждая вторая была бы счастлива родить, променяла на какого-то ресторанного лабуха… который её же и вышвырнул потом… — от накатившей на неё злобы Кристина чеканила слова, которые отлетали и секли свинцовым градом, — А ты — добрая душа, опять подобрал, да ещё и с ребёнком… Кто тебя после этого уважать будет?!

— Я терплю твои слова лишь потому, что понимаю твоё состояние, — глядя ей в глаза, Морозов был мрачнее тучи.

— Ты?! Ты понимаешь моё состояние?! — прокричала ему в лицо девушка, — Может, ты меня жалеешь?! А ты пожалей себя, потому, что это не о меня, это о тебя вытерли ноги!.. И это всю твою оставшуюся жизнь за твоей спиной будут повторять, какой ты придурок… придурок, понимаешь?! — с этими словами, не справившись с собой в новом приступе дикой ярости, она подскочила к нему и, схватив за плечи, несколько раз сильно тряхнула, потом, распаляясь всё больше, изо всех сил раз ударила его сжатыми кулаками в грудь, — Придурок… — почувствовав, что выдохлась, Кристина закрыла лицо руками и, отойдя к окну, разрыдалась. Наконец, обессилев окончательно, притихла и закрыла глаза.

Стоявший во время истерики как вкопанный, Дима не проронил ни слова, видимо, давая ей выплеснуть накопившуюся обиду и ревность.

— Ты успокоилась? — строго, но без злости спросил он.

— Я успокоюсь… — тихо и как-то зловеще произнесла Кристина, — Но запомни, Морозов… Я прощать не умею.

— Зря ты на юридический не пошла. Хороший бы прокурор получился, — с этими словами, мрачнее тучи, Дима вышел из кабинета.

— Морозов! — выбежав вслед за ним, резко окликнула его Кристина, — Вернись. Я ещё не договорила. Это по поводу нового проекта.