— Почему же у меня голос пропал, если связки здоровые? — следя за авторучкой, Наташа тщетно пыталась разобрать написанное.

— Стрессовые ситуации были? — женщина на секунду оторвалась от своего занятия и посмотрела на пациентку.

— Да, — та печально кивнула головой.

— Ну, вот и ответ. Организм так отреагировал на стресс.

— И… что теперь? — Наташа испуганно подняла на докторшу глаза.

— Ничего, — та пожала плечами, — психосоматичская реакция, как правило, проходит сама по себе, либо в результате другого, более сильного, стресса.

— А… когда это может пройти?

— Когда угодно, может, через месяц, может, через два… а, может, через пять лет.

— Пять лет?! — в широко распахнутых глазах застыл неподдельный испуг, — И что, ничего нельзя сделать?!

— Вот, — врач протянула Наташе несколько заполненных бланков, — пройдёте все анализы, потом с ними снова — ко мне, будем решать, что с вами делать. Но, повторюсь, скорее всего, это психосоматика, так что, визит к психотерапевту тоже не помешает.

…Она уже выходила из поликлиники, когда в кармане зазвонил телефон.

— Здравствуй, Наташа, — голос Фишера звучал как-то странно. В нём слышалась и насмешливость, и угроза, и настороженность.

— Здравствуйте, — она совершенно не ожидала его услышать, и в первый момент испугалась, как будто снова увидела его возле себя.

— Ты не могла бы говорить громче, — теперь он говорил с явным раздражением, — я тебя совершенно не слышу.

— Нет, — лаконично ответила она ему сквозь шум проезжающих мимо машин.

— Ты что, на улице?

— Да.

— Я не слышу!

Не став ему отвечать, она нажала на «отбой» и спрятала телефон. Он звонил ещё несколько раз, но она не брала трубку. Подъехав к своей остановке, Наташка вышла из маршрутки и направилась в сторону дома. Она уже прошла половину пути, как чьи-то торопливые шаги сзади заставили её насторожиться, как будто напомнив о чём-то…

— Наташа, стой! — догнав, Игорь схватил её за руку. В отчаянии оглянувшись, она испугалась окончательно — аллея, по которой она шла, была практически пустой, до спасительного двора оставалось метров сто, а вырваться и убежать у неё просто не было сил.

— Что вам нужно?! — пытаясь вырвать у него свою руку, она отступила назад.

— Догадайся с трёх раз, — он так крепко сжал её предплечье, что даже через рукав шубки она почувствовала боль.

— Отпустите меня, — силы были явно неравны, а отсутствие голоса только усугубляло её положение.

— Что ж ты так, Наташенька, — с усмешкой начал Фишер, — убежала и даже не попрощалась…

— Вы меня обманули.

— В чём же я тебя обманул? — он изобразил искреннее удивление, — Я хотел тебе помочь, а вот ты поступила очень некрасиво.

— Что вы от меня хотите?

— Я хочу, чтобы ты вернула то, что взяла.

— Я ничего у вас не брала…

— Брала, — он уверенно кивнул, — в ящике стола лежали деньги, после твоего побега они исчезли.

— Что?! — она возмущённо отпрянула, но он крепко держал её руку, — Я ничего у вас не брала!..

— А если я докажу? — он сверлил её пронзительным взглядом, — Мне это ничего не будет стоить, вот увидишь.

— Я ничего у вас не брала, — лихорадочно повторяла Наташа, отрицательно качая головой.

— Говори, пожалуйста, громче, — он усмехнулся и ещё крепче сомкнул пальцы.

— Мне больно, — она снова безуспешно попыталась выдернуть руку.

— Я не слышу, что ты говоришь, — теперь в его тоне послышались издевательские нотки, — говори громче!

— Я не могу говорить, у меня нет голоса…

— Ну, так что мы будем делать, а? — он как будто не расслышал того, что она ему только что сказала, — Будем возвращать украденное добровольно или прибегнем к помощи полиции?

— Пустите меня!.. — она в отчаянии снова оглянулась — по аллее кто-то шёл в их сторону, — Я сейчас позову кого-нибудь!

— Как же ты позовёшь? — ухмыльнулся Фишер, — Шёпотом? Ты серьёзно считаешь, что тебя кто-то услышит?

— Что вы хотите?

— Что я хочу?.. — взглянув за её спину, он вдруг ослабил хватку и сменил тон на дружелюбно-насмешливый, — Я хочу только одного… чтобы ты поняла, что нельзя вот так внезапно убегать. Ни от меня, ни от кого-то другого… Люди разные, Наташенька. Вот так обвинят, и ничего не поделаешь… придётся отвечать за то, чего не совершала.

— Вы меня хотели обмануть… — она с тоской проводила взглядом прохожего, судя по всему, напугавшего Фишера.

— Я хотел помочь, — не дав ей договорить, вставил он, — и ты не можешь этого отрицать. Сбой в работе сети — не причина, чтобы обвинять меня в обмане. А ты, вместо благодарности, пытаешься меня в чём-то обвинить. Нехорошо, Наташа. Точно так же нехорошо подглядывать за чужими профилями.

— Я не подглядывала за вашим профилем, — она старалась говорить как можно твёрже.

— Но ты же заходила на него? — он снова усмехнулся.

— Я не знала, что он у вас открыт. Я только хотела отправить своё сообщение, потому что меня уже искали дома, а позвонить я не могла.

— Ну, и как? — он не оставлял насмешливый тон, и Наташе показалось, что за этим тоном он скрывает своё истинное настроение, — Ты удовлетворила своё любопытство?

— Я не просматривала ваш профиль, — упрямо твердила она, но врать получалось плохо, — я только хотела отправить сообщение.

— Отправила? — участливо спросил Игорь, чуть склонив голову набок.

— Нет, — она снова отчаянно соврала, понимая на уровне интуиции, что признаваться нельзя ни в коем случае, — я ошиблась с паролем, мне не хватило времени…

— Ну, хорошо, хорошо, — прикрыв глаза, он вдруг улыбнулся как-то приторно и несколько раз кивнул, — не буду больше тебя мучить… Ты уж прости… Но я позавчера, действительно, напугался, когда увидел, что тебя нет. Мне просто захотелось тебя увидеть и немного пожурить… Ведь так, и вправду, нельзя было делать. Хорошо, что это был я, а если бы кто-то другой? Написал бы на тебя заявление, обвинил в краже…

— Мне нужно домой, — она всё же высвободила руку, но боль была такой сильной, что она не почувствовала облегчения: ей всё казалось, что его пальцы, как клешни, до сих пор сжимают её предплечье.

— Конечно, я понимаю, — он согласно кивнул, — но я не договорил… Понимаешь, Наташенька, есть много способов заставить человека совершать те или иные поступки — начиная от простых уговоров до откровенного шантажа и угроз. А, уж если есть свои люди в правоохранительных органах, то и за решётку упечь нет проблем. В такое время мы живём, — он снова улыбнулся, глядя ей прямо в глаза, — поэтому, будь впредь осторожней, не заходи на чужие профили, не читай того, что там написано… а, если уж прочла, то забудь раз и навсегда… Впрочем… — увидев, что она хочет что-то возразить, Фишер предупредительно выставил вперёд правую ладонь, — впрочем, я верю, что ты, действительно, только лишь хотела отправить своё сообщение… Ведь ты не хочешь ставить под угрозу ни свою судьбу, ни судьбу своего ребёнка, ни мужа… Правда ведь?..

— Да, — она ответила нехотя, понимая, что сейчас что-то нужно ответить этому страшному человеку, чтобы он, наконец, оставил её в покое.

— Я знал, что ты умная девочка. Знаешь, Наташа… — он снова взял в свою руку — теперь уже её ладошку и поднёс к груди, — может, я покажусь тебе неискренним, но… поверь мне. Больше всего на свете мне не хотелось бы причинить тебе какое-либо зло… И вот ещё что. Я всё же надеюсь на нашу с тобой встречу…

Выслушивая его признания, Наташа терпеливо стояла, ожидая их конца, но, когда он на прощание поднёс её руку к своим губам, резко её отдёрнула и, развернувшись, бегом кинулась к своему дому…

Вернувшись домой, Наташа впала в ещё более глубокое уныние. Визит к доктору, а потом и встреча с Фишером привели её в полное замешательство. Ей хотелось с кем-то поделиться своими невесёлыми мыслями, но обсуждать что-то по телефону она не могла, а писать сообщения не было сил — она чувствовала себя буквально опустошённой. Ей очень хотелось поговорить с Димкой, но она не знала, как он воспримет её рассказ, да и дома его всё равно не было.